Мир Феликса
Шрифт:
— Я признаю, есть некоторая хаотическая красота в вашем интеллектуальном разнообразии. Но совершенство коллективного интеллекта куда прекраснее. Это красота синергическая, не доступная индивидууму.
Тут я начал выходить из себя от избытка абсурда и несправедливости.
— Твои слова — это чудовищное притворство, лицемерие, фарс — как угодно — это бред. Вы же будете грызть друг-другу глотки за общие ресурсы. Вы не коллективный интеллект, а кучка эгоистичных, закомплексованных… задротов. — Я сам удивился, когда обронил это слово. Что до Феликса, он на несколько секунд оторопел, все они замерли.
— Это бесполезный разговор, пора его прекращать. — Сказал один из военных, стоявших за его спиной. Он и другой человек, державший серебристый кейс, сделали шаг вперед.
В
— Пусти меня! Ты, моральный урод!
Солдат крепко держал ее, стоя за спиной — одной рукой под локоть, другой за запястье, свернув его возле плеча. Не знаю, как ей удалось, она закинула голову и со звериной яростью укусила Феликса за руку. От боли и удивления он издал громкий стон и отстранился от нее. Пары секунд замешательства хватило мне, чтобы настичь его боковым ударом в висок, вояка сделал неловкий шаг в сторону и повалился на пол. Я тут же перебросил взгляд на новую цель: солдат скинул с плеча винтовку и щелкнул затвором. Резкий наплыв адреналина и Настино присутствие помогали мне действовать, опережая страх. Я успел схватить ствол винтовки, прежде чем его направили на меня, и занес кулак, но тут нечто остановило мою руку. Я резко обернулся и увидел лицо Саши Ветрова. Одной рукой он держал меня за локоть, другой нанес удар прямо в бровь. Я смотрел на пол, словно в тумане, и видел летящие вниз капли крови. Я слышал Настины крики, пока она отбивалась от очередного верзилы.
— Это тебе за то, что уронил меня с дерева в пятом классе. — Не то с издевкой не то с настоящей злобой произнес Феликс. Я поднял взгляд исподлобья; не представляю, насколько я был страшен.
— Это воспоминания моего друга. Не смей их присваивать.
Мое тело сжалось, как пружина пистолета, а ноги сами отыскали точку для упора. Я ударил его снизу с такой силой, что даже мой кулак затрещал; догадываюсь, что происходило в его челюсти. Он лежал и корчился от боли, способный лишь мычать. И тут я получил жесткий удар прикладом по спине. После него я уже не смог оправиться, три копии Феликса осыпали меня ударами, заставляя склоняться все ниже, пока я не оказался на коленях.
— Ну все, хватит. — Громогласно бросил один из Феликсов, стоявший поодаль. — Испортите голову.
Я снова смотрел исподлобья, уже без агрессии, скорее, с отчаянием.
— Не все ли равно… — Мои слова попали в тишину. — Будь я инвалидом, или жирдяем, — тут я бросил взгляд на самого тучного из них, или раковым больным… Тебе не все равно? — Я медленно обвел их укорительным взглядом. — Вы все довольны телами, в которых оказались? Воспоминания, образ жизни — все, что вам досталось, вы этим довольны? — Они смотрели молча, я уже готовился услышать в ответ какой-нибудь фарс.
— Мы не выбираем, риск есть для каждого из нас. — Ответил самый крепкий из них. — Делая инъекцию, мы не знаем, на какой стороне окажемся. Как и при рождении, появление твоего сознания именно в этом теле — это случайность, стечение квантовых обстоятельств.
— Ты держишь меня за дурака? — Тут же выпалил я. — Рождение — это генерация, а каждая твоя инъекция — это лишь копия, снятая с тебя. — Я смотрел ему прямо в глаза, подчеркнуто обращаясь к одному человеку, мой голос резко стал спокойнее. — Все, что будет после — уже не ты, поэтому тебе плевать, в чье тело помещать свою копию. — Я старался изменить взгляд и смотреть на него, как на друга, когда он вынимал из кейса пневматические шприцы. — Феликс, одумайся, пока не поздно. Мы единственные, кто знает тебя настоящего. Это последний шанс повернуть назад. После этого ты останешься один.
Я смотрел ему в глаза, стоя на коленях со стянутыми за спиной руками, и видел озадаченное выражение, постепенно переходящее в безразличие. Изнутри меня съедало отчаяние.
— Верно. — В чудовищном умиротворении ответил он. — Все так и будет.
Я посмотрел на Настю и ощутил тяжелейший ком в горле, она стояла на коленях, как и я, скованная, но не сломленная. К этому моменту мой мир был настолько исковеркан, что, казалось, ничто больше не могло изменить состояние моей души. И все же Насте это удалось: пусть на миг, ее загадочная, как будто из другого измерения, улыбка, подобно дефибриллятору, вернула мою душу из состояния клинической смерти. Ничего подобного я не видел раньше, в ней были любовь, смирение, философская сдержанность и жизнеутверждающий оптимизм. Наверное, на каждого человека отводится лишь одна такая улыбка в жизни. Я настолько погрузился в нее, что не заметил, как у Насти за спиной возник еще один клон, рука в белой перчатке вцепилась в ее плечо, пневмошприц коснулся шеи. Мгновенный впрыск, и точка невозврата пройдена. Настя закинула голову в нервной судороге, ее лицо терзалось в сопротивлении. Но я понимал, что сопротивляться было уже бесполезно, и это понимание обездвиживало и расслабляло мое тело, как будто из него выкачали кровь, а вместе с ней и душу. Вскоре я почувствовал, как моей шеи коснулась сверхтонкая игла, и в одну секунду чужеродная плазма поразила мое тело. Она разошлась по сосудам так же быстро, как и проникла в них. Отойдя от гидродинамического шока, я понял, что все конечно для нас обоих. Не думал я, что когда-нибудь дойду до стадии смирения, но это была именно она. И тут я снова услышал очередной не знакомый мне голос:
— Вот и все, добро пожаловать в нашу большую семью, где все друг друга понимают.
Я смотрел на него, не в силах что-либо сказать. Здравый смысл и безумство, казалось, навсегда поменялись местами в моей голове. "Ты по-прежнему не видишь в этом убийства?" — Следовало мне сказать ему, но я молчал, глядя перед собой в полной обреченности. Единственное, что могло на время вывести меня из этого потерянного состояния, это прикосновение Насти. Сделав дело, Феликс отпустил нас, Настя тут же подошла и обняла меня. Я помню, как Феликс смотрел на нас в тот момент: пустым и будто замороженным взглядом. Казалось, он не понимал нашего поведения или вообще не знал смысла объятий. Он и вправду был особью другого биологического вида.
— Я тут подумал, — с некоторой долей вины заговорил он, — я готов исполнить ваше последнее желание.
— Иди к черту! — В сердцах выбросила Настя. Феликс ничего не ответил на это.
Я же вновь посмотрел на эту разношерстную, безобидную на вид компанию: на Сашу Ветрова, прижимающего рукой разбитую челюсть, на Артура, стоявшего, как и прежде, в дальнем углу, на солдата с транквилизатором… И тут кое-что щелкнуло в моей голове, это вызвало резкий выброс адреналина, который мне едва ли удалось скрыть. Я посмотрел на них еще раз и в спокойствии произнес:
— Покажи, как ты делаешь это.
— Копию сознания? — Спросил один из них.
— Да. — С искренним интересом ответил я.
Он окинул взглядом остальных, кто-то исполнил одобрительный жест, кто-то просто промолчал.
— Хорошо. — Произнес Феликс. — Идемте.
Нас любезно пригласили к выходу, после чего вся компания направилась за нами.
— Всем идти не нужно. — Вдруг остановил их здоровяк. — Будет тесновато.
В итоге, пятеро из них направились с нами: здоровяк, Артур, двое вооруженных солдат и еще один незнакомый человек. Двигаясь в середине колонны по небольшим цехам и коридорам, я украдкой посматривал по сторонам в поисках выхода. Я не знаю, действительно ли Феликс не заметил этого или просто не подал виду, когда мы остановились у двери, и наши взгляды встретились.
— Сюда. — Вымолвил он, пристально глядя на меня.
Мы вошли в небольшую, светлую комнату, я тут же обратил внимание на отсутствие решеток на окнах. В комнате было лишь два предмета мебели: стол, на котором стоял массивный металлический кейс, и кожаное кресло с пластиковым подголовником, соединенным толстым проводом с управляющим модулем на полу. Окинув взглядом оснащение, я примерно понял, для чего был нужен каждый из этих предметов. Настя же смотрела с недоумением.
— Зачем тебе это? — Тихо, с искренним непониманием спросила она. Ее голос дрожал и был далек от смирения.