Мир от Гарпа
Шрифт:
— Щенок вонючий! — взревел Толстый Персик. — Что тебе надо?!
Рассказывая о Куши Перси, Дженни забыла упомянуть, что та умерла месяца три назад. И Гарп пребывал в полной уверенности, что приносит соболезнование несчастным родителям, потерявшим дочь совсем недавно.
— Очень, очень сожалею. Очень, — растерянно пробормотал он.
— Ладно, чего уж там, — буркнул Стюарт Перси.
— Я только что узнал о случившемся, — продолжал Гарп, — и хотел выразить вам и миссис Перси свое соболезнование. Я старался вам не показывать,
— Ах ты, свинья! Японское отродье! Сучье семя! Недалеко ушел от своей мамочки-потаскухи! — и Стюарт бросил трубку.
Даже Гарп оказался не подготовлен к такому взрыву ненависти. Но истинной его причины он не знал. Только много лет спустя ему стали известны обстоятельства, проливающие свет на эту реакцию Толстого Персика на его телефонный звонок. О них рассказала его матери бедная Пушинка Перси — сумасшедшая Бейнбридж. Когда Гарп в ту ночь позвонил, после смерти Куши прошло уже много времени, и Стюарту в голову не могло прийти, что кто-то соболезнует им в связи с кончиной дочери; дело в том, что днем наконец-то покончил счеты с жизнью их дорогой Балдеж, черное чудовище, которого Гарп всегда ненавидел. И Стюарт Перси решил, что это полуночное соболезнование просто жестокая шутка со стороны Гарпа.
…И когда в эту ночь вдруг раздался телефонный звонок, Гарп почувствовал, как жена во сне инстинктивно прижалась к нему. Когда он взял трубку, Хелен коленями сжала его ногу, словно цеплялась из последних сил за жизнь и благополучие, залогом которого было тело ее мужа.
Гарп тут же стал перебирать в уме возможные варианты: «Уолт дома, спит, Данкен тоже, слава Богу, не у миссис Ральф».
«Это отец, — пронеслось в мозгу Хелен. — Отказало сердце». (Иногда в таких случаях она думала: «Наконец-то нашлась мать. Ее опознали. В морге».)
А Гарп продолжал думать свое. «Убита мать или выкрадена. И мужчины, прячущие ее, требуют выкупа. Их условие — публичное изнасилование сорока девственниц, и тогда всемирно известная феминистка получит свободу. Плюс жизнь моих детей», — лихорадочно фантазировал Гарп.
Звонила Роберта Малдун, что укрепило уверенность Гарпа: что-то случилось с Дженни Филдз. Но жертвой оказалась сама Роберта.
— Он ушел от меня… — В ее зычном голосе звучали слезы. — Он меня бросил. Меня! Вы можете этому поверить?
— Боже, Роберта, — произнес Гарп.
— Я понятия не имела, какое дерьмо мужчины, пока сама не стала женщиной, — продолжала она.
— Это Роберта, — шепнул Гарп, успокаивая жену. — Ее любовник сделал ноги.
Хелен в ответ вздохнула, разжала коленки, сжимавшие ногу мужа, и повернулась на бок.
— Вам, конечно, это все равно! — обиделась Роберта.
— Да нет же, успокойтесь.
— Извините, но я вам позвонила, потому что вашей матери звонить поздновато…
«Поразительная логика: ведь Дженни ложится спать куда позже, чем я», — подумал Гарп, но промолчал: он слишком хорошо относился к Роберте и
— Он сказал, что во мне слишком мало от женщины, что он совсем со мной запутался в сексуальном отношении. Считает, что я еще сама не разобралась, кто я — мужчина или женщина, — прокричала Роберта в трубку. — Господи, этот его «питер»! Ему все время нужна новая девчонка. Чтобы хвастаться перед друзьями.
— Ручаюсь, вы могли бы его удержать, Роберта. Что вам стоит хорошенько вздуть это дерьмо?
— Поймите, я больше не хочу драться. Я — женщина.
— Ну и что? Раз женщина, так, значит, нельзя никого хорошенько вздуть?
Говоря это, Гарп чувствовал, как Хелен, повернувшись, тянет его к себе.
— Я не знаю, что можно женщине и что нельзя, — жалобно запричитала Роберта. — Не знаю, как они переносят такой удар. Могу только сказать, что я сама чувствую.
— Что же вы чувствуете? — Гарп понимал, что Роберте не терпится выложить это ему.
— Честно говоря, сейчас я действительно хотела бы вздуть это дерьмо, — призналась она. — Но когда он ушел, у меня полились слезы. И весь день я только и делаю, что плачу, — и Роберта захлюпала. — А он мне позвонил и сказал, я все еще плачу, потому что накручиваю себя.
— Пошлите вы его к черту, — посоветовал Гарп.
— У него только одно было на уме — трахаться и трахаться. И почему это мужчины так устроены?
— Гм-м… — промычал Гарп.
— Нет, нет, я знаю, к вам это не относится. Я ведь никогда вас не волновала.
— Полно вам, Роберта, — запротестовал Гарп. — Вы очень привлекательны.
— Но не для вас. Не лгите. А что, во мне, правда, нет никакой сексапильности?
— Для меня, пожалуй, и нет, — вынужден был признаться Гарп. — Но для очень многих мужчин есть. Конечно, есть.
— Зато вы настоящий друг, а это куда важнее. И знаете, вы для меня тоже не сексапильны.
— Вполне естественно, — заметил Гарп.
— Рост у вас маловат, — продолжала Роберта. — Мне нравятся — сексуально, конечно, — более высокие мужчины. Только не обижайтесь, пожалуйста.
— Я и не обижаюсь. И вы не обижайтесь.
— Я ни капельки не обиделась.
— Позвоните-ка мне завтра утром, Роберта, — предложил Гарп. — Утром все выглядит не так мрачно.
— Для кого как. Мне утром всегда хуже. Кроме того, мне будет стыдно, что я вас разбудила среди ночи.
— Может, имеет смысл поговорить со своим врачом-урологом? Который делал операцию. Он ведь ваш друг, кажется?
— Друг? Он просто хочет меня трахнуть, — возмущенно заявила Роберта. — И ничего другого никогда не хотел. И операцию выдумал с единственной целью — соблазнить меня. Только сперва хотел превратить в женщину. Они все такие, мне один мой знакомый сказал.
— Идиот он, этот ваш знакомый. Кто это «они»?
— Урологи. Вам не кажется, что урология довольно жутковатая область медицины?