Миссия доктора Гундлаха
Шрифт:
Публика поддерживает его, она даже неистовствует, кто-то подбегает к столу президиума, хватает микрофон:
— Способен ли кто-нибудь из нас представить, что опасность может еще возрасти? И тем не менее это так! На вооружение тратят в двадцать два раза больше, чем «третий мир» получает в виде экономической помощи!
Бил стучит кулаком по столу:
— Это некорректно! Вы не имеете права обвинять за это нас!
— Когда речь идет о вопросах жизни или смерти,— наносит очередной удар Гундлах,— требовать корректности по отношению лично к себе просто неуместно!
В зале поднимается шум. Гундлах теряет почти всякую способность воспринимать что-либо еще. Он чувствует себя на редкость скверно. Заключительная речь Драйшиллинга тоже еле доходит до него. Голос профессора доносится как бы издалека, Гундлах улавливает только главное:
— Проявим же нашу солидарность с народом Сальвадора, который борется во имя своего будущего! — призывает присутствующих профессор Драйшиллинг.— Только так мы подтвердим свою добрую волю!
Бим и его напарник покинули зал. Все, конец. Гундлах, весь дрожа, глубоко вдыхает воздух — он выстоял! С этими двумя он справился. Его обступают фотокорреспонденты, значит, эхо в прессе завтра будет!
К нему подходит Драйшиллинг.
— Вы задели за живое всех! Никто ничего подобного не ожидал. Подумать только!.. Энергии у вас на целую атомную электростанцию хватит!
— Да, но временами реактор выходит из-под контроля. Мне искренне жаль, профессор!
Глэдис пристально смотрит на Гундлаха и тихо говорит:
— Спасибо.
Глава 17
Профессор подвозит Глэдис и Гундлаха к отелю, где на прощанье пожимает им руки. Гундлах чувствует себя опустошенным, он идет рядом с Глэдис, не в состоянии ни о чем думать, отвечает ей односложно. Все кажется ему каким-то нереальным. Вместе с ключом портье протягивает ему большой конверт с журналом, скорее всего рекламным. Ему сейчас не до чтения. Заказывает в номер виски со льдом — самое время взбодриться.
— И два стакана,— произносит по-французски Глэдис.
Ага, она встревожилась, думает, что ему совсем худо.
Приходит официант, приносит треугольную бутылку шотландского виски «Грэнт Ройял». Когда наливаешь его в стакан, он обволакивает кубики льда как янтарь. Глэдис поднимает тост за его победу. Но никакого торжества он не испытывает. Лишь страшную усталость. Она храбрится, пьет с ним наравне. Почему? Непонятно... Он не в состоянии больше ни о чем думать, чувствует себя вконец разбитым.
Глэдис подливает содовой в свой стакан. На губах ее неожиданно появляется улыбка — невольная, неосознанная. Но его начинает клонить в сон, разговор иссякает. Глэдис поднимается, желает ему спокойной ночи.
Гундлах берет в руки конверт. Фамилии отправителя на нем нет. Вынимает журнал, это «Интернационале верревю», орган экспортеров оружия; закладка на развороте с рекламой. Странно. Некая английская фирма, именующая себя «Коммерс интернейшнл», предлагает самое разнообразное оружие и военное снаряжение. Противопехотные мины, ракетные установки, 106-миллиметровые безоткатные орудия, сдвоенные зенитные установки, танки, снаряды и патроны любого типа и в любом количестве. Все это можно свободно заказать в Брюсселе на бульваре д'Ар... Ерунда какая-то. Зачем ему все это? И тут он обнаруживает маленькую записку, приклеенную в нижнем углу правой страницы. «Для вашего сведения! Не забывайте о строгом паспортном контроле в Западной Германии».
Он вздрагивает. Так вот оно что: опять хитро замаскированная угроза! Они выследили его, им известно, что паспорт у него фальшивый. Придется отказаться от поездки в Бонн. И в Париж тоже. Они и здесь постоянно держат его на мушке. Ладно! Гундлах швыряет журнал в корзину для бумаг, опрокидывает еще стаканчик виски, ощущает непреодолимое желание заснуть. Пропади они все пропадом!
Слышит какой-то щелчок, как будто открыли дверь. Разве он не запер? Гундлах включает свет и видит стоящую посреди комнаты Глэдис в ее пальто с погончиками. Он ошеломлен. Глэдис не произносит ни слова, выключает свет, Гундлах слышит неясный шорох, и вот она уже скользнула к нему под одеяло.
— Я просто хочу побыть с тобой, Ганс. Ты меня понимаешь?
— Да, Глэдис. Я понимаю.
Часть третья
Глава 1
Каким долгим стал обратный путь! Вторник, 13 января 1981 года, последний день их путешествия. Во время промежуточной посадки в столице Коста-Рики Сан-Хосе Гундлаху вспомнилось, что над этой страной он уже однажды пролетал в воздушном такси вместе с тем японцем, который продавал не то цепи противоскольжения, не то защитные жилеты. С тех пор прошло всего три месяца, а в его жизни все перевернулось вверх дном.
Он снял ладонь Глэдис со своей руки, нажал на кнопку и откинул кресло; в ушах стоял свист и рев всех самолетов, на которых им приходилось летать в последнее время, но он был спокоен и расслаблен в полной уверенности, что самое трудное позади. Правда, осталось еще проехать километров сто на юго-запад от Тегусигальпы, добраться до границы. Физически он чувствовал себя много лучше, чем в конце ноября перед отъездом из Сальвадора.
Сколько им удалось сделать вопреки всем препонам! Они вправе гордиться! Глэдис многому у него научилась. И умению вести беседу пружиняще-любезно, и способности атаковать, если требуется, не жалея сил. А он перенял у Глэдис ее безграничную убежденность и веру в победу. Как дипломат она, бесспорно, была наполовину сотворена им. В Риме, Вене, Брюсселе, Амстердаме, Копенгагене, Осло и Стокгольме он помогал ей словом и делом. Ее мастерство оратора и полемиста росло буквально с каждым днем, теперь она просто в блестящей форме... Гундлах закрыл глаза, вызывая в памяти картины минувших дней.
Может быть, он задремал, но вдруг ему почудилось, будто по бортовому радио передали, что всех просят пристегнуться и погасить сигареты, самолет вскоре произведет посадку в аэропорту Сан-Сальвадора Илопаньо,
Гундлах не на шутку обеспокоен. Самолет снижается, в иллюминатор уже хорошо видна мерцающая на солнце рябь озера. У него все внутри дрожит. Возможно ли?.. В оцепенении смотрит он на причудливые очертания посадочного поля, в лицо из сопла под потолком дует сильная струя свежего воздуха, да, они садятся. Невероятно! Они выбрали южный маршрут, сев в аэропорту «Панама-Токумен» на рейсовый самолет «Мехиканы», который с запада на восток облетал одну столицу Центральной Америки за другой, минуя только Сан-Сальвадор — из-за боев, шедших в пригородах столицы третий день, аэродром Илопаньо для гражданских самолетов закрыт. Им объяснили, что взлетно-посадочные полосы там повреждены, а теперь сажают? Это конец — Илопаньо находится в руках хунты!
Но у Глэдис его страхи вызывают смех. С чего он взял? Да, самолет идет на посадку. Где? В Манагуа! Пусть приглядится получше: вон огромное Никарагуанское озеро, разве его спутаешь с Илопаньо? Все в порядке... Его сердце снова бьется ровно. Глэдис с виду совершенно спокойна, но он догадывается, что внутренне она тоже смущена — эта ошибка как бы наглядно продемонстрировала, сколь узка дорожка, по которой они оба идут. Что до него, он выбрал бы северный маршрут, пусть и связанный с трудностями транзита через Белиз: сначала на моторной лодке в Гондурас, потом нелегальный переход границы. Но эмигрантский комитет в Панаме посчитал этот их путь более надежным.