Мир, полный демонов: Наука — как свеча во тьме

Саган Карл

Но лично я слышу голос иных доказательств, которые рушат всю эту концепцию — голос, окликающий нас сквозь толщу тысячелетий…

Маленькая группа охотников идет по цепочке следов, оставленных копытами. Под деревьями они ненадолго задерживаются и внимательно изучают отпечатки в песке: здесь тот след, по которому они идут, пересекается с другим. Охотники быстро устанавливают, какие тут прошли животные, сколько их было, какого возраста и пола, не было ли среди них раненых, с какой скоростью они передвигаются, как давно прошли, не идут ли за ними другие охотники, есть ли надежда нагнать добычу и сколько на это понадобится времени. Решение принято, они наклоняются почти до земли,

касаясь рукой следа, испускают сквозь зубы негромкий свист, похожий на дуновение ветра — и вперед. Знаки, оставленные животными на земле, они читают безошибочно: антилопы гну или окапи окажутся именно там, где они ищут, именно в том количестве, которое они насчитали. Охота увенчается успехом. Мясо несут во временный лагерь. Все пируют.

Это достаточно типичное описание охоты племени кунг сан в Калахари. Ныне этот народ, кочевавший между территориями Ботсваны и Намибии, находится, увы, на грани полного исчезновения, однако на протяжении нескольких десятилетий антропологи успели изучить их образ жизни. Их источником существования были охота и собирательство, как у всего человечества до последних 10 000 лет, когда удалось одомашнить растения и животных, — тогда жизнь человечества изменилась и, видимо, навсегда. Эти жители Калахари отличались таким охотничьим чутьем, что армия ЮАР нанимала их для охоты на людей во время войн с соседними государствами. Опыт общения с армией белых людей во многих отношениях поспособствовал скорейшему исчезновению традиционного образа жизни бушменов — он и так разрушался постепенно на протяжении столетий при каждом соприкосновении с европейской цивилизацией.

Как они это делали? Каким образом, бросив один лишь взгляд, успевали узнать так много? Сказать, что они были внимательными наблюдателями — значит не сказать ничего. Как они это делали? Вот что рассказывал антрополог Ричард Ли: «Они изучали форму отпечатков. Когда животное двигается быстро, след слегка вытягивается. Хромое животное бережет больную ногу, старается ее не нагружать, и потому это копыто оставляет не столь глубокий след. У крупного животного и отпечатки шире и глубже. А все эти соотношения — целую таблицу — охотники держат у себя в голове».

В течение дня следы постепенно выветриваются, их края осыпаются вовнутрь. На дне отпечатка скапливается нанесенный ветром песок. Могут попасть туда и листья, небольшие сучки, трава. Чем больше пройдет времени, тем сильнее эрозия.

В принципе этот метод мало чем отличается от анализа кратеров, оставленных при столкновении планеты с астероидами: при прочих равных, кратер со временем становится менее глубоким, т. е. чем он мельче, тем древнее. Кратер с осыпавшимися краями, с низкой пропорцией глубина /диаметр, с большим количеством тонкодисперсных включений на дне — древнее тех, которые сохранились лучше, ведь для столь далеко зашедшей эрозии потребовалось немало времени.

Причины деградации кратера могут меняться для разных планет, от пустыни к пустыне, от эпохи к эпохе, но если вам известны причины, то вы сможете многое узнать, судя по тому, насколько отчетлива или расплылась форма кратера. Точно так же появление насекомых или отпечатков других копыт поверх проложенного следа свидетельствуют о том, что след уже несвежий. Хрупкость стенок в углублении определяется количеством влаги в почве и скоростью ее высыхания с того момента, как вдавившееся в землю копыто обнажит этот внутренний слой — все эти приметы тщательно изучаются народом кунг сан.

Бегущее стадо старается укрыться от раскаленного солнца. Животные воспользуются любой тенью, которая встретится им на пути. Они свернут с маршрута, чтобы передохнуть в маленькой рощице. Однако положение тени зависит от времени дня, поскольку солнце неутомимо движется по небу. Поутру, когда солнце встает на востоке, тени деревьев ложатся с востока на запад. Днем, когда

солнце начинает перемещаться к западу, тени вытягиваются к востоку. Судя по тому, какую сторону рощи выбрало стадо, можно судить, как давно оно тут прошло. Для разных сезонов коэффициенты отличаются. Охотники держат у себя в голове что-то вроде астрономического календаря, предсказывающего движение солнца в конкретный день.

На мой взгляд, это изумительное искусство идти по следу и есть наука в становлении.

И ведь эти охотники и собиратели прекрасно различают не только следы животных, но и следы людей. Каждого члена племени они узнают по следам его ног столь же просто, как по лицу. Лоренс ван дер Пост [118] рассказывал:

Вдали от лагеря, давно разлучившись с другими членами племени, мы с Нксу преследовали раненого самца антилопы, как вдруг к следу, по которому мы шли, присоединилась цепочка человеческих следов. Нксу удовлетворенно крякнул и сказал, что здесь совсем недавно прошел Бауксау. Бауксау, по его словам, бежал очень быстро, и вскоре мы увидим его уже с добычей. Мы поднялись на холм и оттуда увидели Бауксау — тот снимал шкуру с убитого животного.

118

Лоренс ван дер Пост (1906-1996) — южноафриканский писатель, фермер, политический деятель в британском правительстве, близкий друг принца Чарльза, педагог, философ, журналист и исследователь.

Ричард Ли, живший с бушменами, тоже не раз слышал от охотника, обнаружившего человеческий след, примерно такой комментарий: «Смотрите, тут прошел Туну со своим зятем. А где же его сын?»

Можно ли это назвать наукой? Приходится ли каждому юному охотнику часами сидеть на корточках, изучая этапы выветривания следов, оставленных антилопой? Антропологи задавали этот вопрос и слышали в ответ, что так было всегда: мальчики, юноши наблюдали за своими отцами и другими опытными охотниками, перенимали опыт, учились, подражая. Общие принципы передавались из поколения в поколение, а необходимые поправки — особенности местности, скорость ветра, степень влажности почвы — вносятся по необходимости, и раз в несколько лет, и по сезонам, а порой и изо дня в день.

Точно так же функционирует и современная наука. Определяя возраст кратера на Луне, на Меркурии и Тритоне по степени эрозии, мы не производим все вычисления с самого начала, а берем готовые таблицы и пользуемся формулами, которые были выведены и проверены, быть может, целым поколением ранее. И физики не выводят заново уравнения Максвелла или квантовой механики: они вникают в эти принципы и формулы, применяют их, наблюдают их действие в природе и таким образом усваивают эти знания, начинают пользоваться ими, как собственными.

Но ведь кто-то должен был впервые вывести эти охотничьи формулы? Какой-то гений эпохи палеолита, а скорее, целый ряд гениев, рождавшихся в разных местах и в разное время. В охотничьих правилах племени кунг сан напрочь отсутствует магия. Никто не следит за положением звезд накануне охоты, не читает по внутренностям животных, не толкует сны и не призывает демонов — никаких претензий на тайное знание, к которым столь склонно человечество. Нет, тут задают конкретный, четко сформулированный вопрос: каким путем перемещается стадо и в каком составе. Требуется точный ответ, а этого магия и гадание как раз и не смогут обеспечить — во всяком случае, обеспечить с такой надежностью, чтобы племя не голодало. Эти охотники и собиратели не слишком религиозны — их обряды сводятся к вводящим в транс танцам вокруг костра и приему легких наркотических веществ, зато они сметливы и практичны, трудолюбивы, нацелены на результат, общительны и, как правило, очень жизнерадостны. Опыт, приобретенный из былых успехов и неудач, пошел им на пользу.