Мир Сердца
Шрифт:
Харт ощутил, как его сердце замерло, и он будто бы даже помолодел, сбросив пару десятилетий со своих плеч. Глядя на свое собственное отражение, государь видел свой образ, но отнюдь не того политического деятеля, каким он стал сейчас, а того юноши, который, как идиот, метался меж двух огней, выбирая между двумя прекрасными цветками его сердца, чтобы в итоге потерять их обеих.
Можно было бы сказать, что всё обернулось в лучшем свете для него, ведь он реализовал все свои мечты, все свои скрытые амбиции. Однако же сам политический деятель чувствовал, что всё это было ложью, что эта его текущая жизнь была будто бы чудовищной шуткой Богини, которая исполнила его эгоистические желания, которые сама же заранее вложила в него еще до его рождения. Более того, он не мог понять, как вообще мог оказаться в такой ситуации –
Мужчина тут же расслабился и, выпрямившись, удовлетворенно закрыл свои глаза, тут же пожалев об этом. В наступившей темноте за закрытыми веками вспыхнул образ из той ночи в виде пылающей бабочки, которая и сейчас прожгла насквозь сердце Харта, что, мгновенно распахнув глаза, попытался вновь обнаружить маленькое насекомое, которое сначала напугало его, но затем напомнило о чем-то важном. Ее как будто бы и след простыл, и сколько бы Харт не бегал по коридору и не высматривал ее – всё было тщетно.
– Господин Харт!.. – раздалось в наушниках мужичины.
– Да иду я! – рявкнул он в ответ, и, окинув взглядом коридор, последний раз поспешил на встречу, после которой, он уже знал наперед, всё изменится, но даже предположить не мог, насколько кардинально.
28. – Иду, иду, за***л! – раздраженно, снова и снова закольцовываясь в единый протяжный гул, пронзал стрелой знакомый ей до боли диалект мозг Энн, которая ощущала, как ее подташнивает, вместе с тем как снаружи неслись тысячи таких же дискомфортных звуков, что готовы были разорвать ее изнутри.
Не в силах открыть оба глаза, а тем более сфокусировать их, чтобы созерцать уже единую картинку (девушка могла лишь с трудом одним из них смотреть) как в залитом разноцветными огнями пространстве вокруг танцуют десятки фигур, сталкиваясь, размываясь, только затем, чтобы дальше вновь продолжить свой бег. Присмотревшись более внимательно, можно было различить однако, что не все из присутствовавших были полностью заняты «в танцах», напротив, каждый занимался своим определенным делом. Кто-то действительно исполнял некие телодвижения под музыку, кто-то что-то горячо обсуждал, кто-то просто скучал, кто-то занимался любовью прямо на полу, недалеко от Энн, кто-то заливал в себя различные жидкости, иные же пускали клубы лилового дыма, который заполнял собой и так до отказа забитое помещение.
– Что? Гвардия? – пропел хор голосов будто бы под самым ухом Энн, хотя их источник находился, как она успела заметить, на противоположном конце комнаты, – эти псы не посмеют войти сюда, иначе будут е*****и расистами! Расслабься и сделай погромче!
Вибрация, которая сотрясала стены, стала еще сильнее ударять по телу девушки, которая, тем не менее, практически ее не чувствовала, как, впрочем, и все процессы, что протекали в ее теле. Девушка даже не могла уловить того, дышит она или нет, но всё же, поскольку она была всё еще в сознании, она могла предположить, что легкие ее работают как надо, однако это даже не беспокоило ее так сильно, ведь куда более опасными были два глаза хищного шакала, который, похоже, дождался нужного момента. Среди всеобщего хаоса он уже целенаправленно вышагивал через джунгли разгоряченных тел к своей добыче, а приблизившись вплотную, оскалился, обдав девушку своим зловонным дыханием падальщика.
Ощущения Энн были притуплены, и она прекрасно понимала, что это состояние было далеко не обычным. Так, она начинала припоминать, как ее чем-то накачали, хотя и не могла точно вспомнить, сколько времени прошло с тех пор. Да и в текущей обстановке это определить точно не представлялось возможным. Энн смогла кое-как обратить свой единственный рабочий глаз на руку, в надежде, что это именно она, эта зловещая рука, привязанная к какому-то тяжелому предмету, мешает ей пошевелиться. К своему ужасу она обнаружила, что была полностью «свободна» от какого-либо физического воздействия, однако ее тело просто не слушалось, будто бы все нервы были отключены, и ни одна из частей тела не получала команд от мозга.
В то же самое время зверь уже прильнул к ней, и жертва уже угадала его намерения наперед.
– Не… надо, – вот всё, что смогла выдавить Энн, наблюдая за тем, как разноцветные огни вокруг практически мгновенно сменились на ядовито-зеленый свет, который целиком окрасил это чудовище, что лишь потешалось над ее мольбой. Уже через мгновение Энн ощутила, как ее низ буквально разорвался от резкого движения, которое она ощутила, несмотря на общую анестезию ее тела. Она даже не смогла позвать на помощь или даже заплакать, а лишь в безумии, выпучив оба глаза, стала свидетелем того, как всё ее существо буквально стало биться со всей силой о стену, будто бы та попыталась выбить из и так полуживого тела остатки сознания.
– О, – раздался в метре от места насилия пьяный хохоток, – походу, Боун себе подружку наконец нашел!
– А, чувак, посмотри на нее, она же полностью обдолбана! – взорвался смехом второй голос – Эй, Боун, а тебе, случаем, помощь не нужна ?..
Образы, как и слова, расплывались в сознании Энн, крупицы восприятия бились всё сильнее и сильнее о стену позади нее, пока не раздался громкий щелчок, который ознаменовал собой то ли, что стена сзади не выдержала и просто разлетелась на части, то ли, что это череп самой Энн не справился с нагрузками и дал трещину. В любом случае, пространство вокруг уже было совсем не тем, чем представлялось и мгновение назад. Вся эта оргия вокруг мгновенно свернулась в поле битвы, где это уже не Энн была тем, кого беспощадно вбивали в стену, но, напротив, она сама стала воином, который раз за разом засаживал копье в поверженного врага, что, хлюпая ртом, задыхаясь от собственно крови и выпучив слезящиеся глаза, беспомощно смотрел с земли прямо на своего убийцу.
В то же самое время эту картину будущего наблюдал и отец воина-победителя, который со слезами на глазах радовался тому, что его умирающий ребенок выживет и станет таким сильным, и что тот послушник культа Черной Богини-Бабочки не обманул! Этот колдун действительно излечил его больное дитя, чтобы то позаботилось о своих родителях, когда они станут немощными!
– Это и есть то, за что ты сражаешься? – как будто бы прочитав мысли отца, обратился послушник Черной Богини-Матери Бабочки, возникнув прямо позади сцены убийства.
Отец семейства поднял глаза, и уже смотрел на своего волшебного спасителя из-под маски великого Императора Арчибальда. Только теперь перед ним была не сцена убийства его взрослым сыном некоего «врага», а, наоборот, его выросший сын, корчась в муках, сам был жертвой, только не другого вооруженного палача, но мучительной болезни, которая медленно разъедала его здоровое молодое тело изнутри.
– Это и есть то, за что ты сражаешься? – повторил голос, в то время как Арчибальд, протянув дрожащие руки к сыну, понимал, что не в силах спасти его. Все его звания, регалии и умения, как политические, так и публицистические дарования, были абсолютно, даже преступно, бесполезны. Император понимал, как никто другой, что единственным виновником был только он сам. Ни на какую Богиню нельзя было списать факт того, что он родил наследника для себя, чтобы показать ему мир своими глазами пророка прогресса, который, позабыв напрочь, что он идет в реальности не так быстро, как в его фантазиях, упустил простой факт того, что его сыну не хватит всего каких-то пары десятилетий до того момента, как будет изобретено лекарство, чтобы излечить этот простейший вирус.