Мир Расмус. Потомок воина
Шрифт:
— Либо они узнали эти сведения у кого-то кто ими владел, подкупом, обманом или пытками, — закончил за него барон и еще больше помрачнел. — Сейчас это не важно. Есть информация о численности напавших?
— Точной информации нет, сир, но по донесениям тех наших разведчиков, кто выжил, численность противника — от семисот до тысячи человек. И все хорошо вооружены. Это не ватага разбойников и не забредшие вглубь территории королевства полудикие варвары. Это — профессиональные воины, чья-то армия, отряд или дружина.
— Чья?
— Мы не смогли определить, сир, — ответил тар Жозе. — Все доспехи и щиты выкрашены в черный, каких-то штандартов, гербов, символов нет. Возможно — один из
— Наемниками кто-то должен командовать. Но это тоже не важно. Как я понимаю, шансов у нас практически нет? Значит, будем биться еще яростнее. Раненый лев — все еще лев. А загнанный в угол лев — опасен вдвойне. Присоединяйтесь к своим людям, а я сейчас…, - тут барон обернулся и заметил юношу, слышавшего разговор. — Роб? Что ты здесь делаешь?
— Я пришел биться рядом с тобой отец, — запальчиво ответил юноша. Он был взволнован и напуган — все же это был первый настоящий бой Роба — но полон решимости не показать страха перед отцом и проявить себя как взрослый мужчина, кем он теперь и являлся.
— Нет, Роб. У меня для тебя другое задание. Найди мать, и выбирайтесь отсюда. Доберитесь до Карноула, сообщите Тарику и герцогу о том, что здесь случилось.
— Отец, я воин, я должен биться рядом с тобой. Я не брошу тебя!
— Нет! Ты будешь делать то, что я тебе говорю, — прокричал барон. Затем он шагнул к юноше, и, сжав его плечи закованными в латные перчатки руками, произнес: — Пойми, сын, только тебе я могу доверить это задание. Если мы все здесь падем — наш род будет прерван, я не могу этого допустить. Поэтому разыщи мать, и спасайтесь. А после приведи подмогу, а если будет поздно — найди того, кто это сделал, и отомсти ему. Но сперва — сохрани наш род, род тар Валиоров. Ты это сделаешь?
Некоторое время Роб молча смотрел в глаза своему отцу, подбирая слова, чтобы убедить дать ему остаться, но затем лишь выдохнул и тихо произнес:
— Да, отец. Я все сделаю.
— Вот и хорошо. Помни, отныне ты — старший в нашей семье. Позаботься о матери. А теперь иди, — с этими словами барон слегка хлопнул сына по плечу, а затем развернулся и зашагал к замершим в строю солдатам, на ходу доставая из ножен за спиной свой двуручный меч. Роб же поднялся обратно по ступеням и побежал по галерее на другую сторону. Однако не успел юноша добежать, как раздался оглушительный треск. Роб обернулся и увидел, что ворота, не выдержав обрушившихся на них ударов, широко распахнулись, и внутрь хлынули солдаты противника.
С галереи в ворвавшегося врага тут же ударили стрелы и арбалетные болты, и некоторые из атакующих упали. Роб увидел, как его отец вскинул вверх сжатый кулак, а затем резко опустил его вниз. Тотчас несколько воинов врага, которые находились в середине ворвавшейся толпы, оказались буквально расплющены, как будто по ним ударили гигантским невидимым молотом. Однако ворвавшихся это не остановило, и уже через несколько секунд первые из них добежали до строя и сцепились с защитниками в яростной рукопашной схватке.
Роб смотрел на разворачивающуюся бойню, не в силах отвести взгляд. Точнее, он вообще не мог сдвинуться с места. Его тело будто онемело и не слушалось юношу, он весь похолодел от страха, а внизу живота тугими кольцами свернулась огромная холодная змея.
Такое с юношей уже случалось — все началось с того, как в детстве пятилетнему Робу подарили щенка. Роб полюбил щенка, считал его своим первым другом и проводил все свое свободное время с ним. И однажды, этот щенок полез в пруд, и, доплыв до его середины, начал тонуть. Он барахтался и пытался скулить — как бы прося о помощи. Но как только Роб хотел броситься в воду и попробовать спасти щенка, несмотря на том, что сам плавать не умел, его вдруг будто парализовало. Он не смог сдвинуться с места, не смог позвать на помощь, да и взрослых поблизости не было. И мальчику оставалось беспомощно наблюдать за мучительной смертью друга, глотая слезы от бессилия.
С тех пор — нечасто, всего несколько раз за всю свою недолгую жизнь — в экстремальных ситуациях Роб иногда обнаруживал себя застывшим, не имеющим возможности пошевелиться. И как бы юноша не старался это перебороть, ступор отпускал его лишь в одном из двух исходов — или когда опасность миновала, или когда наоборот становилась настолько явной, что дальнейшее промедление могло навредить юноше. И нападение на замок явно было одной из таких экстремальных ситуаций, внушающих не то что страх, а, скорее, животный ужас.
А ужасаться было чему. И дело было не только в том, что это первая реальная схватка между людьми, виденная юношей. Дело было в солдатах противника, закованных в черные доспехи воинов. Они вели себя, словно дикари в приступе бешенства. Даже не пытаясь держать строй, воины врага с безумными воплями врубились в боевой порядок солдат барона.
Они совершенно не заботились о собственном выживании: Роб видел, как одного из бойцов врага пронзили сразу два копья, но он лишь еще больше насадился на них, чтобы достать одного из своих противников и отрубить ему голову одним ударом.
Другой воин в черной броне словно в приступе безумной ярости раз за разом обрушивал удар своего топора на щит гвардейца, пока от очередного удара тот буквально не разлетелся в щепки. Еще одному воину отрубили руку, но он, казалось, не обратил на это совершенно никакого внимания, продолжая наносить удары зажатым в другой руке оружием.
И хоть гвардейцы и рыцари барона были опытны и хорошо обучены, выстроили защитный боевой порядок и даже смогли на некоторое время сдержать натиск нападавших, на стороне врага было численное преимущество. На месте каждого убитого воина в черных доспехах возникал новый, стремящийся поскорее вступить в схватку, у солдат барона же подобного подкрепления не было. К тому же, нападающие, казалось, совершенно не испытывали ни страха, ни боли, ни других человеческих чувств, кроме ярости. И постепенно строй защитников дрогнул, смешался, раскололся, и вот уже бой распался на множество отдельных схваток, где преимущество было целиком и полностью на стороне напавших.
Роб видел, как сражался его отец. Барон бился храбро, стоя прямо в центре линии обороны и круша противников ударами своего двуручного меча. С древним фамильным магическим мечом, закованный в зачарованные доспехи, Альбрехт был непоколебим, даже ярость и бесстрашие вражеских солдат не могло сломить его. Барон был словно каменный утес, о который непрестанно бьются морские волны, но не могут поколебать. И там, где он бился, линия обороны еще держалась.
Внезапно, взгляд Роба приковала к себе массивная фигура, появившаяся в проеме ворот. Размеры и облик появившегося воина внушали страх — он был с ног до головы закован в искусно сделанные тяжелые латы, стилизованные под человеческий скелет: на нагруднике были выгравированы кости, в результате чего он походил на человеческие ребра и грудную клетку, а глухой шлем был выполнен в виде человеческого черепа и украшен изогнутыми к низу рогами. Воин был массивен и обладал гигантским ростом, больше чем на голову возвышаясь над всеми сражающимися, а в руках нес огромную, ему под стать, двуручную шипастую булаву. Должно быть, это был или командующий противника, или его чемпион. Оглядевшись, он зашагал вперед, а находившиеся перед ним воины врага спешили убраться с пути гиганта. И, судя по направлению движения, вражеский чемпион выбрал барона своей целью.