Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности
Шрифт:
— Мой Бог! — ужаснулся священник. — Ее-то за что?
Один из солдат ударил Делакруа прикладом в живот.
— Это, возможно, чему-то научит их, — выдохнул немецкий офицер, подходя к священнику. — К тому же, мать с ребенком к труду непригодны. Как говорил Влад Цепеш[3], „лишние рты“! Средние века, прекрасное было время.
— Лейтенант… — сквозь кашель, сплевывая кровь. — Лейтенант, я успокаивал их. Они и так напуганы. Они могут помочь Вам. Зачем пугать их этим? Зачем все это? Я пытался помочь Вам и им.
— Делакруа, —
Офицер, улыбаясь, бросил взгляд на рядом стоящих солдат — и те засмеялись. Смех подхватил и сам эсэсовец.
— Я здесь второй день, и мне омерзительна твоя компания и все эти выродки, — резко изменившись в лице, немец указал в сторону Дома культуры. — Ты думаешь, я не знал, что вы, недолюди, ПОДКАРМЛИВАЛИ ПОВСТАНЦЕВ! — повышая голос.
Делакруа посмотрел на здание и увидел толпу людей, наблюдавших за происходящим через уцелевшие грязные окна.
[1] В переводе с немецкого языка — „Дерьмо“.
[2] Немецкая автоматическая винтовка.
[3] Влад III Цепеш, румынский правитель, господарь Валахии в 1448, 1456–1462 и 1476, прототип заглавного персонажа в романе Брэма Стокера „Дракула“.
Глава 5. Глаза змеи (часть 5)
— Вы не люди, — тыча пальцем в грудь священника, продолжал офицер. — Вы мясо. Тупое мясо, которое еще думает непонятно о чем, — немец не прекращал тыкать пальцем в свою жертву. — И ты мне тут тоже не нужен. Святоша! Глупый старик! ТАКИЕ НЕ НУЖНЫ СС! — вновь переходя на повышенный тон. — Собачья гниль! Кусок дерьма!
— Мой Бог! — на выдохе произнес Делакруа. — Я не боюсь смерти, — вполголоса. — Но не трогай мать с ребенком! Не бери грех на душу. Убей меня. Убей у всех на глазах. Любым способом. Хоть забей насмерть. Отрежь язык, делай что хочешь. Разрежь мне живот. Только ее не нужно убивать. Я Богом прошу тебя! В тебе есть еще добро. Будь человеком…
Вместо ответа лейтенант подошел еще ближе к преподобному и схватил его за шею.
— Ты передо мной еще на колени упади. И Господом Богом проси сквозь слезы. Может тебе глаз выколоть? Да хочется, чтоб ты запомнил свою смерть обоими глазами, — продолжая злодей. — Твоя жизнь на волоске!
— Я… я, — пытался что-то сказать священник, но его горло сильно сдавила рука эсэсовца.
— Я знаю все! Я знаю про ваш орден, — шептал немец над ухом Делакруа. — Они предали нас. Вы пошли вместе с ними против нас. Не нужно меня обманывать. Я знаю, кто ты на самом деле! Ментал, где дневник?
Священник вдруг изменился в лице.
— Ты думал, я не знаю, кто ты? И ты думал я не знаю, кто оказал на тебя влияние? ГДЕ ОН? — офицер продолжал сжимать горло падре. — ГДЕ ДНЕВНИК, ТВАРЬ? — прокричал он в ухо старика. — Твои сказатели, почти все перебиты! Скоро
— Я отдал дневники, — выдохнул священник. — У меня их больше нет. Как бы ты меня не пытал, у меня нет их. Я знал, что это произойдет. И я отдал все братству. Где они сейчас, я не знаю, но точно не во Франции. Я сказал им не посвящать меня в это. Ты бы поступил так же.
— Так их несколько, — произнес офицер, вздыбив ноздри. — Пускай, так даже лучше. Мы пустим слух и, если они когда-то и всплывут, их будут считать записками сумасшедшего. Они станут очередными бреднями полоумного старика, — смеялся немец.
— Герберт, — выдохнул священник, — Вы верите им, но они ложные Боги. Им нужны будете вы лишь до определенного момента. Они не…
— Не смей! — вновь прошептал эсэсовец, сильнее сжимая хватку. — Они не знают, за что сражаются на самом деле. Вы примитивны, но очень живучи.
— Хозяева обманывают Вас. Им нужны ресурсы. Они обманывали все время, им нужно только…
Но не успел договорить Делакруа, как немец, взявшись за ствол парабеллума, нанес священнику сильный удар в челюсть. Падре схватился за лицо и упал на колени. Офицер бросил взгляд на стоящую рядом женщину. Она уже не плакала, а дрожала от холода и страха.
С приклада капала кровь. Немец улыбнулся несчастной матери.
— Фройляйн, Вы хотите мне помочь в одном дельце? — обратился лейтенант к женщине.
Она продолжала дрожать, но нашла в себе силы кивнуть головой в ответ.
— Вы поможете мне навести в этом гадюшнике порядок?
Женщина вновь качнула головой в знак согласия, надеясь, что ее уведут прочь от стенки. Ее волновало только спасение ребенка.
— Я Вас не заставляю, — улыбался немец. — Вы действительно хотите мне помочь?
Она опять кивнула, прижимая к себе промокшего укутанного ребенка. В ее глазах появилась надежда.
— Вот и прекрасно. Стойте тогда здесь, — улыбнулся эсэсовец.
— Но Вы, Вы обещали, — заплакала она. — Вы же сказа… — внезапно она замолчала, понимая свою неизбежность.
На дьявольском лице эсэсовца блеснули глаза. Отражая сверкнувшую молнию, на мгновенье его зрачки превратились в змеиные. Делакруа, привстав на ноги, тоже заметил это, но продолжал молчать, сдерживая боль. Немец наклонился и схватил падре за воротник, поднимая к верху.
— „За тридевять земель, я вернулся домой, уже не как наследник троноходца королевства Билдвор, а как Великий завоеватель. Сегодня я стану императором!“, сказал Мальгвадар Кулхудан второй, — шептал немец над ухом старика. — Сейчас эту сказку я читаю каждый вечер своей младшей дочери. Надеюсь, она подарит мне внука, такого же сильного и дисциплинированного, каким должен быть истинный ариец.
— Зачем вы мучаете людей? — выдохнул старик.
— Почему? — засмеялся изверг. — У вас грязная кровь! — ударив по плечу.