Миры Империума
Шрифт:
Я стянул белые перчатки, которые по совету Рихтгофена не снимал с момента, когда оставил шлем в гардеробе, и расстегнул верхнюю пуговицу тугого ворота.
«Старею,— шевельнулась печальная мысль,— или просто устал».
— Устали, полковник?
Я обернулся на раздавшийся позади меня дерзкий женский голос.
— Ах, это вы? Вы не представляете, как я рад! Конечно устал. Лучше сознаться в усталости, нежели в том, что слышишь воображаемые голоса.
Попытка сфокусировать взгляд далась мне не без труда. Рыжие волосы и бледно-розовое
— Честное слово, я действительно очень рад,— добавил я.— Обожаю прекрасные рыжие головки, появляющиеся из ниоткуда.
— Не из ниоткуда, полковник, а оттуда, где жарко и людно.— Она говорила тихо, на отличном английском, и легкий шведский акцент придавал ее банальным фразам несказанное очарование.
— Вы совершенно правы. Эти господа слегка напоили меня, и мне пришлось выйти сюда освежиться.
Я глупо улыбался и был ужасно доволен своим красноречием и остроумием, проявленными в обществе восхитительной юной леди.
— Отец сказал мне, что вы родились не в Империуме. И что явились из мира, где все то же самое, но по-другому. Было бы так интересно узнать об этом побольше.
— К чему вам слушать о том мире? Мы там разучились наслаждаться жизнью. Мы относимся к себе слишком серьезно и выдумываем самые дурацкие причины обходиться друг с другом самым отвратительным образом...
Я покачал головой. Данная тема для разговора определенно не радовала.
— Знаете,— следовало разрядить повисшее напряжение,— со снятыми перчатками меня всегда тянет на подобные рассуждения.— Я надел их снова и торжественно произнес: — А теперь, не откажете в любезности потанцевать со мной?
Она с улыбкой подала руку, и мы закружились в танце. Мы двигались в сторону музыки — все дальше от света из французских дверей. Мы болтали и смеялись, пока один тур вальса сменялся другим.
Вдруг я остановился и спросил:
— Разве эти парни не знают ничего, кроме вальсов?
— Вам не нравятся вальсы?
— Они хороши, но постойте, у меня появилась идея. Взявшись за руки, мы двинулись назад, сквозь французские двери, через танцевальный зал, мимо ряда огромных тропических растений, к скрытому в специальной нише оркестру. Дождавшись, когда музыканты прервутся для короткого отдыха, я подозвал дирижера. Он приблизился с вежливой улыбкой.
— Да, полковник?
— Вы хорошо владеете ремеслом? — Он недоуменно воздел бровь. — То есть...— «Как бы подоходчивее сформулировать собственную мысль?» — Если я напою мотив, вы сможете сыграть его?
— Зависит от того, как хорошо вы напоете, полковник,— ответил дирижер.
— Ладно, допустим, я напою правильно, тогда вы сможете уловить мелодию и сыграть ее со всеми... м-м... выкрутасами?
— Думаю, да.
— А с изменением темпа? Он нахмурился.
— Не угодно ли вам дать образец?
— Слушайте.— И я промурлыкал несколько тактов «Ночи и дня». Казалось, дирижер заинтересовался. Я прочистил горло.— А теперь попробуйте запомнить. Это отличный номер.
Дважды напев «Ночь и день» от начала до конца, я обнаружил, что так и не выпустил руку незнакомки. Оркестранты обступили нас и внимательно слушали.
— Прекрасно, полковник,— кивнул дирижер.— Думаю, мы запомнили.
Он чисто пропел мелодию, причем сразу взяв верный темп.
— Итак, господа, попробуем,— обратился он к музыкантам.
Те вернулись на свои места. Дирижер оглянулся на меня, кивнул с улыбкой и вскинул руки.
— Следим за темпом! — предупредил маэстро оркестрантов.
— Вперед.— Я повлек девушку в танцевальный зал. Оркестр заиграл. Сначала приглушенно, но тем не менее плавно и уверенно. Ритм звучал несколько тяжеловато, однако не теряя четкости, а мелодия — ясно и правильно. Музыканты отлично знали свое дело.
Пары, настроившиеся вальсировать, остановились и обратили недоуменные взоры туда, откуда неслась музыка. Оркестранты тем временем разыгрались. Они мастерски оживили старинную мелодию, разбавив ее легкой импровизацией.
— Просто повторяйте за мной.— Я сделал первое движение, и девушка оказалась в моих объятиях.— Ближе. Это не вальс.
Остальные танцоры расступились, будто по сигналу. По залу пробежал взбудораженный шепот. Мне досталась восхитительная партнерша. Она безошибочно повторяла за мной сперва простейшие, а затем и сложные вариации фигур фокстрота, которые входят в стандартный набор умений, необходимых дипломату для улаживания тысяч скучных дел.
— Незнакомая музыка.— Она смотрела на меня сияющими глазами.— И незнакомый кавалер.
Оркестр завершил третий рефрен старой мелодии и без остановки перешел к одному из своих привычных номеров, подстроив его под новый темп. Музыканты были на высоте.
Пары, наблюдая за нами, осторожно пробовали освоить новый танец. То тут, то там раздавался радостный смех, стоило кому-нибудь правильно изобразить незнакомое движение. Через несколько минут зал снова заполнили танцующие пары. Как только оркестр умолк, нас обступили со всех сторон.
— Как это называется?
— Чудесно!
— Впервые за столько лет новая музыка. Покажите что-нибудь еще.
В сопровождении толпы мы вернулись к оркестру и от души поздравили сияющих музыкантов.
— Не хотите попробовать еще? — спросил я дирижера. Он с радостью согласился, и я напел ему «Звездную пыль», «Я переживу» и другое, что помнил из Коула Портера [9] . Маэстро радовался, точно старатель, откопавший подряд несколько золотых самородков. Музыканты сыграли эти старые мелодии, придав им странный местный колорит.
9
Коул Портер (1893—1964) — американский композитор, автор мюзиклов и музыки к кинофильмам.