Миссис Всё на свете
Шрифт:
Ликующая и запыхавшаяся Джо шла по коридору, любуясь Линетт, такой очаровательной в темно-вишневой форме девушки из группы поддержки. Минувшее лето принесло и горести, и радости, произошло много удивительного и странного. Все дни Джо проводила на солнце, у озера или на теннисном корте, и эти часы были такими насыщенными, что времени горевать не оставалось. По ночам они с Линетт тайком ходили на пляж, сбрасывали одежду и купались нагишом в теплой воде, иногда с другими вожатыми, иногда одни. «Люблю тебя», – шептала Джо, и Линетт отвечала ей тем же. Увы, стоило им вернуться домой, как Линетт вновь стала встречаться с Бобби Карвером, словно этого лета и не было. Бобби Карвер, капитан футбольной команды. Бобби Карвер, который когда-нибудь унаследует отцовский автосалон Carver Chevrolet. Линетт называла их свидания «субботние вечерние битвы», качала головой и рассказывала Джо, что каждое заканчивалось отчаянной битвой на заднем сиденье авто Бобби. Она описывала подруге его слюнявые поцелуи и вездесущие руки, как он терся об нее сквозь одежду, пытаясь пристроить свой член хоть куда-нибудь. «А если он воткнет его мне в руку, это считается траханьем?» «Полагаю, об этом спорили еще Платон с Сократом», – с серьезным видом проговорила Джо, скрывая отвращение. Она была достаточно храброй, чтобы признаться Линетт в любви, но не настолько, чтобы потребовать от Линни порвать с Бобби.
– Смешно, – одобрила Линни, толкнув Джо в бок и глядя с такой любовью, что сердце у Джо подпрыгнуло. – Ты очень смешная! Тебе нужно вести шоу по телевизору, как Люсиль Болл.
– Тогда тебе придется стать моей Этель, – ответила Джо.
Ей вовсе не хотелось на телевидение. Иногда она мечтала стать адвокатом, как Перри Мейсон. Столь честолюбивое стремление разделяли немногие одноклассницы Джо, и Сара неизменно высмеивала ее идею, стоило поднять в разговоре эту тему. Между тем Линетт вообще не собиралась в колледж. Она хотела жить точно так же, как и ее мать: большой дом, дети, достаточно денег, чтобы нанять прислугу для готовки и уборки, а она тем временем будет играть в бридж и маджонг или заниматься благотворительностью. Как бы сильно Джо ни любила свою Линни, как бы ей ни хотелось верить, что они всегда будут вместе, она прекрасно понимала, что женщине жить с женщиной очень трудно. Линетт, ее милая, глуповатая, ленивая подруга… Линетт с клубнично-сладкими губами и острым язычком… Линетт, которая не читает ничего сверх школьной программы и не делает домашние задания, если может списать у Джо… Девушка, чьи знания о мире не простираются дальше кампуса школы Беллвуд, вовсе не создана для борьбы. Переделать этот мир она бы не сумела, да и не хотела. Идея отвергнуть предложение руки и сердца Бобби Карвера и сбежать с Джо казалась ей столь же абсурдной, как жизнь на Луне.
– Чем займешься на выходных? – спросила Джо, имея в виду «Чем займемся вместе?».
Большинство субботних вечеров девушки проводили на двойных свиданиях – они вдвоем плюс Бобби Карвер с одним из своих друзей. За эти годы Джо заработала репутацию недотроги, которая не позволяет даже под блузкой себя потрогать и у которой грудь так мала, что не стоит и утруждаться. «Мечта плотника», шутили незадачливые кавалеры, имея в виду, что Джо плоская как доска. Джо было плевать. Она надеялась, что в конце концов ее вообще перестанут приглашать на свидания, однако чем дольше Джо держала оборону, чем больше мальчиков отталкивала, тем решительнее становились некоторые из них.
Каждую субботу Линни с Бобби и Джо с очередным желающим сломить ее оборону отправлялись в кино или на танцы, на футбольный или на баскетбольный матч на территории школы-соперника, где атмосфера неизменно оживлялась фляжкой, передаваемой по кругу. Бобби Карвер подъезжал к дому Боббеков, Джо заходила внутрь и ждала, пока Линни наконец от него оторвется. Подруги шли в кухню перекусить, потом в спальню. Джо вытаскивала раскладушку, на всякий случай сминала одеяла и сбрасывала одежду ровно за десять секунд. Переодевшись в пижаму, она битых полчаса наблюдала, как Линетт готовится ко сну. Сперва та расшнуровывала свои двухцветные кожаные туфли, вытирала их и убирала в нижнюю часть платяного шкафа, затем следовало отстегнуть чулки от пояса с подвязками. «Помоги мне», – просила Линни, и Джо медленно расстегивала молнию, иногда целуя подругу в шею или в плечо. От тугого белья на белой коже оставались красные отметины. «Зачем ты все это носишь?» – недоуменно спрашивала Джо, расстегивая крючки, и Линетт вздыхала, рассматривая себя в зеркале, поворачивалась из стороны в сторону, втягивая живот и бормоча: «Вот бы мне шею подлиннее», пока Джо не брала ее за плечи и не отводила в ванную. Там Линетт приступала к затяжной процедуре подготовки ко сну, включавшей кольдкрем Pond’s для снятия макияжа, ватные шарики, «ведьмин орех» от прыщей и сто взмахов щеткой по волосам.
Джо лежала на кровати и разглядывала балдахин, издавая одобрительные или возмущенные возгласы, пока Линетт говорила о фильме или о танцах или спрашивала, понравился ли ей Гордон Вайс или Луис Эттингер больше, чем мальчики, с которыми она встречалась раньше. Ложась в постель в персиковой или голубой ночной сорочке, Линетт продолжала болтать и мазать лицо кремом. «Двигайся», – велела она, спихивая Джо локтем с теплого местечка. Джо ждала, пока подруга накроется одеялом и шаловливо спросит: «Обнимешь меня?» или «Почешешь спинку?». Она тихо напевала, когда Джо обнимала ее или проводила короткими ноготками по атласной коже, потом поворачивалась к ней – веки полусомкнуты, губы приоткрыты для поцелуя.
На выходных Джо старалась побыть у Линетт подольше – делала уроки, смотрела телевизор, тянула время сколько могла, лишь бы не возвращаться в мрачный, опустевший дом на Альгамбра-стрит. Когда отец был жив, они всегда ужинали вместе. В воскресенье, которое Сара называла «выходной повара», они брали китайскую еду навынос, ребрышки и блинчики с начинкой, обжаренные во фритюре, рагу и омлет фу-янг. Отец привозил еду, и они ели в гостиной у телевизора под «Шоу Эда Салливана» или «Угадай профессию». Теперь по выходным Сара работала и редко возвращалась раньше восьми. Девочки готовили еду сами, ужинали и оставляли порцию для матери в духовке.
В коридоре прозвенел звонок.
– Переночуешь у меня сегодня? – спросила Линетт.
– Как насчет завтра? – поинтересовалась Джо.
Линетт прижала учебники к груди.
– Завтра у нас годовщина, – проговорила она застенчиво и в то же время гордо. – Бобби пригласил меня в ресторан, потом мы пойдем на танцы в Cliff Bell’s… – Линетт побарабанила пальцами по учебнику алгебры.
Джо похолодела.
– Ты вовсе не обязана с ним идти! – выпалила она, чувствуя тяжесть в груди. «Зачем тебе вообще Бобби Карвер, ведь у тебя есть я!» – К чему себя заставлять, если не хочешь?
– Мы встречаемся почти два года, Джо. – Голос Линетт звучал спокойно и буднично, словно она читала список ингредиентов на пачке с хлопьями. – Бобби говорит, что любит меня.
«Это я люблю тебя», – подумала Джо.
– А ты его?
Линетт промолчала.
– Дело в том… – Голос ее умолк.
– В чем? – вскинулась Джо, потом заставила себя улыбнуться. – В чем дело?
Линетт посмотрела на свои туфли.
– Бобби говорит, что всякий раз, когда мы куда-нибудь ходим, я провожу больше времени в разговорах с тобой, чем с ним.
– Если бы Бобби говорил о чем-нибудь, кроме футбола и себя любимого… – начала Джо.
Линетт положила руку Джо на плечо, заставив умолкнуть.
– Он считает, что ты нравишься мне больше, чем он.
Джо стало тяжело дышать, от гордости и страха закружилась голова.
– Честно говоря, разве это удивительно? – воскликнула она, пытаясь не покраснеть.
Линетт смутилась и покачала головой:
– Джо, ты не понимаешь!
– В чем дело, Линни? – спросила Джо.
Линетт схватила Джо за локоть, затащила в уборную для девочек и повела вдоль длинного ряда раковин к последней, проверяя, нет ли ног под дверями кабинок. Девушки стояли в луче дымчатого света, который пробивался сквозь единственное окно под потолком, затянутое пузырчатым, молочно-белым стеклом; сильно пахло дезинфицирующим средством, вокруг витали призраки тысяч выкуренных тайком сигарет.
– Бобби сказал, что про нас с тобой уже судачат, – прошептала Линетт. – Говорят, что мы… – Она понизила голос до едва различимого шепота: – Лесбиянки!
Джо буквально онемела.
– Ну так называют женщин, которые любят женщин, – с трудом промолвила она.
Линетт махнула рукой и скривилась.
– Я вовсе не люблю женщин, я люблю тебя! Это другое. Мы с тобой не… не мужеподобные, – замялась она. – Мы не стрижемся коротко и не одеваемся как мальчики.
– Ты меня вообще видела? – Джо коснулась своих коротких волос, пытаясь говорить непринужденно, хотя чувствовала, как сердце сжимают ледяные щупальца страха. Неужели ее считают мужеподобной? Неужели ее тайна разгадана? Неужели люди считают ее не умной и спортивной девушкой, выдающейся ученицей и главным редактором школьной газеты, а ненормальной?