Мисс Моул
Шрифт:
Ханна услышала, как он продолжил сгребать листья.
Прощаться вроде как не требовалось, но и уйти просто так показалось невежливым, поэтому она пробормотала «до свидания», не получив ответа, однако знакомство представило ее будущность в более радужном свете. Мисс Моул рада была обнаружить, что сосед за словом в карман не лезет и способен дать отпор Роберту Кордеру, а его присутствие обещало разбавить тоскливую скуку, которую она себе предрекала, поэтому, получив письмо от Лилии с сообщением, что миссис Спенсер-Смит обо всем договорилась и мисс Моул ожидают на Бересфорд-роуд в следующий вторник, Ханна могла с большим легкомыслием отнестись к будущему рабству и тому факту, что в кошельке осталось не так уж много фунтов, хоть и скорчила ироническую гримаску, прочитав окончание письма со множеством подчеркиваний, в котором Лилия убеждала ее, что, зарабатывая пятьдесят фунтов в год и при этом не вычитая из них плату за проживание и
– Пф, наконец-то мне удастся накопить на самый дешевый зонтик! – фыркнула Ханна и швырнула письмо на стол, но затем порвала его в мелкие клочки, чтобы тайна ее родства с миссис Спенсер-Смит осталась нераскрытой.
Для миссис Гибсон следующие несколько дней окрасились благородной печалью. Ей предстояло лишиться общества мисс Моул, но она не могла упрекнуть компаньонку, ибо ту ожидал высокий статус экономки мистера Кордера, а миссис Гибсон будет по-прежнему рада видеть ее в любое время, если ей вздумается заглянуть на чашку чая. Миссис Гибсон с восхищением смотрела на эту женщину, которая появилась из ниоткуда, чтобы спасти жизнь мистера Риддинга и при этом оградить жильцов от вмешательства полиции и расследования, и которая ничуть не волновалась из-за перспективы жить с проповедником, чьи шутки, признавала старая леди, похожи на пену, скрывающую под собой омут неизвестной глубины.
Печаль же самой Ханны окрашивалась привкусом будущего приключения. Она была готова к любого рода скуке и досаде, готова вновь окунуться в водоворот равнодушного к ней мира, ведь ее вера в хорошее, что ждет впереди и становится все ближе, была непоколебима. Кто знает, может, сосед с его кошками, попугаем и канарейкой окажется тем самым дядюшкой, который оставит ей наследство; к тому же забавно будет наблюдать тайное беспокойство и осторожную снисходительность Лилии, а главное – Ханна продолжит жить в любимом месте и при хорошем поведении весной все-таки доберется до примул на другом берегу реки.
И все-таки она жалела, что не прожила у миссис Гибсон чуть дольше, поскольку миссис Риддинг по-прежнему проявляла недружелюбие, а мистер Бленкинсоп так и оставался невзятой крепостью. Мисс Моул понимала природу защитного поведения миссис Риддинг и уважала ее позицию, но как же хотелось и дальше донимать мистера Бленкинсопа шутливыми нападками и хоть раз вывести его из равновесия! Каждый божий день ожидая нового ультиматума, миссис Гибсон обращалась с жильцом как с тяжелобольным: говорила шепотом, если встречала Ханну на лестничной площадке у его двери, старательно готовила его любимые блюда и лично относила их наверх, чтобы маленькая служанка не раздражала привереду своей неуклюжестью; Ханну это страшно злило, но она наконец дождалась своего часа.
В последний вечер она пошла на кухню и взяла поднос.
– Ему это не понравится! – ахнула миссис Гибсон.
– Ничего, как-нибудь проглотит, – грубо ответила Ханна. – И потом, как же ваши «бедные ноженьки»? Пожалейте их.
Наглости мисс Моул не было предела, а миссис Гибсон нечего было ей противопоставить, поэтому она наблюдала за Ханной с беспомощным интересом и ужасом, которые однажды уже испытала, глядя, как дрессировщик входит в клетку со львами.
Мистер Бленкинсоп сидел у огня в большой гостиной, тесно заставленной основательной мебелью красного дерева, принадлежавшей прежде его матери. Перед ним на столике стояла шахматная доска, и рука зависла над одной из фигур. Он не поднял головы, и Ханна почувствовала себя так, будто беспечно ворвалась в церковь в разгар службы. Правильно было бы выскользнуть за дверь и дождаться, когда аппетитный запах жаркого пробьется к органам чувств поглощенного мыслью мистера Бленкинсопа, но вместо этого Ханна громко объявила:
– Ужин подан, сэр! – И, шагнув ближе, добавила: – Так вот чем вы занимаетесь по вечерам! Должно быть, прекрасный способ времяпрепровождения.
Мистер Бленкинсоп пораженно взглянул вверх и нахмурился.
– И требует сосредоточения, – уточнил он многозначительно.
– Именно это я и имела в виду, – притворившись, что не понимает намеков, сообщила Ханна. – Я принесла вам ужин, потому что у миссис Гибсон болят ноги.
– Миссис Гибсон и не обязана подавать мне еду.
– Страх, – заметила Ханна, – одна из сильнейших человеческих эмоций.
– Боюсь, что я потерял нить разговора, – с подчеркнутой вежливостью произнес мистер Бленкинсоп.
– Бедняжка просто боится лишиться вас в качестве постояльца!
– Ей известно, как меня удержать. – Мистер Бленкинсоп пересел за стол и развернул салфетку. – И я действительно не понимаю, – продолжил он, маскируя возмущение вежливостью, – какое ко всему этому отношение имеете вы?
– Да, вы не понимаете, – мягко сказала Ханна, – а я не извиняюсь. Я говорю, как если бы лежала на смертном одре. Moriturus te saluto! [5] Вы будете рады узнать, что завтра я съезжаю. Собираюсь жить с мистером Кордером – в качестве его домохозяйки, господи помилуй! – Заметив слабый проблеск интереса в лице мистера Бленкинсопа, она воспользовалась преимуществом. – Да, только представьте! – воскликнула она. – Уж лучше бы я жила с Риддингами. Почему бы вам не обучить мистера Риддинга игре в шахматы? Это отвлекло бы его от духовки! А представьте, в какие хлопоты для вас выльется поиск другого жилья! И сердце миссис Гибсон будет разбито. Оставайтесь там, где вы есть, мистер Бленкинсоп, и вспомните обо мне завтра в это же время, когда вы по-прежнему будете в своей уютной гостиной, а я окажусь в неведомых землях. Впрочем, возможно, мы будем видеться иногда в молельном доме. Это меня приободряет.
5
Идущая на смерть приветствует тебя! (лат.)
– Маловероятно, – заявил мистер Бленкинсоп, растоптав в зародыше всякую надежду на встречи, и принялся ужинать, тем самым давая понять, что разговор окончен.
Глава 7
Зеленщик миссис Гибсон согласился перевезти вещи мисс Моул на Бересфорд-роуд, и туда она и направлялась в сумерках, следуя пешком за его тележкой и чувствуя себя единственной скорбящей на собственных похоронах. Тележка медленно катилась по дороге, а Ханна нога за ногу шла за ней, и собственный старенький сундук казался ей гробом, а сама она – призраком прежней мисс Моул, плетущимся в похоронной процессии. Слабый ветерок мёл вдоль мостовой, шурша листьями, шелестели кусты в садах, цоканье копыт усталого пони и скрип колес добавляли мрачности атмосфере, и Ханна жалела, что не потратилась на кэб, чтобы явиться хотя бы с видимостью энтузиазма. Это была унылая процессия, одинокий представитель бесчисленной армии женщин, подобных ей самой, переходивших от дома к дому со своими пожитками, женщин с заботливо-приятными лицами, скрывающих свои недуги, занижающих возраст и с благодарностью принимающих меньше, чем заработали. Что с ними всеми стало? Что стало с ней самой? Старость неудержимо надвигалась, а Ханна так ничего и не скопила; скоро ей скажут, что она по возрасту не годится для такой работы, и на мгновение холодная рука страха сжала ей сердце, а шорох мертвых листьев напомнил, что, как и эти листья, она окончит свои дни в придорожной канаве, и никто не спросит, куда она исчезла, и тогда страх сменился жаждой, чтобы на свете нашелся хоть один человек, для кого исчезновение мисс Моул станет катастрофой. «Никто», – зловеще шуршали листья, а ветер донес из-за кустов взрыв смеха, на что Ханна остановилась и бросила уничижительный взгляд в ту сторону. Никто не смеет над ней смеяться! Никто не смеет смеяться над ней и никто ее не запугает! Гордо вздернув подбородок, она зашагала быстрее и поравнялась с тележкой, и рубиновое свечение эркера в доме номер 16 поаплодировало ее боевому настрою. Было приятно сознавать, что сосед сидит у огня за красными шторами со своими попугаем, канарейкой и кошками. То-то он удивится, увидев недавнюю знакомую с метелочкой для пыли в окне дома номер 14, а удивлять людей Ханна любила. По крайней мере, этого можно было ждать с нетерпением, и она не расстроилась, не увидев приветственной иллюминации в окнах дома мистера Кордера.
Зеленщик взвалил сундук на плечо, а Ханна проследовала за ним по асфальтированной дорожке и позвонила в звонок. В прихожей тускло горел свет, но никакого движения в доме не было слышно.
– Похоже, никого нет, – сказал зеленщик и тихо присвистнул.
Ханна позвонила еще раз, энергичнее, зеленщик склонил голову к плечу, прислушиваясь, и на этот раз они оба различили прогрохотавшие по лестнице шаги.
Спустя полчаса, когда Ханна, стоя на коленях, доставала вещи из сундука, этот грохот все еще раздавался у нее в ушах. Когда она только услышала торопливый топот, он поразил ее странной значительностью, будто сама судьба спешила впустить мисс Моул в дом, но дверь открылась, и на пороге показалась маленькая худенькая девочка, которая не знала ни как поприветствовать незнакомку, ни как извиниться за то, что никого из взрослых нет дома, а служанка, в чьи обязанности входит встреча гостей, ими пренебрегла.
Ханна сделала мысленную заметку насчет этой служанки, и еще одну: что девочка, видимо та самая, с дырками на чулках, вовсе не рада ее видеть, поэтому на настороженность мисс Моул ответила так же сдержанно, но когда зеленщик с трудом втащил сундук по лестнице, а Рут отыскала коробок спичек, чтобы зажечь газ в чердачной комнатке мисс Моул и в порыве угодить пошла к окну, чтобы опустить жалюзи, Ханна забыла, что решила вести себя с достоинством, и крикнула:
– Ой, не надо! Я хочу посмотреть в окно. Оно же выходит почти на юг, да?