Миссионер
Шрифт:
Забрались наши путешественники и на гору Свободы. И представилось, как отсюда, с этой высоты, гремел могучий бас Шаляпина, приезжавшего сюда набраться мощи. И гудел его органный голосище, наполняя ветреное пространство: «Э-ей, ухнем!»...
Храмы белыми свечами освещают беспредельную синеву небес. Прозрачные березы белеют среди сочной душистой зелени. Синие воды обширно разлились текучими блесткими зеркалами.
«Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», — произнес под дверью кельи Андрей. «Аминь», — послышалось из-за двери. Андрей вошел и присел на предложенный ему стул. В маленькой келье, еле вмещавшей лишь столик и узкую кровать
Андрей рассказал о поездке в Плес, восторгаясь красотой природы и талантом пейзажиста. Батюшка никак на этот рассказ не отреагировал. Андрей поинтересовался, как тот отнесся к Геннадию.
— Ничего, человек он работящий, Бог даст — потихоньку исправится. Конечно, война его здорово покорежила. Но ведь и к Богу привела. Пусть поживет здесь, подальше от соблазнов.
— Посоветуйте, батюшка, как жить с людьми, которые не принимают веры.
— Любить их. Как болеющую руку мы больше жалеем и лечим, так и этих несчастных больше надо жалеть. И молиться за них. Отвержение Бога — это ведь духовная болезнь.
— А как относиться к их агрессивным поступкам?
— Терпеть и бесконечно прощать. За такое терпение Господь венцы в Царствии Небесном дает. И ни в коем случае не осуждать! — отец Алексий даже палец поднял, требуя внимания. — Если осудишь — сам подпадешь под тот грех, который осудил. Это уже многими святыми отцами замечено. И в моей практике неоднократно случалось.
— Но ведь осуждение — это ответная реакция моей возмущенной души. Как с этим справиться?
— Надо знать, что поругание верующих Господь попускает для духовного укрепления нашего. Никогда Он так не близок к нам, как во время искушений. Враг посылает в тебя стрелы осуждения — а ты их распознаешь и тут же просишь молитвенно Господа сил не впасть в осуждение, тут же проси Его простить поругателя. Господь услышит твою мольбу и сразу отразит стрелы лукавого. Научись радоваться посылаемым искушениям. Преодоление каждого из них — это восхождение еще на одну ступеньку к Богу.
— Вот недавно приезжал ко мне старый знакомый. Я от него за несколько часов получил такой заряд злобы и желчи, что не мог успокоиться недели две. Я молюсь за него — и молитва тормозится. Я ловлю себя на том, что постоянно с ним спорю, выдвигаю ему все новые и более сильные аргументы.
— Значит, ты уже пропустил стрелу осуждения и впадаешь в страсть. А через страсть и грех входит в душу и поселяется в ней. В таком случае остается только взывать всем сердцем ко Господу и плакать о своем прощении. Взять на себя подвиг поста и молитвы, благословясь у духовника. Но ни в коем случае не запускать страсть, не позволять ей овладеть душою. Враг наш только и ждет момента, когда мы впадем в это страстное обольщение.
— Но ведь жалко таких людей, люблю я их!
— Ты что же думаешь, Господь любит их меньше? Это от гордыни нашей.
— Но я же вижу, как от разговоров со мной, от моих писем они становятся лучше. Начинают задумываться о серьезных вопросах, о смысле жизни и воздаянии! В конце концов, приходят в храм, начинают бороться с грехами, становятся чище. Вот эта потребность делиться чем-то хорошим, своими открытиями — это разве плохо?
— Слава Богу, если так... Только вот о чем ты подумай, Андрей. Ты недавно вошел в храм, накопляешь богатство нетленное. Накопляешь — и тут же расточаешь его. Вот возьми пример с Пушкиным. Сколько таланта ему было даровано Господом, и как он его рассыпал... как жемчуг из евангельской притчи. Постой, не шуми... Теперь подумай, если бы он сумел накопить богатства, окончательно прийти к истине, — каким бы светочем духовным он стал, представляешь? И тогда не было бы его стыда за богохульную «Гавриилиаду», этих его страшных светских долгов, мерзких сплетен и дуэлей. Вот и ты не торопись расточать, накопляй; а уж там — как Господь тебя направит. Ведь прежде чем выйти в общественное служение, святые имели затвор и выходили из него по велению Господа. Не поддавайся суете и беги страстей.
Утром на литургии среди пришедших стоял празднично одетый Рафаил с семейством. После службы молодой священник отец Федор повел их на пруд Преподобного. Пошли с ними и Андрей с Геннадием как восприемники.
В храме, недавно оштукатуренном, многие рамы не имели стекла, поэтому было довольно прохладно, и у Андрея начался насморк. Он даже пару раз громко чихнул. Отец Федор посоветовал умыться святой водой из пруда. Они подошли к небольшому прудику, заросшему по берегам осокой, с мостками на водной глади в виде креста. Андрей умылся и прополоскал носоглотку святой водой, произнося мысленную молитву Преподобному. Прохладная мягкая вода слегка обожгла носоглотку и лицо — и насморк сразу прошел. Зато появилось ощущение чистоты и радости.
Таинство крещения проходило в центре образованного мостками креста. Сначала в прохладную воду окунался Рафаил, потом его сын Алексей. Дочка сына Людочка испугалась, когда ее погружали в воду с головой, но мать ее быстро вытерла, одела и успокоила. Во время крещения в бирюзовом небе ярко сияло солнце, словно сусальным золотом горели стволы могучих сосен, обступившие пруд. Летали стрекозы и птички. Все вокруг радовалось и приветствовало новокрещеных.
Когда они пешком по высокой траве вернулись в монастырь, Рафаил вынул из кармана платок, развернул его и зажал в загорелых пальцах сложенную вчетверо полусотенную купюру.
— Андрей, кому платить?
— Пойдем к игумену. Сам отдашь ему в руки.
Игумен Алексий стоял в окружении семьи приезжего священника, который рассказывал об уникальных компрессорах двигателей суховских истребителей. Матушка подняла копошившегося в пыли годовалого мальчишку, молча отряхнула штанишки несколькими тренированными движениями и также молча поставила на асфальт. Он тут же плюхнулся на попку и стал ловить растопыренными ладошками ползающую букашку. Матушка уже заплетала косичку розовощекой толстушке лет четырех.
— Чтобы уйти от ракеты, нацеленной на сопло двигателя, самолет задирает нос и продолжает лететь вертикально, — батюшка показывал на руках этот лихой маневр. — При этом, по идее, двигатель должен захлебнуться. Но он работает, нарушая все законы термодинамики.
...Руки Андрея коснулось что-то теплое и легкое. Он опустил глаза и увидел девочку. Она молча показала пальчиком на свои туфельки с развязанными шнурками. Он присел и ощутил на своей щеке ее пушистое дыхание и щекотку от пряди светлых волос. Завязал шнурки и подтянул повыше съехавшие белые носочки. Ножки девочки искусаны комарами и покрыты розовыми пятнами мази. Он поднял глаза — девочка улыбнулась, бросила: «Спасиса» и убежала по своим неотложным детским делам.
Игумен извинился перед гостем, кивнул подошедшим новокрещеным и поздравил их с главным в их жизни событием. Каждого благословил и помазал душистым миром из Иерусалима, только что подаренным ему приезжим священником.
Рафаил протянул игумену деньги:
— Это за крестины...
— Возьми себе, — улыбнулся батюшка, — только потрать не на водку, а на что-нибудь хорошее. Ведь у вас сегодня такой большой праздник — будто заново родились!
Они отошли от священников, Рафаил испуганно смотрел на деньги и бормотал: