Миссия доктора Гундлаха
Шрифт:
Рано на рассвете Гундлаха растормошили. Он поплелся по коридору к умывальнику; один из подчиненных майора, верткий, с угловатыми движениями, подгонял его. Им необходимо успеть на самый первый самолет в Манагуа, до Тегусигальпы они полетят вместе. Фамилия его Джексон. Будут вопросы?
Вопросов у Гундлаха не было.
В предрассветных сумерках Джексон проводил его к четырехместному спортивному самолету. Там их ожидали бутерброды с ветчиной и кофе в бумажных стаканчиках. Гундлах вяло жевал бутерброды, прислушиваясь к шуму разогреваемых моторов. И вот уже самолет побежал по взлетной полосе и поднялся в воздух навстречу восходящему солнцу. Внизу пронеслись улицы Сан-Сальвадора — центр города с его церквами, зелень аламеды Рузвельта, уходящая вверх к Эскалопу и вулкану.
В самолете Джексон вручил ему паспорт, деньги и вдобавок стодолларовые чеки на предъявителя, дал все необходимые инструкции и адреса: Правительственный совет в Национальном дворце, высший орган власти Никарагуа; Государственный совет — их парламент; Сандинистский комитет обороны...
— Не вздумайте вернуться без нужного груза,— сказал на прощание Джексон.— В три мы ждем вашего звонка. Но не из отеля. Вам ясно, что вас ждет, если вы завалите дело!
— А вы позаботьтесь, чтобы синьора Ортега оказалась на месте. Если я не смогу поговорить с ней, я и пальцем не пошевелю!
Джексон собрался было вспылить, но Гундлах отвернулся от него. Самолет шел на посадку.
И снова полет — на этот раз лайнер панамской авиакомпании «Копа». Гундлах был в невеселом настроении. Никакого выхода не видно, он попал в тяжелые тиски. Либо он добудет оружие и вызволит Глэдис, но это выглядит предательством. Либо... либо она попадет в лапы хунты. Альтернатива!
Взял из сетки на переднем сиденье газеты. И сразу бросилось в глаза сообщение о «вторжении» на южном побережье Сальвадора. Посол Роберт Уайт утверждал, будто обнаружены две десантные лодки, на которых рано утром доставлены добровольцы из Никарагуа. Глава правительства Дуарте заявил, что добровольцев этих было ровно сто человек: пятьдесят убиты в перестрелке, при них найдены никарагуанские или кубинские документы... Очень неприятная новость! Даже если это обыкновенная газетная утка, в Манагуа будут вдвойне осторожны.
Аэропорт в Манагуа встретил их неприветливо. Несмотря на ранний час, стояла удручающая духота. Манагуа по отношению к уровню моря расположена ниже всех остальных столиц в западном полушарии. Со стороны огромного озера и океана, который совсем рядом, ни ветерка, ни освежающего дуновения. И куда, вообще говоря, ему ехать? Без предварительного заказа, объяснил шофер, номера в отеле не получить. Землетрясение пощадило лишь немногих из них, а на восстановительные работы почти не было времени. Во время гражданской войны город бомбили самолеты Сомосы...
— Везите меня в самый большой отель,— поразмыслив, сказал Гундлах.
Город действительно лежал в руинах. Разрушенные землетрясением и бомбардировкой дома разбирались по кирпичику, участки, на которых они некогда стояли, разравнивались, их старательно озеленяли. Административный центр Манагуа внизу, у самого озера. Там пласа де ла Республика с собором, огромным, недостроенным, и Национальный дворец. Туда ему и нужно.
Шофер остановил машину перед «Интерконтиненталем». Он да еще пятнадцати-этажное здание банка по другую сторону главной городской магистрали — единственные высотные здания, пережившие землетрясение.
На последнем этаже «Интерконтиненталя» жил когда-то свихнувшийся и чуждавшийся людей миллиардер Говард Хьюз; его личный самолет был последней гражданской машиной, которую выпустили из Манагуа.
Свободных мест не оказалось. В конце концов багаж Гундлаха приняли в камеру хранения, а его фамилию внесли в список ожидающих. Перед двухэтажным зданием Национального дворца он испытал неподдельный страх. Одно несомненно — со своей просьбой он должен обратиться к лицу высокопоставленному, облеченному настоящей властью, иначе все теряет смысл, конца не будет всяким формальностям, проверкам и перепроверкам. Но до обеда ему не удалось встретиться ни с одним из членов Революционного совета. Добиться приема у министра внутренних дел Томаса Борхе, повидаться с которым ему рекомендовал вчера Пинеро, тоже не удалось: секретарь объяснил, что Борхе еще не приехал. Но Гундлах почувствовал и другое: к нему присматриваются, ему не очень доверяют. Почему? Потому что он из Западной Европы? Или есть уже куда более веские причины?
У него трижды потребовали предъявить паспорт. К обеду силы были на исходе. И в этот момент Гундлаху сказали, что его может принять шеф полиции Манагуа Энрике Шмидт. До победы сандинистов он был их представителем в Бонне. Гундлаху он запомнился из-за своей немецкой фамилии.
Шеф полиции, перед которым предстал Гундлах, внешне выглядел лет на сорок, вид у него был сугубо гражданский — лицо открытое, густые вьющиеся волосы, широкие, закрывающие уголки рта усы.
— Итак, вас прислала синьора Ортега.— Энрике Шмидт листал паспорт Гундлаха.— А почему не прилетела она сама? Ведь только вчера вы оба были здесь...
— Она находится в южном пограничном районе у Рио Гоаскоран. Послать ее сюда вторично сочли нецелесообразным, лицо синьоры Ортеги слишком примелькалось. В Тегусе контроль ужесточился. Скоро этот путь для нас отпадет окончательно.
— Как это вам удалось проскользнуть!.. Итак, пожалуйста, суть вашего дела.
— Синьор Шмидт, фронт Освобождения успешно продвигался вперед в Ла Уньоне, а теперь движение почти застопорилось. Атака порта не удалась. Положение повстанцев в Ла Уньоне тревожное, не хватает буквально всего — от бинтов и пенициллина до базук и боеприпасов для пехотного оружия, девятимиллиметровых «парабеллумов» и «нато» калибра семь и шестьдесят две сотых.
— Разбираетесь в оружии?
— Был когда-то солдатом.
Шмидт внимательно посмотрел на него:
— Даже если бы мы смогли помочь... Как вы представляете себе доставку оружия?
— Ночью, морем. С этим я как-нибудь справлюсь.
— Так вы еще и моряк?
— Необязательно быть моряком, чтобы провести шхуну по заливу Фонсека.
— Ночью — обязательно!
Гундлах ничего не ответил, он был настороже. Здесь наверняка есть люди, которые горят желанием помочь сальвадорским партизанам. Но пусть идея дать ему человека, хорошо знающего все подводные течения в заливе, придет в голову начальнику полиции. Однако тот молчал, и лицо его ровным счетом ничего не выражало. Наступила пауза; собеседники словно изучали друг друга. Дело, конечно, рискованное, попахивает международным конфликтом... У Гундлаха сложилось такое впечатление, что Шмидт никак не разберется, кто сидит перед ним; но точно так же и он не догадывался, о чем сейчас думал Шмидт.
Несколько погодя Шмидт негромко проговорил:
— Как вам известно, в Сан-Сальвадоре сейчас спят и видят появление такого транспорта с оружием. Позавчера ночью там будто бы высадились сто наших добровольцев, и половина из них погибла в первой же стычке, причем у всех найдены никарагуанские или кубинские документы. Ни трупы, ни оружие, ни документы печати предъявлены не были, не говоря уже о пленных. Единственным вещественным доказательством на пресс-конференции была поперечная доска с одной из этих мифических десантных лодок. Дерево, из которого она сделана, якобы в Сальвадоре не произрастает... Что же удивляться: вещественных доказательств нет и не могло быть — подобного рода помощь нами Сальвадору не оказывается.