Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
— Превосходно! Вот. — Алек вложил карандаш в руку Денниса. — Можешь сам нарисовать?
Деннис посмотрел на карандаш, покачал головой и вернул его обратно. Снова наклонившись вперед, провел пальцем по рисункам, а потом отвел взгляд в сторону. Блокнот соскользнул на землю. Деннис, казалось, этого даже не заметил.
— Как они называются? — еще раз спросил Алек. — Скажи!
Деннис ничего не ответил. Его внимание рассеялось.
Алек поднял блокнот и начал писать.
Всю следующую неделю состояние Денниса оставалось практически без изменений. Попытки заинтересовать мальчика занятиями в специальных классах по восстановлению различных навыков ни к чему не привели, и, хотя Деннис начал обращать внимание на музыку, у него не возникло желания научиться играть на каком-нибудь инструменте. Оказываясь в классе живописи, мальчик все время посвящал рисованию кругов, треугольников и квадратов. Его способность изображать эти фигуры очень скоро достигла почти механического совершенства. Речь Денниса ограничивалась одним или двумя — самое большее тремя — словами, да и то лишь когда он отвечал на простые, повторяющиеся вопросы. Он никогда не пытался начать разговор.
Все это, однако, можно было считать существенным прогрессом. В следующем отчете, посланном родителям мальчика, говорилось об улучшении двигательной, познавательной и речевой активности. А вот об эпизоде с французским языком и его последствиях решили пока не сообщать.
Когда однажды утром Алек пришел за Деннисом, тот расхаживал по комнате и что-то бормотал по-французски. Алек заговорил с ним, и мальчик ответил по-французски.
Проникнув в разум мальчика, Алек обнаружил там появление новой личности. Он оставил Денниса, а сам отправился на поиски молодого психиатра-француза, недавно появившегося на базе.
Марсель провел с Деннисом целый день и вышел от него с целым ворохом записей.
— Деннис считает, что он маркиз де Кондорсе, — заявил Марсель вечером, разложив перед собой записи и глядя на Алека. — Более того, ему практически удалось убедить в этом меня.
— Я вас не понимаю, — проговорил Алек.
— Он обладает невероятным количеством информации о жизни маркиза и о том периоде времени.
— Это может быть чем-то вроде проявления незаурядных способностей в какой-то очень узкой сфере, которое иногда наблюдается у умственно отсталых, — предложил свой вариант объяснения Алек. — Мальчик слышал и запомнил эти факты много лет назад, а теперь они всплыли на поверхность.
— Деннис совершенно последователен в своих действиях, он не просто повторяет некие факты. Он способен вести беседу, причем на высочайшем интеллектуальном уровне. Он говорил о своем — а точнее, маркиза — «Очерке исторического развития человеческого разума». И не просто пересказал основные тезисы. Он отвечал на мои вопросы и развивал теории, лишь намеченные в эссе. Это нечто большее, чем обычный нереальный утопизм. Деннис говорил о том, что в результате проникновения знания в жизнь человек совершенствуется, о науке как способе мышления, который позволит не только поднять материальный уровень жизни людей, но и улучшит интеллектуальные возможности отдельного индивида, о том…
— Одну минутку, — сказал Алек, подняв руку. — Мы уже установили, что он отождествляет себя с определенным человеком и временем. А что насчет места? Как он может одновременно находиться на Луне и во Франции конца восемнадцатого столетия?
Марсель улыбнулся.
— Палата в больнице не так уж сильно отличается от тюремной камеры, — ответил он. — Маркиз провел последние дни своей жизни в тюрьме. Деннис считает, что он именно там и находится.
— Маркиз стал жертвой революции, не так ли?
— Да. Однако до сих пор неизвестно: казнили ли его, или он покончил с собой, чтобы не…
Алек напрягся.
— Что?.. — начал было Марсель.
— Не знаю. Но меня это беспокоит Каким бы ни был источник этой информации, откуда-то ведь Деннис ее получил.
— Неужели вы считаете?
Алек встал.
— Пойду-ка я его навещу Мне как-то не по себе.
— Я с вами.
Они направились к комнате Денниса.
— У него никогда не было подобных тенденций?
— С тех пор как он попал к нам, нет, — ответил Алек, — в его истории болезни про это ничего не написано. Однако личность может стремительно меняться, иногда предвидеть, что произойдет в следующий момент, невозможно О Боже!
— Что такое?
— Я вошел с ним в телепатический контакт Алек бросился бежать.
Они влетели в комнату Денниса и увидели, что мальчик лежит на полу. Воспользовавшись своим ремнем, он попытался повеситься на светильнике. К счастью, провода не выдержали. Деннис лежал без сознания рядом со стулом, с которого, вероятно, совсем недавно спрыгнул.
Марсель быстро осмотрел мальчика.
— Кажется, шея в порядке, — сказал он, — но нужно сделать снимок. Поищите каталку, отвезем его в рентгеновский кабинет. А я останусь с ним.
— Хорошо.
Тщательное обследование показало, что Деннис не получил серьезных повреждений. Что явилось причиной комы, в которой мальчик пребывал около двух суток, выяснить не удалось.
Все это время Деннис находился под постоянным наблюдением врача, питание производилось внутривенно.
Когда на третий день Деннис пришел в себя, он сразу схватился за бок и застонал. К нему подошла медсестра, увидела, что ему плохо, и послала за врачом. Еще одно скрупулезное обследование ничего не выявило, пришлось прибегнуть к более сложным тестам. Пока результаты анализов тщательно изучались, Марсель и Алек обнаружили, что Деннис перестал быть маркизом де Кондорсе. Теперь Деннис представлял себе такую картину: он лежит на лугу, окруженном холмами, и истекает кровью от раны, нанесенной ему рогом мифического существа, вышедшего из моря. Кроме того, ему казалось, что его прежний врач Лидия Диманш находится рядом с ним; мальчик часто называл ее именем ухаживавшую за ним медсестру.