Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда

Данное произведение является вторым в цикле исторических романов под общим названием "Миры Эры", повествующем о разных этапах жизни Ирины Владимировны Скарятиной – одной из ярчайших представительниц древнего дворянского рода, чья нелёгкая, но очень интересная судьба отразила все эпохальные события, имевшие место в России и в мире первой половины XX века. И если в прошлой книге, получившейся весьма тёплой и светлой, речь шла о в общем-то радостном и счастливом, без малого семнадцатилетнем периоде детства и ранней юности Эры (так звали Ирину близкие и друзья) в Российской Империи конца XIX – начала XX века, то жанр этого романа, кардинально отличающегося по содержанию, можно смело охарактеризовать как "оптимистическая трагедия" (в коннотации, отличной от той, что была заложена в названии известной пьесы Вишневского),

ведь здесь рассказывается о последующих тринадцати годах бурной биографии нашей героини, ставших для неё временем невзгод и разочарований, лишений и потерь, полного краха привычного уклада и материального благополучия, когда лишь врождённые оптимизм и жизнелюбие, заложенные родителями и учителями воспитание и дисциплина, а также прекрасное чувство юмора и умение логически мыслить, подмечая самое важное и действуя соответственно, помогли ей перенести тяжелейшие испытания и выжить, не сломавшись, не пойдя против своей совести и сохранив надежду на лучшее.

Именно поэтому предлагаемая Вам книга, столь созвучная и тем тектоническим сдвигам в мироустройстве, которые происходят прямо сейчас, на наших глазах, получила название "Крах и Надежда". В её основе лежит художественный перевод второй и третьей частей собственного самого раннего произведения Ирины "A World Can End" ("Мир может закончиться"), напечатанного в США в 1931-ом году, а также отдельных отрывков из следующего романа писательницы "A World Begins" ("Мир начинается"), увидевшего свет годом позже. Иринина сюжетная линия дополнена моими главами, описывающими случившееся на протяжении указанных тринадцати лет (с 1905-го по 1918-ый) как с другими членами семьи Скарятиных, так и с их окружением, включая и полный страстей разрыв её старшей сестры Мэри со своим супругом, бароном Николаем Александровичем Врангелем, и печальную послереволюционную судьбу знаменитейшей усадебной библиотеки Скарятиных, а также самого поместья в Троицком Орловской губернии, и многое другое.

Вот что писалось в американских газетах после публикации первого романа Ирины, которая к тому времени уже была замужем за отставным офицером военно-морских сил США Виктором Блэксли:

"'Мир может закончиться' находят одним из самых ценных и интересных документов, повествующих о русской революции с точки зрения представителя дворянства. Он написан в простом, драматическом стиле и основан на материалах, как говорится, из первых рук. Будучи в период революции в возрасте двадцати с небольшим лет, автор – ныне миссис Блэксли из Пенсильвании – представила в своей книге необычайно живой и яркий личный отчёт о катастрофе, вызывающей неподдельный интерес у любого человека за пределами России" (Нэшвилл Баннер, 26/07/1931).

"Рассказ становится ещё более захватывающим благодаря тому факту, что автор – интеллектуал и опытный наблюдатель, который близко соприкоснулся со всеми волнующими событиями и смог дать их чёткое, достоверное описание" (Хантсвилл Таймс, 07/08/1931).

"Ирине Скарятиной, чья книга 'Мир может закончиться' только что вышла из печати, удалось своим рассказом о русской революции преумножить наши страхи, и самым ужасным является то, что её дневниковые записи – абсолютная правда" (Чаттануга Ньюс, 15/08/1931).

"'Мир может закончиться' неизбежно будут сравнивать с книгой великой русской княгини Марии 'Воспитание принцессы'. И хотя 'Воспитание принцессы' – это интересная история личного опыта, однако 'Мир может закончиться' преподносит нам гораздо большее. Это правдивая, вызывающая сострадание страница из истории великой нации" (Лексингтон Лидер, 23/08/1931).

"Молодая графиня оставалась в Петрограде и в течение грозных 'десяти дней, которые потрясли мир', и в последующие страшные месяцы. Она не только видела всё, разворачивавшееся в эпицентре бури, но и добросовестно фиксировала происходящее в своём дневнике, перевод которого занимает большую часть её книги" (Салем Ньюс, 27/08/1931).

"Бывшая графиня Ирина Владимировна Келлер 1 стала свидетелем многих трагедий, причинённых русской революцией, но она сохраняет терпимость к захватившим её родину 'красным', объясняя свою поразительную позицию так: 'Можно ли злиться на этап истории?'" (Корсикана Дэйли Сан, 28/08/1931).

"У этой книги есть и другие достоинства, помимо рассказа о чудовищных событиях. Ей удаётся подчеркнуть их темп. Дана душещипательная картина медлительности, с которой аристократия осознаёт, что мир может закончиться. Ясно демонстрируется неуверенность и даже стеснительность, с которой русские низы отбрасывают вековую привычку раболепствовать ради сомнительных посулов новых властей. Всё это относится к области настоящей литературы. Дабы из вышесказанного не создавалось впечатления, что данная история удручающа, стоит добавить, что, как и следует ожидать в случае отважно пережитого бесценного опыта, его трагические моменты были смягчены великолепным чувством юмора и преодолены с истинным благородством" (Чаттануга Дэйли Таймс, 20/09/1931).

Сложно что-либо ещё добавить к написанному американскими журналистами и критиками, кроме того, что, даже пройдя через весь ужас почти пяти послереволюционных лет, чудом избежав расстрела и получив уникальную возможность лишь в 1922-ом году (получается, ровно 100 лет назад) официально выехать в эмиграцию, Ирина всегда продолжала по-настоящему любить свою Родину, говоря: "Там всё та же земля, то же небо и те же люди", – а также неоднократно посетив впоследствии СССР и очень много сделав для налаживания связей и понимания между советскими людьми и жителями США, но об этом я поведаю в следующих книгах цикла "Миры Эры". А пока просто хочу напомнить, что в финале прошлого романа "Старая Россия" Ирина, будучи совсем юной шестнадцатилетней девой, встречает свою первую любовь – друга её старшего брата Мики, юношу по имени Петя, приехавшего в мае 1905-го года погостить у них в Троицком. В течение своего недолгого знакомства молодые люди проникаются взаимными романтическими чувствами, но вскорости Пете приходится уехать, и на вокзале в ожидании поезда он пишет записку, содержащую посвящённые ей лирические строки с надеждой на новую встречу.

Посвящается памяти всех моих предков и их родственников, включая Ирину Скарятину, на чьих романах основана эта книга, и её пожилых родителей, кому пришлось пережить страшные годы революции, гражданской войны и разрухи или суждено было сгинуть в их хаосе.

Фотография Ирины Скарятиной в образе крестьянки (лето 1914-го года, парк усадьбы в Троицком)

Ирина Скарятина – от первого лица

Полностью прощальное Петино стихотворение на маленьком клочке бумаги, помещённом мной в палисандровую шкатулку, однако чуть ли не каждый день доставаемом в неизменном волнении и потому в конечном итоге зачитанном до дыр, звучало так:

"В сих виршах с трудом я могу передать,

Как грустно тебя мне, мой друг, покидать.

С тоской размышляя про третий звонок 2 ,

Сижу и вздыхаю, как перст одинок.

Угрюмо мешая в стакане свой чай,

Я вновь вспоминаю волшебный наш май.

Хотя ты совсем ещё недалеко,

Унылую мысль отогнать нелегко:

Лишь сяду в вагон, как колёсная сталь

Меня унесёт в несусветную даль.

Однако та вера, что скоро совсем

Назад возвращусь я, от счастия нем,

Чтоб пылко и страстно тебя обожать,

Мне силы даёт эту грусть подавлять.

Но – чу! Долетел паровозный гудок.