Мир противоположностей
Шрифт:
– --
Громадные чёрные вороны кружили над полем в поисках чего-то. Ивану только здесь удавалось побыть в одиночестве. Как же он его ценил, особенно в нынешнее время. В жизни появилось много новых людей. Случайных и неслучайных, но которые сопровождали его везде. Часто Иван боялся думать, чтобы мысли не вылетели через рот. Иногда, когда мысли овладевали, Иван ловил на себе чей-нибудь взгляд и подозревал человека в чтении его мыслей. Почему были такие страхи? Сомнения. Они были всегда в его жизни и, наверное, двигали вперёд. Когда сомнения исчезали, начиналась деградация. Интересный процесс, правда? Статичное положение отсутствует. Либо вперед, либо назад. Прогресс или деградация, иными словами. Понимание и осознание опыта или восприятие его в образе неблагосклонности судьбы.
Зима была, как обычна, сурова в последнее время. Связано ли это было с тем, что Иван перестал носить действительно зимние вещи? Таким образом, он пытался уменьшить влияние на себя ненавистной зимы.
Иван любил степь. Непонятная любовь. Для себя он, конечно, это как-то объяснял: например, генами. Говорил, его предки могли скакать на своих конях по бескрайним степям, тянущимся от Азии и до почти центра Европы. А леса не переносил (сосновые особенно), лишь мог немного в них погулять. Говорил, что в лесах прятались, искали спокойствия, обыденности. Ивану это напоминало подозрительность к новым технологиям. Сложно было реформатору понять, почему люди доверяют устаревшим технологиям и болезненно переходят на новые.
Степь была удивительна хотя бы потому, что, если посчастливилось застать на ней жёсткую траву, мелкий кустарник летом, то зимой степь не будет противно обнажённой, будто дряхлая и повидавшая всякую жизнь женщина.
Главным минусом, конечно, был ветер. Но Иван терпел его, потому что снега была немного и высокая жёсткая трава с кустарником, который вполне мог быть травой, создавали впечатление хоть небольшой наполненности пространства. Одинокие деревья вдалеке не разочаровывали, потому что однажды Иван в них что-то, известное только ему, заметил и стал называть их «поэтичными». Многие из них для него были красивей без листвы, чем с ней.
Иван хранил это место, потому что оно было не в степной и даже не в лесостепной зоне. Около часа он ходил по немного проезженной сквозь степь кривой дороге, пока не пошёл сильный снег. Тогда Иван достал из-под верхней одежды небольшой термос, отпил из него немного травяного чая и покинул свою святую землю.
– --
– Боюсь, люди думают, что дошли до некоего финального этапа, – сказал Иван.
– Ты так не думаешь?
– Могу судить лишь по себе, по своему опыту. Путь к развитию, путь вперёд есть всегда. Так же как всегда есть путь назад. Нет только остановки. Остановка может быть мнимой, на самом деле – это путь назад, деградация. Поэтому я считаю важным встряхнуть человечество для осознания этого. Возможно, мы не чувствуем направления, но дорога вперёд, прогресс существует в любой ситуации. Понимаешь, нам важно, очень важно сделать революцию даже не ради своих убеждений, а ради человечества. Впоследствии человечество может изменить курс, но мы сделаем важный толчок к этому. Наша революция забудется, а последствия будут жить.
– За что ты мне нравишься, за что мы тебя поддерживаем, так это за то, что, будучи таким идейным человеком, ты действительно умеешь мыслить. А ещё очень хорошо говоришь. Ты мне нравишься, да и всем, кто вкладывает в тебя деньги, иначе как объяснить, что люди, которые потеряют при твоей революции больше всех финансово, поддерживают тебя, Иван?
– Возможно, потому что понимают, что власть может дать гораздо больше, чем деньги? Возможно, ради интереса поддерживаете?
– Что ты имеешь ввиду?
– Ради общего интереса. Интереса, который двигал людей к накоплению капитала. Теперь этот интерес двигает в эту сторону, тем более суммы, естественно, большие, но не критичные, я прав?
– Прав, не критичные.
– То есть такая себе диверсификация. Перестраховываются, увидев тренд. А на счёт интереса?
– Не могу сказать. Мысль интересная, но сказать не могу, потому что сам не знаю. Что-то в тебе есть, на что мой скептицизм, моя критичность не срабатывают. Мне хочется, чтобы мир стал лучше. Целей я достиг. Но в своём бизнесе я не смог достичь вершины человеколюбия, хотя был максимально честен. Надеюсь, ты сможешь воплотить в жизнь свои идеи, тогда мы увидим: существует ли Утопия. Я выиграю в любом случае – сейчас мне хорошо за себя, за мою семью, за моё окружение, если всё будет, как ты хочешь, тогда мне будет хорошо за всех.
– Спасибо, Генрих, хороший у Вас эгоизм, неэгоистический. Надеюсь, Вас и людей, которых Вы представляете, я не разочарую.
– Не разочаруй лучше самых обычных людей, Иван. Большинство, ради которого ты это делаешь. У нас есть ресурсы, чтобы не разочаровываться. Скажи мне, будь добр, своё мнение относительно законов.
– Что Вы имеете ввиду?
– У тебя такие большие планы. Вся планета. Как ты работаешь с различиями? Как ты заставишь различия уважать закон?
– Естественно, у меня есть некоторые идеи, наработки по работе с различиями. Как только мы возьмём барьер здесь, будут составляться базы данных по всему миру, мы учитываем различия. Но, касательно закона, я думаю, всё довольно просто – закон работает сверху. Иными словами, люди начинают уважать закон, когда его уважают наверху. Если наверху не чтят общие правила, берут взятки, крадут, люди не будут жить по закону.
– Давай коснёмся одной непростой темы?
– Какой?
– Ты же понимаешь, когда ты станешь реальной силой, тебе будут предлагать деньги. Что ты можешь об этом сказать?
– Мне это неинтересно. Мне интересна идея.
– А если это будут очень большие деньги? Может быть, нечто нематериальное, что будет интересно для тебя? Не проснётся ли в тебе жадность?
– Не думаю. Граница жадности пройдена.
Иван и Генрих сидели молча ещё около минуты, когда машина подъехала к зданию, где располагался штаб коммунистов. Обменявшись рукопожатиями, Иван вышел на скользкий, покрытый лёгким пушистым снегом, тротуар и поспешил в здание, прикрываясь от падавших больших белых хлопьев.
– --
– Мне кажется, ты не доверяешь нашему штабу в полной степени. Может, из-за этого некоторые люди не отдаются в полную силу.
– Шура, это не так. Возможно, так может казаться из-за замкнутости. В любом случае с этим надо что-то делать. Думаешь, стоит что-то сказать людям?
– Тебе лучше знать, Иван.
Горячий кофе с корицей медленно отдавал своё тепло пространству, дым лёгкой грацией извивался, растворяясь в воздухе помещения. Иван смотрел всё это время на дым, размышляя о разговоре с его штабом. Взвешивал, рассуждал. Всего несколько минут. Шура сидел рядом и смотрел то в большое окно, то на кофе Ивана. Внезапно Иван мгновенно выпил всё содержимое маленькой чашечки, успевшее стать едва тёплым.
– Шура, будь добр, попроси людей собраться совсем на чуть-чуть, – сказал Иван.
– Хорошо, будет сделано, – последовал ответ.
Через несколько минут Шура зашёл в кабинет и предупредил, что все собрались. Иван смотрел в окно ещё четверть минуты и пошёл в основное помещение их штаба. Люди пристроились где могли – кто на своих рабочих местах, развернув стулья, а кто и в проходах.
– Здравствуйте, дорогие соратники, я заберу у вас совсем немного времени. Во-первых: я хотел бы вновь поблагодарить каждого за содействие. Мы все делаем общее дело. И я не хотел бы, чтобы меня воспринимали как-то иначе. Мы все – одно целое. Вы все осуществляете необычайную помощь в нашем общем деле. Возможно, в нынешнее время я провожу с вами мало времени, но это лишь потому, что я занимаюсь пропагандой наших идей, в том числе среди влиятельных и состоятельных людей, которые могут осуществлять нам громаднейшую помощь. Во-вторых: мне очень важно, чтобы вы все до единого знали о моём доверии к вам. Не знаю как у других людей, но я обладаю лишь двумя пограничными состояниями – доверие или недоверие, иного я не могу испытать. Поэтому хочу вновь вас поблагодарить за работу, которую вы проводите. Она очень важна. Важна каждая деталь. Если же кто-нибудь имеет какие-либо предложения или вопросы ко мне, но не может их сказать мне ввиду моего отсутствия, прошу передавать всё Александру, он держит меня в постоянной осведомлённости.