Мисс Марпл из коммуналки
Шрифт:
– И как это у тебя, Бубенцов, получается? Говорят, ты на своем участке из старушек сыскное агентство организовал? Поучили бы, Алексей Андреевич, нас, сиволапых, грамотной работе с на селением…
Так что, получается, Алеше очень повезло, что историю воскресшего таджика и его печальной жены он выслушал один. Никто не торчал в кабинете, не вставлял между иканиями Гульнары ехидных замечаний с подковырками; одна проблема – идти к капитану Дулину для дачи показаний вместе с Алиевыми рвалась и баба Надя.
– Я, Алеша, тоже пойду, – упорствовала гражданка Губкина, и
– Да не за что его арестовывать! – не совсем внутренне уверенно восклицал лейтенант.
– Вы найдете, за что человека в тюрьму посадить!
Таджики испуганно наблюдали за словесной баталией. Бубенцов понимал, что если пойдет на поводу у гражданки – возьмет ее в дулинский кабинет, – то до пенсии будет находить в карманах подброшенный коллегами нафталин, и стоял на позициях твердо. Свидетельница Губкина по-генеральски окопалась на своих редутах и на позициях держалась не менее цепко.
Пришлось дать честное офицерское слово.
Вечером того же дня начальник отделения подполковник Семибратов орал на подчиненных уже в своем просторном кабинете:
– Головотяпы! Бездари! Не дактилоскопировать труп, не прогнать по базе!
– Товарищ подполковник, – вяло отбрехивался Дулин, – тело опознала жена. Паспорт в кармане. С дверных ручек и с ножа отпечатки стерты…
– Не пререкаться! Всем по выговору, Бубенцову благодарность за отличное несение службы! Кто работал от криминалистов?!
– Васильчиков, – вздохнул шеф убойщиков и попытался вступиться за эксперта: – Товарищ подполковник, август месяц, Васильчиков на части разрывался…
– Молчать! У вас всегда – то август, то похмелье!
Алеша Бубенцов скромно сидел на самом кончике длиннющего стола и старался не встречаться взглядом с оперативниками, попавшими под разгон.
Подполковник Семибратов, по чести говоря, орал на подчиненных справедливо. Расследование убийства таджика проводилось из рук вон плохо. (Буквально на следующий день на Дулина свалилось два огнестрела и разбойное нападение на квартиру ювелира, где тоже, надо добавить, без трупа не обошлось: грабители смертельно ранили двоюродного брата хозяина квартиры.) И как только сегодня же днем срочно «откатали» пальцы покойного «Нурали», всем сразу стало ясно – без нагоняя тут не обойдется.
На Фархаде висело четыре уличных грабежа. Один из них с ножевым ранением потерпевшего в область шеи. И это стало понятно, как только «пальцы» покойного прогнали по всем базам: во время одного из нападений Фархад уронил в траву отобранный сотовый телефон, не смог его найти в темноте, и позже экспертиза сняла с корпуса телефона качественные отпечатки пальцев. Остальные три потерпевших в один голос описывали одного и того же человека: нацмен, в темной куртке с капюшоном, рост средний, глаза злые.
И в довершение всего другой конфуз. Фархад Нурмухаммедович Алиев оказался еще и в международном розыске. На брате несчастного Нурали висели распространение и торговля наркотическими средствами, участие в торговле
– Головотяпы! Разгильдяи! – разорялся под полковник. – Отправили бы тело на родину – чудом, что у жены денег на отправку вовремя не хватило! – висело бы на нас четыре «глухаря»! Висяков вам, разгильдяям, мало?!
Висяков, по справедливости говоря, Фархад Нурмухаммедович подкинул не только отделению кипятящегося подполковника, а разделил грабежи поровну между «соседями»: два на «земле» Семибратова, два на сопредельную территорию оформил.
– И никаких галочек на раскрытие прошу себе не ставить! – орал начальник. – Все галочки пойдут – туда! – Мощный начальственный палец выстрелил в сторону скромнейшего участкового, едва не сползающего под стол под взглядами коллег.
«Какое счастье, – успел участковый подумать между подполковничьими репликами, – что баба Надя таджиков незаметно привела. А то – «Все галочки, пожалуйста, гражданке Губкиной. И орден. Или значок «Почетного помощника милиции со стажем» и грамоту…»
– И вот скажите-ка мне, товарищ капитан, – язвительно ввинчивал подполковник, – почему это свидетели приходят не в ваш кабинет – куда им, кстати, и следовало обратиться! – а в опорный пункт к лейтенанту Бубенцову? Вы что – работать со свидетелями разучились?!
Выйдя из начальственного кабинета, лейтенант Бубенцов подошел к Дулину и, смущаясь, пробормотал:
– Я, Владимир Николаевич… не того… Я их сразу к вам привел… Кто ж знал, что так получится…
– Ничего, Алеша, – вздохнул высеченный прилюдно шеф убойщиков. – Ты все правильно сделал. – И потрепал лейтенанта по плечу.
Убойный отдел всем поротым составом потопал в соседнюю пельменную лечить водкой рубцы кнута. Участковый Бубенцов в компанию не напрашивался, поскольку случай не тот: ему – благодарность, всем – по выговору влепили. Диссонанс настроений, знаете ли, наблюдается.
И ко всему прочему, в голове гвоздем сидела мысль – уходя из его кабинета после данного честного офицерского, бабуля Губкина шепнула:
– Ты, Алешка, как освободишься, сразу ко мне. Разговор есть. Серьезный.
Последнего замечания баба Надя могла бы уже не делать: теперь все ее слова и разговоры лейтенант-бывший-воспитанник воспринимал только всерьез. Второй подобной головы в советчиках у лейтенанта не было. И это следовало ценить.
Алеша зашел в гастроном, купил там «Чародейку» и бутылку мадеры – почему-то именно этот сорт сладкого вина предпочитали пенсионерки из сороковой квартиры – и отправился говорить добровольной помощнице Губкиной искреннее «спасибо». Ведь, невзирая на ощущение некоторой неловкости, возникшее в кабинете подполковника Семибратова, спасибо это баба Надя заслужила не только от опорного пункта и бывшего воспитанника, но и от всего районного отделения. Четыре висяка списали одним махом и соседям помогли. Это повод достойный не только для вина и торта…