Миссис Фрисби и крысы НИПЗ
Шрифт:
Джастин сказал:
– Никодимус, думаю, я понял, как отсюда выбраться.
– Ничего себе! Как?
– В каждом конце комнаты есть отверстие внизу стены. В одну из них поступает воздух, а из другой выходит. Каждая закрыта металлическим листом, на котором написано: поднимите для регулировки потока воздуха. Я поднял один из них; он висит на петлях, как ловушка. За ним есть что-то типа металлического окна – когда ты его открываешь, поступает больше воздуха. Но самое главное – оно достаточно большое, чтобы пройти в него и выбраться.
– Но что на другой стороне? Куда оно ведет?
– На
Конечно, он был прав. В здании была центральная вентиляция; нам нужно было найти главную шахту и осмотреть ее. На одном ее конце должен был быть забор воздуха, а на другом – выход. Но сказать было легче, чем сделать, до того нужно было ответить на несколько вопросов. Что с остальными крысами? В лаборатории нас было двадцать, нужно было предупредить остальных.
Итак, одного за другим мы разбудили всех и показали, как открывать клетки. Той ночью на полке, где мы разговаривали с Джастином, собралась странная компания под приглушенным светом в гулкой тишине лаборатории. Все мы в какой-то степени знали друг друга, передавая сообщения друг другу в прошедшие месяцы; однако кроме меня и Дженнера никто не видел друг друга. Мы были незнакомцами, хотя, как вы можете представить, в нас быстро развилось чувство товарищества, потому что мы были двадцатью одиночками в этом странном мире. Одиночество и странность происходящего никто из нас сначала не понимал, хотя ощущали мы это все время. Группа смотрела на меня, как на лидера, возможно, потому что мы с Джастином их освободили, Джастин был явно моложе меня.
Мы не пытались убежать тем вечером, но мы вместе пошли и посмотрели на металлический лист, который нашел Джастин, и спланировали то, как будем изучать воздуховоды. Дженнер был очень проницательным: он мог предугадывать сложности.
– Если вентиляция есть в каждой комнате, – сказал он, – легко можно потеряться. Пока мы будем исследовать, нам нужно придумать способ найти путь обратно.
– Зачем нам возвращаться? – спросил кто-то.
– Потому что поиски выхода могут занять не один вечер. Если так и будет, то тот, кто изучает вентиляцию, к утру должен быть в клетке. Иначе доктор Шульц все узнает.
Дженнер был прав. Поиски заняли примерно неделю. После некоторого обсуждения мы решили, что нам нужно найти оборудование: сначала – большую катушку ниток в одном из шкафчиков, куда однажды ее убрала Джули, потом отвертку, которая лежала на полке с электрическими приборами – потому что, как сказал Дженнер, на конце воздушной шахты наверняка есть экран от пыли и, возможно, нам придется открутить его. Нам еще нужен был свет, потому что в воздуховодах ночью было темно. Но у нас не было даже коробка спичек. Нитки и отвертку мы спрятали в воздуховоде, в нескольких сантиметрах от входа. Мы могли лишь надеяться, что они не потеряются, а если и потеряются, что нас не заподозрят.
Джастин и двое других были выбраны в качестве исследовательского отряда (среди них был Артур, с которым вы уже познакомились). Поначалу все было ужасно: это был лабиринт в лабиринте; в темноте они легко теряли ощущение пространства. Но они все же продолжали ночь за ночью изучать систему шахт, сплетенных, как паучья сеть, в стенах и потолках здания. Они привязывали один конец нитки к металлическому листу в лаборатории и разматывали катушку, пока шли. Снова и снова они доходили до конца нитки и возвращались назад.
– Ниток не хватает, – жаловался Джастин. – Каждый раз, когда я подхожу к концу, я думаю: а если бы я прошел на три метра дальше…
И наконец мы сделали вот что. На седьмую ночь, когда нитки закончились, он с двумя другими крысами нашел шахту, которая была шире тех, которые они обнаруживали раньше. Казалось, что она плавно уходит вверх. Но на катушке было пусто.
– Ждите здесь, – сказал Джастин остальным, – я пройду чуть дальше. Будьте рядом с катушкой и, если я позову, откликнитесь.
(Они обвязали конец нитки вокруг катушки, чтобы не потерять ее в темноте.)
У Джастина было предчувствие. Воздух в шахте казался свежее, чем там, где они были, казалось, что дует сильнее, чем в других шахтах. Вверху он подумал, что слышит тихое гудение машины, металл еле заметно вибрировал под его лапами. Он пошел дальше. Шахта уходила вверх под острым углом, а потом прямо перед собой он увидел яркое темное пятно, по сравнению с остальной темнотой, в центре которого светилось три звезды. Это было небо. Над отверстием была, как и предполагал Дженнер, грубая проволочная сетка.
Через несколько секунд он подбежал к ней и остановился. Вдруг гудение машины стало громче, перешло от урчания к рокоту. Скорее всего, скорость стала выше; автоматический переключатель где-то в здании перевел скорость на более высокую, а ветер в трубе стал настолько сильным, что Джастину пришлось схватиться лапами за металл; он изо всех сил пытался удержаться. Через минуту, так же внезапно, как все началось, машина перешла на шепот. Он огляделся и понял, что правильно сделал, что остановился; в тусклом свете неба он увидел, что дошел до точки, где сходятся около дюжины воздуховодов, как ветви к стволу дерева. Если бы он сделал еще несколько шагов, то никогда бы не различил, какая шахта его. Он развернулся и через несколько минут присоединился к друзьям.
Тем вечером у нас было собрание, Джастин рассказал всем о том, что он нашел. Он оставил нитку, привязанную к отвертке, чтобы вывести нас. Некоторые проголосовали за то, чтобы выдвинуться прямо сейчас, но было поздно, и мы с Дженнером их отговорили. Мы не знали, сколько у нас займет снять сетку на конце шахты. Если уйдет час или два, то взойдет солнце. Тогда нам придется рискнуть и не возвращаться в лабораторию и провести весь день в шахте – или попытаться улизнуть при свете солнца. Доктор Шульц может даже понять, как мы убежали и поймать нас в шахте.