Мировая история и социальный интеллект
Шрифт:
удивлением, обнаружил: за последние сто лет либеральные
демократии не воевали между собою ни разу. Впоследствии
выявленная им закономерность легла в основу так называемой «теории
демократического мира», которой ныне придерживается подавляющее
большинство западных политиков. Вот, что, в частности, весьма
откровенно недавно заявил американский президент Джордж Буш-
младший: “Причиной, по которой я так сильно ратую за демократию,
является то, что
в то, что наш путь на Ближнем и Среднем Востоке – это
распространение демократии”. И надо сказать, слова не расходятся с
делом: только за последнее десятилетие при той или иной степени
поддержки (от молчаливого одобрения действий оппозиции по
свержению режима до прямой военной интервенции), были свергнуты
многолетние диктаторы и автократы в Ираке, Египте, Тунисе, Йемене и
Ливии, пошатнулись позиции авторитарных правителей Сирии и
России.
Помимо стремления к безопасности, политику Запада по
демократизации остального мира нередко объясняют и другими
мотивами. Совсем недавно франко-канадский философ и политолог
Жан-Батист Вильмер написал книгу под названием “Война во имя
человечности: убить или оставить умирать”, в которой он скрупулезно
анализирует сегодняшнюю политику Запада по демократизации мира,
ее правовые и моральные основания. В ней он утверждает, что
политика по демократизации на Ближнем Востоке обусловлена
эгоистичным интересами, в том числе, стремлением Запада к
энергетической безопасности – желанием избежать риска
энергетического шантажа в виде прекращения нефтяных поставок, а не
желанием защитить недовольное и взбунтовавшееся население от
расправы тирана. Углубляясь в историю, Вильмер доказывает на
конкретных примерах, что гуманитарные основания вмешательства
(защита населения) вовсе не изобретение последнего времени.
Имеются свидетельства, что еще 4000 лет назад в Древнем Китае
местные князья, стремясь к гегемонии, совершали, используя
гуманитарную риторику, интервенции практически по нынешнему
сценарию: критика творимых тираном бесчинств, возмущение, призывы
угнетаемых придти им на помощь и вторжение войск.
Когда часть угнетаемого тираном населения просит о помощи из
заграницы, то всегда существует известный конфликт между
патриотизмом, с одной стороны, и ненавистью к порочному строю, с
другой; между любовью к родине и любовью к добру и справедливости.
Этот конфликт (правда, несколько в ином свете) отмечался
классической политической философией, например, Аристотелем. Вот
что говорит об этом Лео Штраус: “В языке классической метафизике
родина, или нация, есть материя. Тогда как строй форма. Классики
придерживались того взгляда, что форма по достоинству выше
материи. Можно назвать этот взгляд «идеализмом». Практическое
значение этого идеализма заключено в том, что благо по своему
достоинству выше собственного или что наилучший строй важнее, чем
родина” (Л. Штраус. Что такое политическая философия. 1959).
Но наиболее фундаментальное политическое основание будущих
гуманитарных интервенций получило в политических теориях нового
времени, которые определяли легитимность политического режима
исходя из концепций «естественного права», «естественного закона»,
«общественного договора» и доктрины «неотчуждаемых прав
человека». Универсальность естественных прав во времени и
пространстве напрямую ведет к радикальному универсализму
легитимности соответствующих им политическому режиму и,
соответственно, нелегитимности всех прочих (хотя некоторые,
например, Бентам считали эти концепции и доктрины
бессодержательными риторическими метафорами).
На мой взгляд, все приведенные только что основания осуществления
Западом гуманитарных интервенций и политики «демократизации»
весьма поверхностны и неубедительны. «Теория демократического
мира», согласно которой либеральные демократии не воюют межу
собой – это, по сути лишь выявленная эмпирическая закономерность,
не имеющая под собою должного теоретического обоснования.
Действительно, в сущности, очень часто диктатура – это безопасность
за чужой счет; в глобальном мире всякий тиран – незваный и опасный
гость в вашем доме, но почему они появляются? Почему доктрина прав
человека не действует в огромном множестве стран?
Как я показал ранее, выбор нацией конкретного политического режима
в долгосрочной перспективе определяется социально-экономическим
максимумом и не зависит от воли отдельного лица или политической
группировки. При этом, как правило, в странах с низким уровнем
социального интеллекта населения этот максимум соответствует одной
из форм автократии, а в странах с высоким уровнем социального
интеллекта – демократическому правлению. При чем, что важно,
вместе с тем различные уровни социального интеллекта одновременно
порождают столь же различные этические системы; а, как мы уже
знаем, при высокой степени дифференциации этических систем
народов социальные издержки их сотрудничества по широкому спектру