Мировая история и социальный интеллект

Кабанов Александр Борисович

богом сменился страхом перед, возникшим благодаря росту городского

населения и развитию средств информации, общественным мнением.

Еще Джефферсон, Франклин и Линкольн считали, что свобода требует

веры в Бога, то есть общественный договор не был рационально

самоподдерживающимся, а требовал божественную награду и

наказание. Сегодня же верховный суд США решил, что в школах нельзя

употреблять термин «вера в бога», так как это может оскорбить

атеистов (см.

Ф. Фукуяма. Конец истории и последний человек. 1992).

Общественный и научный прогресс во второй половине 19-го века

гораздо сильнее ударил по авторитету церкви, нежели критика

Коперника, Бруно и Галилея признанной в средневековье католицизмом

геоцентрической системы мира Аристотеля-Птолемея, приведшая на

костер двух последних. Это осознавал и наблюдал создатель теории

«естественного отбора» знаменитый Чарльз Дарвин; он прекрасно

понимал: что концепция естественного отбора подрывала идею Бога,

который, как утверждалось церковью, своей мудростью создал порядок

в природе; что утрата веры в Бога приводит к тому, что человек

стремится к поступкам вызывающим общественное одобрение;

отмечает происходившую на протяжении второй половины его жизни

замену веры в Бога рационализмом (см. Ч. Дарвин. Воспоминания о

развитии моего ума и характера).

Меду тем, во многих частях мира в 20-ом столетии пропаганда

западной демократии, увлечение социальной инженерией и новыми

идеологиями делегитимизировали классическую форму автократии –

монархизм. Однако установить устойчивую демократию, даже при

помощи Запада, местным элитам и населению не удалось. В итоге

сегодня там очень часто в результате народного недовольства власть

захватывает какой-нибудь харизматичный лидер или полковник,

который в отсутствии пожизненного, свойственного только монархии,

права на власть всячески подавляет своих политических оппонентов,

прессу и население. Делая это до тех пор, пока не умирает

естественной смертью или не будет низложен в результате массовых

беспорядков, после которых, через некоторое время, ему на смену

придет сходного типа правитель.

В странах с низким уровне социального интеллекта и, как следствие,

недостатком социального капитала, общественное мнение, без

которого невозможна устойчивая демократия, слабо и неспособно

подменить собою страх перед Богом и деспотом. Их утрата, по

западным рекомендациям, каждый раз приводит к смутам и периодам

нестабильности, а бесчисленные бессмысленные и самонадеянные

попытки изменить постоянную (культурную) часть нравственной

системы – к социальной аномии (полному распаду общественных

связей).

Недавно американские социологи проводили одно интересное

исследование, в ходе которого выяснили, что атеисты и их дети не

менее нравственны и добропорядочны, чем их верующие сограждане.

Но на Востоке, в виду низкого уровня доверия и клановости,

нравственное отношение к посторонним людям – нонсенс, а

действенная защита человека и его имущества от людей их других

кланов там – угроза мести, страх перед деспотом и Аллахом. Западная

культура индивидуализма и атеизма, попадающая на Восток

посредством фильмов, Интернета и телевидения, разлагает местное

общество, и тут уместно будет привести слова Тацита, сказанные им о

политике Римской Империи в отношении местного (кельтского)

населения Британских островов в I веке: “И то, что было ступенью к

порабощению, именовалось ими, неискушенными и простодушными,

образованностью и просвещенностью” (Агрикола. 22). Вообще,

концепция по демократизации и доктрина прав человека, за всем их

гуманизмом – на редкость универсальное и эффективное

внешнеполитическое средство: если на территории геополитического

противника удается установить устойчивый демократический режим, то

уменьшаются социальные издержки взаимоотношений между странами;

если этого не получается достигнуть, тогда соперник окажется истощен,

ослаблен и не способен противостоять Западу.

ГЛАВА VI

“КОНЕЦ ИСТОРИИ” ФРЕНСИСА ФУКУЯМЫ И

“СТОЛКНОВЕНЕИ ЦИВИЛИЗАЦИЙ” СЭМЮЭЛЯ ХАНТИНГТОНА

Со времени окончания «холодной войны» между двумя крупнейшими

геополитическими державами второй половины 20-го столетия,

Советским Союзом и Соединенными Штатами, в самом конце 80-х

годов, в основе которой лежало противостояние идеологий

(проповедуемого первыми автократического типа социализма и

придерживающихся вторыми либеральной демократии), были

предложены две завоевавшие немалую популярность теоретические

модели. Обе они были призваны предсказать будущие социальные

изменения в разных странах и регионах мира, а также основные

тенденции мировой политики будущего. Первая из них – модель «конца

истории», основывающаяся на концепции «последнего человека», по

сути, предусматривала расширение зоны устойчивой либеральной

демократии; вторая – модель «столкновения цивилизаций»,

базирующаяся на старой концепции «мира цивилизаций»,