Мир Трех Лун
Шрифт:
Он все еще с нежностью рассматривал стебель, меня почти не слушал, с хрустом расправлял смятые листочки, что потрескивают и странно звякают.
– Как же это… и вот так просто… почему дуракам везет, а умным приходится…
– А нас Бог любит, – похвастал я. – Мы хоть и дурные, зато замечательные!..
Он спросил вдруг:
– Если сумел, почему только один стебель?
– Я цветы люблю, – сообщил я. – Потому жалею. Только грубые и жестокие люди рвут, лишая их жизни, а потом трупы ставят в вазы посреди стола!.. Хотя, конечно, для вас бы принес и трупы. Сколько скажете! И чьи угодно.
– Что-что? – спросил он рассеянно. – Ты о чем?
– Хотите, – предложил я преданно, – удавлю Симсипа?.. Он вчера вам на ногу горшок уронил!.. А цветок мне рвать жалко, но Симсипа вот удавлю и не хрюкну.
Он поморщился, но на миг задумался, может быть, в самом деле сумел понять, что рвать цветы – убийство. Если цветок нравится, дай ему жить, дорасти до зрелости, до семян, а не убивай в цвете лет, это как человека удавить в юном возрасте.
Я ощутил на себе его внимательный взгляд.
– Что-то в тебе есть, – проговорил он задумчиво. – И так далеко прошел, и в ночь трех лун уцелел…
Я сказал беспечно:
– Три луны? Ах да, это ниче так. Красиво. Я даже рот раскрыл, но ничего туда не попало, точно!.. Хотя мыши всякие там и летают, но они ж не дурные птицы, как и пчелы, все на лету, все на лету…
– Птицы не на лету, – поправил он с педантичностью ученого, – что-нибудь там еще видел?
Я помотал головой:
– Не-а, я же культурный, а головой вертеть неприлично. Но под ноги смотреть можно, кто бы подумал! Мне мама всегда говорила: смотри под ноги, а то я всегда спотыкался о порог, и батя всякий раз мастерил его снова… Так вот, под ногами я и того… траву увидел. Что самое смешное…
– Что?
– Она и в темноте синяя, – сказал я. – Все ночью серое, даже зеленые листья серые, а эта вот синяя. Хотя на самом деле вовсе не синяя, но мы же все понимаем, что если синюха, то нужно считать ее синей? Но это исче не усе…
Он ждал, а я медленно и очень хозяйственно, наслаждаясь каждым мгновением, вытащил из кармана колечко с ключами от моего хозблока.
Он впился в них жадным взглядом, я не успел протянуть ему, как выхватил, начал вертеть, щупать, нюхать, даже надкусил, скривился.
– Что за что странная вещь?
– Ключи, – ответил я. – Это же даже я сразу, а вы еще сразее, вы же умный! К каким-то сундукам с золотом, да? Не зря же из магического металла… Я пробовал кусать – чуть зубы не обломал.
Он снова принялся рассматривать оба ключа, попробовал снять с колечка, но не получилось, хотя почти понял принцип, за это время вокруг собрались слуги, начались охи и ахи, а кто рассмотрел, что у колдуна у руках, начал подавать советы.
Наконец он поднял на меня взгляд, полный изумления.
– Ты молодец, – произнес он. – У тебя чутье.
– Есть, – подтвердил я. – Даже ого-го какое! А то и два. У всех по одному, а у меня два!..
Он буркнул:
– И как у тебя получается…
– Стараюсь, – сообщил я. – Очень уж к вам в ученики хотелось попасть. В настоящие.
Он тут же насторожился, посмотрел волком.
– Что? Зачем мне ученики? Ты же в помощниках?
– Да какие там помощники? – спросил я. – Слуги, что к вам туды и не заходять… А я бы мог подать, принести, подержать… Даже в лес могу снова сбегать, лесной народ попугать. Я такой, люблю пугать! Если, конечно, пугаются. А вот когда меня пугают, не одобряю.
Он насупился, сказал нехотя:
– Подойди попозже. Я подумаю.
– Премного благодарен, – сказал я с чувством. – От всего нашего, так сказать, простого и чистого народного сердца! Заранее, так сказать, спасибо!
Он поморщился:
– Я тебя еще не взял.
– Вы должны меня взять, – сказал я с жаром, – я буду таким полезным, таким полезным! У меня нюх.
Он ответил сухо:
– О тебе весь двор говорит, слышал. Но я верю в магию, а не в Улучшателей. Ладно, приходи вечером. Что-нибудь придумаю.
Я оглянулся, недоброе ощущение, когда кто-то пристально смотрит, успел увидеть смазанную тень человека, спешно укрывающегося за углом стены. И раньше это ощущение иногда возникало, но сейчас вижу просто нереально отчетливо глерда Виллиса. Он уже исчез, но вижу не только его злое лицо, но даже как одет и какой у него на поясе нож, хотя откуда он здесь?
Маг повернулся и уже уходил, когда я сказал в спину:
– А я покажу, как снять эти ключи.
Он обернулся быстрее, чем это сделала бы двенадцатилетняя девочка.
– Что?.. Ты уже понял?
– Да, – ответил я скромно. – Как бы уже. Я такой, не понял – не понял, не понял, а потом вдруг как бы вот так и все понял. Даже больше, чем мне надо. У меня так иногда всегда.
Он сказал с нетерпением в голосе:
– Так чего стоишь, дубина? Пойдем! Работать надо.
Я поспешил за ним, Рундельштотт понесся к выходу, как застоявшаяся гончая. На выходе из помещения я бросил быстрый взгляд по сторонам, но везде только слуги.
Но что-то определенно было.
Подошел Илака, один из слуг Рундельштотта, посмотрел с неприязнью, уже старый, хмурый, работающий на чародея много лет без всякой надежды на повышение в статусе.
– Пойдем, – велел он, – покажу, где жить будешь.
– И спать? – уточнил я. – Или только жить?
Не отвечая, он спустился по лестнице там же в башне на пару этажей, там в стене массивная дверь с огромным висячим замком, снял с пояса большой ключ.
– Держи. Это теперь твой.
Замок долго скрипел и не поддавался, я стучал по нему справа и слева, сыпалась ржавчина, наконец щелкнуло, дужка вылетела из петли, а я едва успел убрать ногу, спасая пальцы.