Мисс Марпл из коммуналки
Шрифт:
С желанием порадовать кого-то любое блюдо получается вкусней.
Так… а фарш остался.
– Маркуша! Кис-кис-кис…
Удивительно, но котика, предпочитающего теплую, прогретую кухню любому другому месту прохладного, неотапливаемого дома, нигде не было. Хотя обычно он прибегал, стоило только дверцей холодильника хлопнуть…
Софья Тихоновна положила остатки фарша на блюдце и, держа его в руках, надеясь выманить котенка на мясной запах, пошла в обход квартиры:
– Маркуша, кис-кис-кис…
– Господи! Да как же ты сюда попал?!
Ругая себя глухой тетерей, Софья Тихоновна побежала в свою комнату за ключом.
– Сейчас, Марк, сейчас! Не плачь! Отпираю.
Кот, ободренный сочувствием, надрывался пуще прежнего и, едва в двери появилась щелочка, вылетел из комнаты, запутался в хозяйкиных ногах и, задирая кверху мордочку и хвост, понесся вслед за ней на кухню.
– На, – Софья Тихоновна поставила блюдце на дощечку под подоконником, – ешь.
Провела ладонью по пушистой рыжей шкурке жадно чавкающего зверька, разогнулась и замерла, пораженно глядя в окно.
Как же он туда попал? Марк (Аврелий) к Клавдии.
Материализовался в замкнутом пространстве?
Ничего не понимая, Софья Тихоновна отправилась назад. Проверить комнату.
Хотя… зачем? Дырочек и щелей в двери нет, известно. И замок был заперт. Сама только что два поворота ключом делала.
Удивленно поднимая брови, Софья Тихоновна стояла перед все еще полуоткрытой дверью.
Надежда котенка внутрь запустила?
Нет. Второй ключ от этой комнаты только у Анастасии, другие давно потеряны.
Может быть, Наденька взяла зачем-то ключ и предупредить забыла?
Но тоже нет. Соседка проснулась позже, они вместе позавтракали, и потом Наденька торопливо убежала в поликлинику за рецептом. Оделась в новый костюм и куртку на глазах Софьи, сказала:
«Поди, до обеда в очередях пробулукачусь», – и стразу вышла.
А Марк? Когда пропал Марк?!
Софья Тихоновна прижала ладонь к груди, где сильно колотилось сердце, и тихо опустилась на табурет в прихожей. В комнату покойной сестры она почему-то не решалась войти одна.
Но и сидеть в прихожей, где недавно нашли мертвого мужчину, вдруг стало жутко. Чувствуя, как по спине холодными паучьими лапками пробежала изморозь испуга, Софа вскочила, подбежала к двери и повернула на все обороты так и не вынутый из замочной скважины ключ.
Марк заснул ночью в ногах ее постели. Это – точно. Он долго ворочался, уминал под себя мягкие пуховые складки, урчал…
Потом…
Потом возник за запертой дверью пустой комнаты.
А свою дверь Софья в последнее время держала чуть приоткрытой. Взрослый кот Геркулес привык для кошачьих надобностей сбегать на улицу через форточку, маленький котенок будил хозяйку по ночам, чтобы его выпустили к туалету возле ванной комнаты.
Значит, Марк ушел уже ночью?
Может быть, так же через форточку?
Нет, в квартире холодно, форточки плотно закрыты всю ночь…
Тогда… Да нет! Чего тут думать! Надежда взяла ключ из комнаты Софы, прошла к Клавдии – котик незаметно шмыгнул между ног, – забыла сказать об этом. Все странное обычно имеет самые обыкновенные разъяснения!
Обычно.
Но не всегда…
Разъяснение тому, как в запертой квартире оказался труп мужчины, так и не было найдено!
Непослушными похолодевшими пальцами Софья Тихоновна перебирала странички записной книжки. Вот когда он понадобился – сотовый телефон! Надежда несколько раз намекала: давай на праздник подарю. Случись что – всегда разыщешь, где бы ни была.
Но Софья Тихоновна скромничала. Зачем, говорила, мобильный телефон извечной домоседке.
И вот – случилось. Трясутся руки, записи путаются, в глазах мельтешат ненужные, забытые адреса и номера телефонов…
Вот! «Надя, сотовый».
Трубка домашнего телефона подрагивала в неверных пальцах: 8 – гудок – 9…
– Надежда!
– Что?
– Ты это… Как дела?
– Случилось что-то?
– Нет, так… Не могу найти ключ от Клавдииной комнаты. Ты не брала?
– Зачем? Резонный вопрос.
– Ну вдруг…
– Да не брала я ничего. Поищи у себя. А что случилось-то?!
– Нет, ничего. Спасибо. Ты скоро будешь?
– Да вот, уже третьей иду…
– Хорошо. Приходи скорее, я голубцы приготовила! Твои любимые!
– Ой, хорошо-то! Винца купить?
К обеду с голубцами Надежда Прохоровна относилась как к празднику. Сама готовить их не любила, но есть – очень.
(А вот Клавдия терпеть не могла запах пареной капусты. И потому голубцы действительно стали в сороковой квартире каким-то тайно-праздничным блюдом. Едва ли не заговорщицким.)
– Как хочешь, – сказала Софья Тихоновна и отключила связь.
Быстро сбегала на кухню, убавила до минимума огонь под чугунной утятницей и, накинув пальтишко, стремительно выскочила на улицу.
Все это время ей казалось, что в спину ей, обжигая холодом, кто-то дышит. Крадется вдоль стен огромной квартиры, подглядывает и подстерегает, готовый выпрыгнуть из-за угла.
Бр-р-р – ужас!
Да, это только ужас, внезапный приступ паники. Все это – нематериально!
Но – скорее вон! На улицу, к людям, к воробьям у скамеек, к котам и собакам у мусорных бачков, к невнимательным прохожим, к детишкам, гомонящим у качелей!
По московской улице гуляло простецкое бабье лето. В тривиально расшитом золотыми листьями сарафане, в платочке из ажурных пятен, под зонтиком из голубого неба, украшенного бахромой легчайших облаков.