Мир приключений 1984 г.
Шрифт:
— Наташка!.. — оживился ошеломленный неожиданной встречей Андрей.
— Его одного посылать нельзя, — прервал их Мельников. — Туда надо татарина еще, обязательно татарина. И чтобы хорошо знал город. Ты же симбирский, правда? — спросил он Андрея.
Тот кивнул.
— …Вот я и думаю, — продолжал Мельников, — пусть вдвоем идут. Есть у меня один казанский — Еникеев Садык, командир взвода. Большевик, член РКП(б), за сласть Советов жизни не пожалеет. Пусть идут вместе.
— Дело говоришь. Давай и того сюда. —
Вскоре в мазанку вошел смуглый, черноволосый парень лет двадцати двух в ловко пригнанном обмундировании и мягких сапогах.
— Еникеев явился, товарищ командир отряда!
— Садись, Садык, разговор есть. — Мельников посмотрел на Широкова. — Сам скажешь?
— Давай я. Так вот, друзья, предстоит опасная операция. Поэтому заранее предупреждаю: приказом вас посылать не будем. Дело добровольное: хотите пойдете, не хотите — нет.
Ромашов и Еникеев оба подались вперед, жадно слушая.
— Надо пробраться в Казань, выяснить, какие части там стоят, почему белые грузят имущество на пароходы, какие настроения у жителей. В общем, надо провести глубокую детальную разведку. Дело опасное еще и потому, что до Казани придется добираться через фронт, да и контрразведчики там опытнейшие, звери. К ним попадешься — пощады не жди. Помните это! Явок в Казани подпольных дать вам не можем — у нас их нет. Но там, ты знаешь, Андрей, живет моя сестра, а у нее сейчас и Наташа с матерью. Пойдете к ним… Если согласитесь, конечно. Подумайте, прежде чем давать ответ…
— Чего думать, я согласен, — нетерпеливо прервал Широкова Андрей.
— Решено, товарищ командир, иду! — коротко отозвался Еникеев. — И правда, думать нечего.
— Тогда уточним подробности, — вмешался Мельников. — Но прежде поедим, наконец: гость с дороги, — кивнул он на Широкова. — Парфенов, закусить ты нам дашь? Готово там у тебя или нет еще?
С аппетитом уплетая горячую картошку и запивая ее чаем из большой жестяной кружки, Широков расспрашивал Еникеева о Казани:
— Так, говоришь, родственники у тебя там и жена? А не опасно это, не узнают тебя?
— Казань большая. Как ни хочется повидать жену, к ней не пойду. А родственники — дальние, семь лет не виделись.
— Смотри… А ты, Андрей, как думаешь там обосноваться?
— Думаю, Петр Андреевич, лоточником на эти дни стать. Помните, когда я в типографии учеником был, то еще газеты, конверты да лубочные книжки с лотка продавал. Тогда матери помогать надо было. И недавно вот так же в разведку ходил. Дадите деньги — заведу и в Казани лоток.
— Ну, что ж, дельно. А вот с документами как? Еникееву мы добудем от муллы какого-нибудь бумажку, но с тобой-то как быть? Свидетельство о рождении есть?
— Нету у меня с собой никаких документов. Только похвальный лист об окончании церковноприходской школы сохранился.
Мельников взял у Андрея туго сложенную в несколько раз плотную бумагу.
— Что же ты ее так скомкал?
— А в кармане вот ношу.
Командир отряда развернул лист, просмотрел, потом передал Широкову:
— По-моему, подходит.
— Что ж, и это там может послужить документом для “коммерсанта”. Даже очень неплохо, — улыбнулся тот, возвращая лист Андрею. — Ну вот что! Утром займемся подготовкой к экспедиции, а сейчас отдыхайте, путь предстоит нелегкий.
В предрассветном сумраке у околицы небольшой татарской деревушки, верстах в двадцати от села, в котором расположилась часть Мельникова, медленно брели по дороге два оборванца-татарина с котомками за спиной.
В согнутом татарине с порванном круглой шапочкой на бритой наголо голове едва-едва можно было узнать молодцеватого, веселого Садыка Еникеева. Да и чумазый татарский паренек рядом с ним никак не напоминал светловолосого Андрея Ромашова.
— Жена у меня саратовская, русская, — тихо рассказывал Садык. — Я с ней познакомился, когда служил в солдатах. Она горничной была у фабриканта. Грамотная, телефонисткой сейчас работает. Вот бы повидать! Да нельзя. У тебя есть девушка?
— Есть, — покраснел Андрей. — И тоже в Казани.
— Разъезд! — прервал Садык. — Вот шайтан, прямо на самых отъявленных каппелевцев, видно, наткнулись.
Навстречу, не торопясь, легкой рысью ехали на сытых конях пять всадников, у одного слегка блеснуло золото погона.
— Офицеры, — дрогнувшим голосом прошептал Андрей, — ну и влипли мы!..
— Держись, помни, как договаривались.
— Эй, кто такие? — подъехали всадники. Кони горячились, наезжали прямо на остановившихся путников.
— Татар мы, господин, — ответил Еникеев, низко кланяясь, — татар. Вон с той село.
— Куда идете, зачем? — спросил старший, с погонами штабс-капитана. Остальные молча разглядывали оборванцев.
— В Казан идем с братом меньшим. С братом беда. К профессор идем. Стрелял у нас пушка, брат совсем говорит перестала. Немой, и все… Сказали, профессор поможет.
— Нужен ты профессору со своим братом, татарская морда. Чего несешь? Посмотрите, Алексей Николаевич, — обратился он к щеголеватому подпоручику.
Тот нехотя, медленно слез с лошади, подошел, помахивая легким стеком.
— Что здесь? — брезгливо сморщившись, ткнул он в котомку Еникеева.
— Профессор за лечение, — с готовностью снял и раскрыл тот котомку. — Вот яйца, баран, кура и… это, — он брезгливо сморщился, — самогон… Говорят, для профессор очень всегда надо — лэчит чтоб.
— Господа, смотрите, — засмеялся подпоручик, — этот кретин вместо спирта самогон медикам тащит. И где ты его достал, вы же, магометане, я слышал, непьющие?