«Мир приключений» 1966 (№12)
Шрифт:
— Мы знаем.
— И не боитесь? Видно, очень большая нужда заставила вас разбить свой лагерь в долине? Или вы знаете слово против болезни, как Хозяин?
Я начал объяснять охотнику, кто мы такие и зачем пришли в долину. Он слушал внимательно, склонив голову и время от времени кивая. Потом вдруг засмеялся, неожиданно качая головой, и в ответ на наши удивленные взгляды пояснил:
— Простите мою невежливость, но я не мог удержаться. Я смеялся не над вами — над людской глупостью. Ведь все в поселке уверены, будто вы пришли сюда искать заветный клад Искандера Двурогого. Моих земляков можно понять. В самом деле: что может в человеке пересилить страх смерти? Только жажда денег.
Я рассказал Жене, какие легенды уже ходят о нас.
— Значит, вы не ищете золото? — спросил охотник, во время нашего разговора с Евгением внимательно наблюдавший за нами.
— Нет, — успокоил я его. — Мы ищем только болезнь.
— Ее искать не надо. Она всюду. Она сама вас найдет.
— Всюду — значит, нигде, — ответил я. — А мы должны узнать точно, где она прячется.
— Для этого твой товарищ и охотится за песчанками и птицами? Я долго не мог понять, для чего он это делает, вместо того чтобы охотиться за архарами. Ведь песчанок не едят даже нищие.
Вот как, значит, не один старик следит за нами…
Я стал объяснять, для чего нам нужно исследовать не только всех животных, птиц, но и насекомых, обитающих в долине.
Когда я упомянул летучих мышей, Селим перебил меня:
— Летучих мышей много в пещерах над Сиобом. Но туда трудно добраться. Надо сверху. — Он показал рукой. — Берегом не пройти.
Я перевел его слова Жене, пояснив, что именно мой товарищ занимается охотой за различными зверями, меня же интересуют больше насекомые — клещи, комары.
— Там есть и клещи, — сказал охотник. — Их полно в пещерах.
— Надо непременно там побывать, — сказал я Евгению.
— Попроси его поподробнее объяснить, где это.
Я расстелил на камнях карту, и Селим стал показывать, где именно встречаются различные животные. Мы тут же делали пометки на карте.
— Он великолепно знает тут каждый камешек, — сказал с завистью Женя. — А я многое упустил. Вот тут проходил не раз, а никакой колонии песчанок не заметил. И об этих пещерах над рекой понятия не имел. Слушай, а не удастся ли его уговорить, чтобы нанялся к нам проводником и охотником? Это было бы здорово.
— Вы не могли бы помогать нам? — спросил я у охотника. — Отстреливать грызунов, быть проводником? Мы хорошо заплатим.
Он покачал головой и, усмехнувшись, ответил строкой Хайяма:
— “Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни…”
— Боится, — понял Женя и без моего перевода. — Жаль. Ну ладно, пошли в лагерь, а то без обеда останемся. Может, он пообедает с нами?
Селим покачал головой в ответ на мое приглашение, поблагодарил и сказал:
— Нет, я обойду долину горами. Там есть тропы.
Мы попрощались с ним, опять взвалили убитого архара на свои ноющие от усталости плечи и двинулись по каменистой тропе в лагерь.
Пока мы добирались до него, уже начало смеркаться.
— Ну всыплет нам Мария, что так поздно возвращаемся, — мрачно сказал Женя и сокрушенно покачал головой. — Надо бы что-нибудь придумать.
— А что придумывать? Зато архара добыли.
Но, к нашему удивлению, никакой бури не последовало. Мария только спросила, даже не очень грозно;
— Где это вы пропадали?
А на архара даже не взглянула. Мы с Женькой переглянулись и пожали плечами.
— Ты не заболела? — сочувственно спросил он у жены.
— С чего ты взял? Просто устала немножко. Трудный денек выдался.
Было что-то такое в ее тоне, что мы оба внимательно посмотрели на нее. Мария даже смутилась под нашими взглядами, стала поправлять волосы.
— Слушайте, ребята, — вдруг тихо сказала она. — Я, кажется, обнаружила следы нового вируса.
— Какого вируса? — опешил я.
— Не знаю, пока трудно сказать. Но, по-моему, еще неизвестный.
— В тканях погибших от болезни Робертсона?
— Да.
Это неожиданное открытие Марии не столько обрадовало нас, сколько озадачило. Оно вдруг смешало все карты. Мы и так топтались на месте, находя всюду злополучные вибрионы, а теперь вдруг неожиданно появился на сцену какой-то вирус.
Без электронного микроскопа увидеть вирус мы не могли. Но следы его разрушительной работы легко было рассмотреть и в обычный микроскоп на тонком слое тканевой культуры, которую Мария три дня выращивала в термостате. Ткань превратилась в мрачное кладбище изувеченных, разрушенных клеток.
Да, сомнений быть не могло: это поработал невидимый вирус. Но каковы его свойства? Связан ли он как-то с болезнью Робертсона или не имеет к ней никакого отношения? Может быть, он просто случайно оказался в организме погибших больных?.
Ответить на эти вопросы могли только новые опыты. Программу их мы наметили тут же, у полуночного костра.
Решили освободить Марию от всяких забот по хозяйству, чтобы она могла все время проводить в лаборатории, поручив пока обязанности “отца-кормильца” Николаю Павловичу. А нам с Женей предстояло добыть побольше и клещей, и москитов, и разных грызунов, чтобы проверить их теперь еще и на зараженность вирусом.
Но когда на следующий вечер, нагруженные богатой добычей, мы вернулись в лагерь, нас ожидала еще более невероятная новость. Заслышав еще издали наше приближение, из лаборатории выскочила Мария и замахала рукой, торопя нас. Встревоженные, мы почти побежали к ней, с трудом переводя дыхание.
— Что еще стряслось? — спросил я.
Она ответила упавшим голосом:
— Второй вирус…
— Где? Откуда он взялся?
— В срезах мозговой ткани.
Мы вошли следом за ней в лабораторию, где сидел задумчиво в уголке Николай Павлович. При виде нас он недоумевающе пожал плечами.