Мир грома
Шрифт:
Этого Бэрд никогда не знал! Его отец никогда не говорил, что работал на Шерриффа, что он был космическим врачом и работал на Внешние Планеты. Это известие поразило Бэрда.
Но, не смотря ни на что, голос его звучал ровно. Он сказал:
— Полагаю, это было до моего рождения.
— Да, — медленно произнёс Нарамор. — Вполне может быть.
Он убрал фотографию и сказал:
— Хорошо, Фаррелл. Вы можете идти.
Бэрд уставился на него.
— Вы имеете в виду — вернуться в мой отряд?
— Конечно, — сказал Нарамор. — Куда же ещё?
Бэрд вышел из здания большом в замешательстве. Потом ему показалось, что он всё понял. По какой-то причине они подозревали, что он сын Джона Бэрда. Но доказать это они не могли. Поэтому они заставили его понервничать.
Если подумать, это было самое разумное, что мог сделать Шеррифф. Если Бэрд представлял для них опасность, куда лучше было отправить его на Ганимед, подальше от Земли, туда, где всё находилось под железным контролем Шерриффа.
Осознание этого факта слегка потрясло Бэрда. Если он был прав, то, отправившись на Ганимед, он попал бы прямо во вражеское гнездо.
Но там был Вейл. Вейл и, возможно, неизвестный второй, который на самом деле убил Джона Бэрда. Только там он мог получить неопровержимые доказательства против Шерриффа.
— Значит, они подозревают меня, — подумал Бэрд. — Я всё равно пойду на это. И если мне удастся заставить Вейла говорить, я разнесу Шерриффа в пух и прах!
В течение следующих нескольких дней Бэрд тренировался в постоянном ожидании сам не зная чего. Если Шеррифф подозревал, кто он такой, почему он ничего не предпринял?
Тренируясь с Ходоками, тягачами и другими большими машинами, которые ему поручили изучить, Бэрд начал думать, что был прав и что Шеррифф выжидал своего часа, пока он не окажется на Ганимеде.
Затем, шесть дней спустя, перед рассветом чья-то грубая рука разбудила Бэрда. Он увидел, что Шейнер склонился над ним, лицо его было напряжённым и встревоженным.
— Вот и всё, — подумал Бэрд.
Но он ошибся. Шейнер сказал:
— Подъём. Старт сегодня утром.
По казарме пронеслась волна возбуждения, когда до только что проснувшихся новобранцев дошла эта новость.
— Но я думал, что мы будем тренироваться ещё несколько недель…
— Это не моя идея, — заверил всех Шейнер. — Вы кучка недоучек, но ракета взлетает, и в ней есть место для нашего отряда, а значит — мы отправляемся. Старик в последнее время очень торопится!
К десяти часам Бэрд вместе с остальными членами отряда стоял на взлётно-посадочной полосе, нагруженный всем необходимым, от тяжёлых ботинок до аптечки первой помощи. Другие отряды — их было с полдюжины — расположились неподалёку.
Раздались свистки. На гигантской ракете, которая возвышалась над ними, как небоскрёб, зажглись сигнальные огни. Отряды начали подниматься по трапу. Через пятнадцать минут все были внутри. Они услышали, как со скрежетом захлопнулись огромные двери.
Бэрд оглядывался по сторонам с таким же любопытством, как и остальные. Смотреть было не на что. Они находились в железной каюте без окон, вдоль стен которой стояли противоперегрузочные койки. Шейнер сразу же уложил их на койки.
— Примите свои таблетки и молитесь, — сказал он им.
Они пристегнулись, приняли противошоковые таблетки и стали ждать. Через четыре минуты мир, казалось, взорвался.
Их глубоко вдавило в компенсационные пружины. Ревя, на столбе неистово рвущегося пламени, большая ракета поднималась всё выше и выше, как лифт, который не собирался опускаться. С коек донеслись сдавленные крики боли.
Бэрд с изумлением подумал:
— А меня это даже не напрягает — по крайней мере, пока!
Он испытал шок, но боли не почувствовал. Он видел искажённые мукой лица других людей на соседних койках, но сам особо ничего не чувствовал.
Грохот и рёв продолжались. Казалось, что прошло много времени, прежде чем они прекратились. Затем они начались снова и через более короткий промежуток времени прекратились окончательно.
Бэрд отстегнулся. Он встал с койки, помня инструкции по использованию фиксаторов, и помог слезть Шейнеру, выглядевшему больным. Шейнер уставился на него.
— Какого чёрта! Ты перенёс взлёт лучше меня, а я делал это четыре раза! — воскликнул Шейнер. — Ты что, сделан из стали?
— Меня это не сильно напрягло, — сказал Бэрд.
Но он понял, что знает причину своей невосприимчивости. Он догадался, что жизнь в жестокой Антарктике воспитала в нём стойкость, превосходящую стойкость других людей.
Для Бэрда, как и для остальных членов его отряда, начался период безвременья. Они улетали всё дальше и дальше от Земли по большой дуге. Но они ничего не могли ни видеть, ни слышать. Они были заключёнными в железной комнате, в железной повседневности.
Проходили дни и недели. Люди заболевали и выздоравливали. Люди сходили с ума, проклинали Юпитер, Ганимед и Шерриффа, их привязывали ремнями к койкам, пока они не приходили в себя.
Бэрд пострадал меньше, чем кто-либо из них. Годы холодного молчания и одиночества сослужили ему хорошую службу. И он осознавал мучительную необходимость, которая помогла ему пройти через всё это. Каждый день и каждый час приближали его к Вейлу.
Он отрастил короткую бороду. Другие члены отряда тоже так делали, и Бэрд рассудил, что это позволит ему скрыться от Вейла. В конце концов, Вейл видел его всего раз несколько месяцев назад. Вряд ли этот человек узнал бы его сейчас.
Если только Вейл уже не был предупреждён о его приезде и не ждал Бэрда! Было ясно, что Нарамор подозревал о его личности, а это означало, что Шеррифф тоже должен был подозревать. И всё же они позволили ему продолжать…