Миры Роджера Желязны. Том 5
Шрифт:
Повелитель Крыланов встал из-за стола и небрежно махнул рукой, указав куда-то вверх, в точку, расположенную над их головами.
— Я вижу, что вашу ванну уже доставили, — сказал он, — и что чистая одежда приготовлена, пока мы ужинали. Теперь я удалюсь, чтоб дать вам возможность заняться своим туалетом.
Валет, кивнув, тоже встал.
Из-под стола раздался глухой удар, сопровождаемый нечленораздельным бормотанием и коротким пронзительным воплем. Кто-то мертвой хваткой вцепился в колено Валета. А потом его с силой швырнули на пол.
— Лежать! — вскричал Повелитель Крыланов, быстро огибая стол. — Назад, говорю!
Десятки крыланов вылетели из складок его плаща и кинулись на то существо, что засело под столом. Оно вопило от ужаса и с такой силой сжимало колено Валета, что тому показалось, будто его кости сейчас превратятся в труху.
Валет с трудом наклонился, чтобы посмотреть, что же это такое. И остолбенел от отвращения — даже острая боль в ноге не сразу вывела его из состояния временного паралича.
Безволосая лапа, вцепившаяся в ногу Валета, была белесой, лоснящейся и покрытой голубыми пятнами. Повелитель Крыланов пнул ее сапогом и заставил отпустить жертву. Но еще до того, как тварь отдернула ушибленную лапищу и прикрыла ею свою голову, спасаясь от побоев, Валет мельком успел увидеть ее перекошенное асимметричное лицо.
Существо выглядело так, будто кто-то начал было лепить человека, но бросил свою работу на полпути недоделанной; похоже, его месили ногами, выкручивали, протыкали дыры в том клейком крутом тесте, из которого собирались сотворить отвратительный выступ, который заменял ему голову. Сквозь полупрозрачную плоть торса просвечивали кости; короткие ноги походили на древесные стволы, которые оканчивались странными дискообразными ступнями; на ступнях росли десятки тонких пальцев, похожих скорее на корни или на червей.
Руки твари были куда длиннее всего тела. Больше всего существо напоминало раздавленного слизня или нечто такое, что многократно замораживали и оттаивали, прежде чем сунуть в печь и подсушить…
— Это Боршин, — объяснил Повелитель Крыланов, протягивая руки к скулящей твари, которая, видимо, никак не могла решить, кто страшнее — крыланы или их Повелитель, и в ужасе билась башкой о ножки стола, как будто хотела спрятаться от всех, кто был рядом.
Повелитель Крыланов сорвал с шеи кулон и швырнул его в тварь, сопроводив этот жест страшным проклятием. Тварь немедленно исчезла, оставив небольшую лужу мочи там, где только что корчилась. Крыланы тоже попрятались в складках плаща, а его владелец криво усмехался, глядя на Валета сверху вниз.
— Что такое Боршин?
Повелитель Крыланов довольно долго тщательно рассматривал свои ногти и, помолчав, ответил:
— Издавна ученые Дневной Стороны пытались создать искусственную жизнь. До сих пор им это не удалось. И тогда я решил с помощью магии совершить то, чего не могла добиться их наука. Я экспериментировал довольно долго, а затем сделал первую попытку. Меня постигла неудача — или, вернее, успех был лишь частичным. Результат этого опыта вы только что видели. Своего мертвого гомункулуса я отправил в Клоаки Глайва, и в один прекрасный день ко мне явилась вот эта тварь. То, что она ожила, — вовсе не моя заслуга. Силы, которые воскрешают в Клоаке нас, каким-то образом воздействовали и на нее. Вряд ли Боршин — не настоящее живое существо в обычном смысле этого слова.
— Является ли Боршин одной из тех вещей, о которых вы изволили упомянуть как о средствах пытки вашего врага?
— Да, ибо я обучил его двум вещам: страшиться меня и безмерно ненавидеть моего врага. Однако в этот раз я его сюда не приводил. У него свои способы появляться и уходить, но я не предполагал, что они распространяются и на ваши покои. Придется мне заняться этим делом, улучив свободную минутку.
— А пока он сможет проникать сюда, когда ему взбредет в голову?
— Боюсь, что так.
— Тогда не могу ли я получить хоть какое-нибудь оружие, чтобы воспользоваться им для самозащиты?
— Сожалею, но у меня нет оружия, которое я мог бы одолжить вам.
— Понимаю.
— А теперь мне лучше удалиться. Наслаждайтесь вашей ванной.
— Еще одно слово, — задержал его Валет.
— Что? — спросил Повелитель Крыланов, лаская свой кулон.
— У меня тоже есть враг, и я тоже дал клятву ему отомстить. Не стану утомлять вас деталями, скажу лишь, что моя месть будет почище вашей.
— В самом деле? Было бы любопытно узнать, что вы там задумали.
— Я позабочусь о том, чтобы удовлетворить ваше любопытство.
Оба вежливо улыбнулись.
— Тогда до скорого.
— До скорого. Повелитель Крыланов исчез.
Валет долго блаженствовал в чуть теплой воде, а потом тщательно вымылся. Усталость, копившаяся в нем все бесконечные дни пути, сейчас всей своею тяжестью обрушилась на его плечи, и он с превеликим трудом заставил себя встать, вытереться досуха и доползти до постели, на которую буквально рухнул. Он настолько истощил свои силы, что не мог ни ненавидеть, ни обдумывать варианты побега.
Валет спал и видел сон. Ему снилось, что в руках он держит Великий Ключ — Кольвинию, объединяющий в себе и Хаос и Порядок, и с его помощью открывает и Небо, и Землю, и море, и ветер, приказывая им восстать со всех сторон Мира и обрушиться на Хай-Даджен и его хозяина. Ему снилось, что эта битва породила великое зарево, в самое сердце которого был заключен смуглый Повелитель Крыланов совсем как муравей в сгустке янтаря, но только живой; навеки лишенный сна, но способный чувствовать и страдать.
Задыхаясь от счастья победы, Валет вдруг услыхал монотонное громыхание Машины Мира. Это было недоброе предзнаменование, и оно заставило Валета вскрикнуть и застонать, а зеркальные стены бесстрастно отразили бесчисленных Валетов, мечущихся на пропитанных холодным потом простынях.
Глава 5
Валет сел в кресло — в то, что стояло поближе к постели, далеко вытянул вперед скрещенные ноги и опустил подбородок на сплетенные пальцы рук. Он был одет в шутовской костюм, сшитый из ткани с калейдоскопическим рисунком из бесконечно чередующихся красных, белых и черных ромбов; носки туфель винного цвета, загнутые вверх, кончались висящими нитками, которыми ранее были пришиты колокольчики, с бешенством оторванные самим Валетом. Свою шутовскую погремушку и дурацкий колпак с бубенчиками он отправил туда же, куда и колокольчики с туфель, — в ночной горшок.