Миссис Всё на свете
Шрифт:
«Этого я и добиваюсь, – подумала Бетти, – неужели не ясно?» Джо не сводила с нее глаз, и в них светилась решимость. Бетти знала, что сестра не отступится, приготовит еще с десяток сэндвичей и просидит на кухне до самого утра, пока она не сдастся.
Осторожно приподняв четвертинку сэндвича, Бетти коснулась ее кончиками зубов и отщипнула крошечный кусочек. Хлеб захрустел, сыр потек в рот, наполняя его незамысловатым приятным вкусом. Бетти решилась еще на крошку, потом укусила как следует, доела первую четвертинку, взяла огурчик и отхлебнула сока, налитого Джо.
– Довольна? – спросила она.
Джо покачала головой, торжественно вынула из буфета четыре последних банки метрекала и одну за другой вылила
– Никуда тебя не отпущу!
– Ладно, – кивнула Бетти.
В животе появилась непривычная тяжесть, в горле саднило при виде того, как сестра спускает в канализацию ее коктейли, выливая все до последней капли.
1961. Джо
День благодарения был любимым праздником отца. Еврейские праздники, считала Джо, заставляли его ощущать свою чуждость. Конечно, ему нравился Песах и яблоки с медом на еврейский Новый год, но особенно он ценил праздники, которые Кауфманы отмечали вместе со всеми жителями Детройта и Америки. На Четвертое июля, в День памяти и в День ветеранов, папа вывешивал у входной двери американский флаг. В октябре на крыльце у Кауфманов всегда у первых появлялась тыква, в ноябре Кен приносил с чердака коробку с надписью «День благодарения» и доставал из нее бумажных индеек на блюде, сделанных девочками в детском саду. Хотя обычно отец еду не готовил, в День благодарения в начале седьмого утра он лично ставил запекаться индейку, каждые пятнадцать минут усаживался на корточки перед духовкой, открывал дверцу и поливал птицу секретным маринадом из растопленного маргарина, апельсинового сока и соуса терияки. Дом наполнялся ароматами жареной индейки, мускатного ореха, имбиря, корицы и знаменитых Сариных булочек Parker House. В десять часов Джо с Бетти надевали зимние пальто, даже если погода стояла теплая, и отец вел их на Вудвард-авеню смотреть парад в честь Дня благодарения. Бетти он сажал на плечи, Джо держал за руку. Они пробирались к самому краю тротуара и наблюдали за процессией музыкантов и мажореток с жезлами, разглядывали воздушные шары и фигуры с огромными головами из папье-маше. В два часа индейку вынимали из духовки. Джо не сводила с нее глаз, гадая, заметит ли мать, если она отщипнет кусочек крылышка. Тем временем Сара начинала разогревать гарниры, которые готовила всю неделю, ловко ставя в горячую духовку тарелки, сдвигая их и меняя местами. Папа отправлялся в Детройт за Бэббе и Зайде, и в четыре часа пополудни они садились пировать.
Теперь все изменилось. Хотя Hudson’s в День благодарения не работал, сотрудники, желавшие получить сверхурочные, приходили уже с семи и готовили магазин к наплыву пятничных покупателей, которые заявятся поутру со списками продуктов в руках. Сара относилась к таким покупателям с презрением, но отказаться от полуторной оплаты была не в силах, поэтому записалась на восьмичасовую смену. Джо могла бы отправиться на парад с Линетт и ее младшими братьями, однако при мысли о том, что придется смотреть парад без отца, она едва не расплакалась. О походе в гости к дяде Мэлу и речь не шла. И тогда сестры придумали кое-что другое.
– Давайте позовем гостей! – предложила Джо как-то вечером в пятницу, в октябре. Ужины в Шабат, которые они так любили, превратились в трапезы на скорую руку: Бетти готовила курицу, Джо накрывала на стол, Сара заезжала за халой в пекарню по дороге с работы. Магазинный хлеб не шел ни в какое сравнение с домашней выпечкой Зайде, но он ушел на пенсию, к тому же у Сары теперь не хватало времени на посиделки с родителями.
Мать посмотрела на Джо через стол. Между бровей у нее пролегла глубокая складка.
– Каких таких гостей?
– Ну, к примеру, Штейнов. Еще можем позвать Симоно.
Сара перевела взгляд с одной дочери на другую. Джо была одета в толстовку с эмблемой школы и длинные баскетбольные шорты, Бетти – в сине-золотую клетчатую юбку Джо, голубую блузку с отложным воротником, двухцветные кожаные туфли и темно-синий вискозный кардиган, купленный на распродаже и уже весь в катышках. Сара сидела в зеленом шерстяном платье с кожаным поясом. Она успела снять туфли-лодочки, которые носила на работу, и со вздохом потирала красный след, отпечатавшийся на ступне. Перед ней лежал блокнот и пластиковый ящичек с рецептами, написанными на карточках для каталога ее крупным округлым почерком. Темная ткань платья поглощала свет, подчеркивая бледность Сары и круги у нее под глазами.
– Если никого не пригласим, то доедать индейку придется целый месяц, – заметила Бетти.
– Можем позвать Генри Шешевски, – предложила Джо.
Сара не сразу вспомнила, о ком речь.
– Генри Шешевски… Давно я его не видела.
– Ну же, мама! – воскликнула Бетти. – Будет весело!
– Приглашения мы возьмем на себя, – пообещала Джо, особо не надеясь, что мать вдохновится идеей праздника. – И после застолья сами все уберем!
– Я не могу себе позволить тратить время на готовку… – проговорила Сара, но Джо поняла, что мать готова уступить.
– Приготовим тоже мы, – сказала Бетти. – Точнее, я.
– Эй! Я умею готовить! – вскричала Джо.
Мать с сестрой покосились на нее с недоверием. Джо прикусила губу. На обязательных уроках домоводства в школе Беллвуд она потерпела пару крупных неудач. Правда, отчасти в этом была виновата Линетт, отвлекшая ее в тот раз, когда Джо забыла положить в фунтовый кекс яйца; в другой раз, несколько недель спустя, она споткнулась и вывалила кастрюлю со сдобным тестом прямо на пол.
– Как насчет желе? – предложила Бетти.
Джо закусила губу. На День благодарения на столе всегда было желе. Папа клал немного десерта себе на тарелку, тыкал его вилкой и распевал шутливую песенку: «И трясется, и дрожит, хотя на месте оно лежит!» В раннем детстве девочки ее обожали, потом подросли и с каждым годом чувствовали себя все более неловко. Джо поморщилась, вспомнив, как в прошлый раз закатила глаза, едва папа запел. Теперь она отдала бы что угодно, лишь бы услышать его голос, пусть даже поющий дурацкую желейную песенку…
– Думаешь, у тебя получится? – спросила Сара, смерив Джо пристальным взглядом. – В четыре ты должна быть дома, причем в платье.
– Значит, гостей зовем?
Сара снова вздохнула.
– Если только это не ляжет на мои плечи, – сказала она. – Готовить, убирать и накрывать на стол вам придется самим.
– Мы справимся! – пообещали Джо с Бетти, и Сара наконец со вздохом кивнула.
В День благодарения женщины семейства Кауфман поднялись рано. Сара прикрыла фартуком юбку и блузку, в которых собиралась пойти на работу, и наполнила индейку начинкой, приготовленной Бетти. Тоже надев фартук, Бетти просеяла муку, добавила соль, соду и начала замешивать тесто для булочек. Джо тем временем установила в гостиной гладильную доску, отутюжила белую праздничную скатерть и накрыла ею три складных стола, одолженных у Штейнов. В этом году за стол сядет пятнадцать человек: их трое, Бэббе с Зайде и Генри Шешевски, который привезет родителей Сары из Детройта, Дон и Мэри Штейн с Тимом, Пэт и Дональдом-младшим, супруги Симоно с подругой Бетти, Барбарой, и ее братом, Энди. Джо предвкушала наплыв гостей, разговоры и смех, никаких длинных пауз или неприятных воспоминаний. Штейны принесут десерт – три разных пирога и взбитые сливки, Генри Шешевски – вино и шнапс, Симоно – сырный шар с крекерами. Джо очень хотелось позвать Линетт, но та не смогла убедить родителей отказаться от ежегодной поездки в Гранд-Рапидс.
Джо разложила наутюженные салфетки, поставила белые фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы для вина и стаканы для воды, купленные в Hudson’s со скидкой. Вчера в школе был короткий день, и после занятий Джо заскочила в цветочный магазин на Тен-Майл-роуд за желтыми и оранжевыми герберами. Парень за стойкой добавил листьев папоротника и пару веточек гипсофилы. Джо соорудила три букетика и поставила их в стеклянные банки из-под горчицы и меда. Украсив ими стол, она улыбнулась. «Может, готовить я и не умею, – подумала она, мысленно обращаясь к Линетт, – зато кое-какие женские штучки знаю».