Миссионер
Шрифт:
Мальчики свободное время проводили за компьютером, играя в красочные озвученные игры. «Пусть осваивают современную технику, — говорила Люба, — только чтобы на глазах были и по улицам не болтались!» По условиям этих компьютерных игр нужно было убить, взорвать, раздавить как можно больше врагов, что сыновья и делали с увлечением. Когда их отрывали от игры, они продолжали убивать, взрывать всех окружающих. Пока только мысленно. В церковь они тоже иногда ходили, но и там находили себе собеседников, с которыми живо обсуждали новые игры, возможности компьютеров.
Их речь насыщалась компьютерным сленгом, в глазах появлялось презрение к тем, кто не входил в их виртуальный круг. Как-то Люба
Жили они втроем в маленькой двухкомнатной квартирке. Однажды после праздничной службы Люба предложила Андрею зайти к ней на трапезу. Сказала, что у нее соберутся сотрудницы, и будет интересно: это же настоящая тусовка! Когда они вошли в дом, там уже накрывали на стол две женщины. Гости собрались, сели за стол, и одна пожилая женщина по имени Валентина рассказала, как она паломничала на Украину по святым местам.
Перед отъездом она заказала молебен своему небесному покровителю Иоасафу Белгородскому, которому молятся для излечения от болезней сердца. Поехала она с друзьями на стареньком «Москвиче». Везде, в самых различных местах и ситуациях, она получала от своего святого неожиданную помощь. В любом месте, где бы ни останавливались: в монастырях, в домах священников или мирян, — они обнаруживали иконы с его изображением. Валентина поехала с целью отыскать могилу бабушки, везла с собой большой деревянный крест.
В городке, где бабушка похоронена, никаких документов за давностью лет и после трех войн не сохранилось. Тогда Валентина снова помолилась в городском храме перед иконой святителя Иоасафа — и первая старушка, которая вошла в храм, рассказала, где ее бабушка похоронена: они когда-то давно были знакомы. Также чудом уже после закрытия Киево-Печерской лавры для посетителей Валентина не только смогла туда войти, но была проведена в пещеры для поклонения мощам святых: один монах сжалился над плачущей старушкой. Там, в лавре, у старца она получила благословение на восстановление разрушенного храма, в котором служил дедушка Валентины. И вот больная пенсионерка с мизерной пенсией строит храм. Нашлись и люди добрые, и средства, и силы.
Правда, этот праздник подпортила Люба. Она подвела Андрея к Валентине и похвастала: «Вот какого я вам неофитика привела». — Потом повернулась к Андрею: «Поцелуй Валентину в щечку, она у нас хорошая!» Он чувствовал себя собачкой на выставке.
Люба после выпитого вина разошлась: читала стихи, сначала духовные, а потом и совсем другие, где кто-то к кому-то прижимался и «палил огнем горячей плоти». Когда сестры-сотрудницы пытались ее утихомирить, она стала развивать теорию, что главное в духовной жизни — это не впасть в уныние, а быть всегда веселым; не отвергать жизнь мирскую, а преображать ее; не умертвлять в себе плотское, а жить в гармонии с естеством. Гармоническое преображение ей виделось только в сфере любви, в современном смысле этого емкого слова.
Поздно вечером Люба провожала Андрея на автобус. Стояла тихая звездная ночь. Только Люба нарушала тишину громкими возгласами: «Ах, какая красота! Ах, какое небо! Посмотри, посмотри на эту огромную луну!» На остановке в обнимку сидели юные парочки, пили вино из бутылки и целовались, вероятно, и в них луна возбуждала страсти. Андрей вспомнил, как его знакомый психиатр как-то рассказал ему, что в полнолуние у шизофреников наблюдаются обострения. Люба, полузакрыв глаза, прижалась к Андрею и положила голову к нему на грудь. Он вежливо отстранился и спросил, не перепутала ли она его с кем-нибудь другим. На что она, так же томно улыбаясь, ответила: «Ну, что я могу с собой поделать, если я такая ласковая?» Андрей хотел ее спросить, почему же он не наблюдал ее ласковости по отношению к детям, на которых она только визгливо покрикивала, но смолчал. Автобус все не появлялся. Люба рассказывала о знакомом актере, который «смеха ради» ездит на машине в рясе священника, «мудро» совмещая духовное с мирским. Когда все это Андрею порядком надоело, он остановил такси и уехал.
Каждый вечер Люба ему звонила и долго рассуждала о любви, цитировала Ричарда Баха — «американского Экзюпери». Пыталась наставлять Андрея, цитируя святых отцов, и по-своему, весьма вольно, их толковала. По ее теории получалось, что свободная любовь, ежедневное употребление коньяка и даже травки, если чуть-чуть и для вдохновения, — это вполне допустимо; что кушать можно, что хочешь, пост не обязателен. Чаще всего она приводила слова царя Соломона: «Утешайся женою юности своей... любовью ея услаждайся постоянно».
Доводы Андрея, цитаты из Писания и из святых отцов до нее не доходили — слушать она умела только себя. Тогда Андрей попросил ее больше не звонить, на что она стала цитировать уже настоящего Экзюпери, вернее его Лиса, который сказал, что они в ответе за тех, кого они — лисы, наверное, — приручили.
Андрей не первый раз слышал от женщин (всегда только от женщин) эти слова, поэтому открыл «Маленького принца» и разыскал место, где появляется Лис. Заинтересовало Андрея то, как объясняет Лис, что такое приручить: это значит создать узы. Почему же женщины так любят связывать узами (цепями, веревками, законами, обязательствами) мужчин? Почему один из расхожих приемов обуздания — это совращение мужчины с последующим цитированием Лиса, а если не удастся эта уловка, то и милицию подключат, и родственников, и про совесть говорить станут. Не так ли и Ева — первая создала узы греха?
Андрей решил выяснить этот вопрос у отца Сергия. Ответ был таким: «Горше смерти женщина, сынок, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею. Так сказал Соломон. Все мы грешные, потому уловляемся женщинами. Будь с ними осторожен. А лучше держись подальше.
Помни, если женщина не видит в мужчине господина, если пытается его поучать, командовать им, значит, через нее действует враг-искуситель. А из всех уз принимай только Крест Господень. Это всегда первое и главное. Только через любовь к Богу можно любить человеков. А без этого — страшно. Не становись рабом человеков, слишком большой ценой за тебя плачено».
Спустя несколько дней Люба приехала к нему и стала упрекать его в черствости, ненависти, эгоизме. Говорила, что он ничего в христианских отношениях не понимает и его еще надо учить и учить. Разумеется, учить его должна она, по-видимому, уже достигшая вершин совершенства. Андрей вспомнил слова батюшки, сидел и молча читал молитву о ее помиловании и вразумлении. Наконец, она остановилась, умолкла, оделась и молча вышла.
С тех пор Андрей молился за Любу и за ее сыновей, как за болящих. И вот встретил ее в храме — она даже не узнала его, только мазнула по его лицу холодными пустыми глазами. Казалось, что это уже не человек, а пустая оболочка. Как опасны пути гордыни! Какие утонченные формы она может принимать! Но самое главное в этой истории — это слова батюшки: «Нет в ней покаяния».