Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
– Что случилось?
– крикнула она, глядя на Евгению сверху вниз.
Та присела рядом с седлом, взялась за одну подпругу, потом осмотрела вторую, показала Айнис.
– Смотри.
Оба ремня оказались аккуратно перерезаны почти на всю ширину, и только кончики растянулись - порвались во время скачки. Подъехали Глар и слуга Айнис, которому та велела никого не подпускать.
– Небольшая авария! Сейчас мы вас догоним!
– весело крикнула она спутникам.
Слуга побежал за другим седлом. Айнис спешилась.
– А я еще заставила тебя скакать! Если бы мы ехали шагом, ничего бы не случилось!
– И так ничего не случилось. Погоди, не мешай мне.
Прислонившись к боку Ланселота и закрыв глаза, Евгения мысленно обшаривала удаляющуюся толпу. Нет, человека, сделавшего
– Кого из слуг недостает?
– Не знаю, моя госпожа. Их слишком много, я со всеми не знаком.
– Немедля скачи за ними и постарайся выяснить, кого не хватает! Только не болтай лишнего, - распорядилась Айнис.
– Эви, ты понимаешь, что это значит? Кто-то хотел тебя покалечить. Мало того, подозрение падает на меня. Если б я не заставила тебя пустить коня в галоп, тебе бы ничего не грозило!
– Не паникуй. Я прекрасно знаю, что ты не имеешь к этому отношения.
– Алекос же меня убьет!
– Ему об этом знать необязательно.
Айнис растерянно смотрела на подругу. Она была в отчаянии.
– Ты не скажешь ему?
– У него есть дела поважнее. Я сама разберусь. Не говори никому, ладно?
– Я-то не скажу... Но мне это очень не нравится. Я ведь предупреждала тебя, что от "новых" можно ждать чего угодно, даже такого старого трюка! Какой ужас, какой ужас!
– все сокрушалась Айнис.
– А если это кто-то из тех дам, что я пригласила? О небо! Как я буду смотреть в глаза царю?
Слуга наконец принес другое седло.
– Поехали, - сказала Евгения.
– Успокойся пожалуйста, моя дорогая. Те, кто это сделал, не знал меня и Ланселота. Со мной ничего бы не случилось. Ты забыла, что я олуди и меня не так-то легко выбить из седла?
Она хотела заняться этим делом после возвращения в Шурнапал, но ее уже ждал в нетерпении Тирнен, сразу повез осматривать корпус медицинского института, который ему удалось получить под проведение конгресса. Потом Евгении пришлось отправиться в редакцию правительственной газеты, где отпечатали сигнальный экземпляр специального номера, целиком посвященного предстоящему событию. Вечером Алекос позвал ее на ужин и упрекнул за долгое отсутствие, а на следующий день она в течение нескольких часов знакомила его с ходом работ.
Настал день, когда в Рос-Теору приехали первые гости.
– Знаете, я, наверное, никогда не был так счастлив, - сказал Тирнен.
– Но очень страшно. Осталась всего неделя, а столько еще не готово! Вы могли бы помочь? Мне нужно будет мотаться между Шурнапалом, лабораторией, гостиницей и институтом. Да еще проконтролировать своевременную доставку питания и для людей, и для лошадей. Да еще переводчики. И литература, которую никак не закончат печатать. И... И... И я уже не помню что еще, у меня вот здесь все записано, - он показал блокнот, распухший от вложенных в него бумажек.
– Умоляю, госпожа моя, займитесь институтом!
– А в твоем блокноте написано, что именно там еще нужно сделать?
– Да, да!
Он принялся торопливо перебирать листки. Евгения отобрала блокнот:
– Хорошо, я все сделаю.
О происшествии с Ланселотом она к тому времени забыла. Глар напомнил было, рассказав, что не смог узнать, кого из людей не оказалось на пути от озер в город, но она успокоила его и услала куда-то. Она и так знала женщин, которые ее ненавидели. Будь время и желание, постаралась бы выяснить, не они ли велели перерезать подпругу. Но ни того, ни другого сейчас не имелось. Нельзя заниматься глупостями, когда на носу важнейшее событие!
Среди приехавших гостей были старые знакомые - иантийские врачи и биологи. Устроившись в гостинице и узнав, что их обожаемая олуди заведует подготовкой мероприятия, они сразу же пришли в институт, где она бегала между залом и кабинетами, следя, чтобы везде хватало мебели и письменных принадлежностей. Тирнен постарался: все было подготовлено на самом высоком уровне - и жилье, и питание, и темы секций, методические материалы, доклады...
Следующие дни Евгения не видела Алекоса: он заперся в лаборатории и сутками работал там вместе с несколькими прибывшими учеными. Его трактат об электричестве был напечатан. Участники конгресса,
Она пришла и на заключительное заседание, после начала его, когда никого не осталось в коридорах, быстро прошла на верхний балкон, с которого было видно весь зал. Обычно в нем выступали с лекциями матакрусские профессора медицины. Но никогда еще ни один лектор не собирал здесь столько слушателей. Все пятьсот кресел были заняты, в проходах стояли стулья. С высоты Евгения видела множество голов: черных и русых, завитых и лысых, надушенных и растрепанных. Здесь были математики, физики, химики, астрономы, биологи из Матакруса, Мата-Хоруса, Ианты и Шедиза. Они общались на крусском языке, ко многим были приставлены переводчики. Все помещения института оказались завалены бумагами, стендами, макетами; Тирнен сбился с ног, в течение этих двух недель несколько раз доставая новые партии перьев, карандашей, готовален и прочих настольных принадлежностей. Целые поезда карет и колясок возили гостей в лабораторию царя, на заводы и в учебные заведения Рос-Теоры. Гостиница простояла наполовину пустая, потому что многие участники конгресса сутками оставались в здании института, проводя опыты и дискутируя. Среди них постоянно находились преподаватели и студенты - хозяева здания, которые решительно отказались подчиниться приказу Тирнена покинуть его на эти две недели и даже послали прошение царю, умоляя разрешить им присутствовать на заседаниях. Это был успех - глядя со своего балкона на гудящий зал, Евгения вполне это осознала. Когда на трибуну взошел Алекос, его встретил гром аплодисментов.
– Друзья мои, - сказал он.
– Наша встреча здесь лучше всех слов доказала: время войн закончилось. Объединение стран дало нам возможность трудиться вместе и вместе вести науку к новым вершинам. Я шел к этой цели много лет, и многие из вас могли своими глазами убедиться, что моей главной задачей было и остается постижение тайн природы, овладение ее силами, о которых мы пока так мало знаем. Мы стоим лишь в начале этого пути, и от нас зависит, насколько труден и долог он будет. Я готов всемерно содействовать вашим научным изысканиям, чего бы они ни касались. Пообщавшись с вами, я убедился, что многие ведут важные исследования. Кто-то из вас получил предложение остаться в Рос-Теоре и присоединиться к моей работе. Кто-то получит от меня финансовую поддержку своих трудов. И думаю, что сами вы выиграли от этого общения даже больше, чем я. Вы увидели, что не одиноки и что вас есть кому поддержать. Вы нашли новых. Я благодарен каждому из вас за этот важный для меня визит. Ну что ж, а теперь, - он обвел взглядом притихший зал, - давайте перейдем к итогам нашей двухнедельной работы. Приглашаю первого оратора, господина Лепсита Себариада, директора медицинского института - Дома Абима из Киары.
Евгения с любовью смотрела на маленького, старенького Лепсита, самозабвенно размахивающего руками с трибуны, из-за которой едва виднелась его лысая голова. Он был счастлив. Только позавчера он в ее гостиной точно так же махал высохшими руками, рассказывая о непотребствах нового управителя Ианты, по сравнению с которым Кафур Рам казался образцом чести и достоинства. В это время к Евгении зашел царь. Лепсит никогда не был силен в дипломатии и в ответ на расспросы Алекоса рассказал всю правду, как он ее понимал: о ныне закрытых больницах, которые ему и его коллегам удавалось содержать даже во время войны, о тысячах людей, лишившихся крова и изгнанных со своих земель, умирающих в лесах и на городских улицах, о погибающих от голода ученых, медиках, архитекторах, художниках, которые оказались не нужны новой власти. Алекос его выслушал и распрощался, ничего не сказав; а сегодня утром прислал ему чек на большую сумму для хозяйственных нужд института и медицинских учреждений Киары.