Миссия в траве
Шрифт:
– Ну, знаешь ли, – я встаю. – С этим трудно согласиться. Закон есть закон. И потом – если это всё, что хотел сказать автор, стоило ли городить роман на семьсот страниц? Взял бы и написал одну строчку – я, мол, сомневаюсь, что государство всегда право, когда преследует убийц.
– Это же далеко не единственная мысль в книге, – говорит Иблик. – И потом – дело не только в мысли. Дело в том, чтобы дать читателю возможность самому всё прочувствовать, подойти с разных сторон. Вся эта последовательность эмоций, которую создаёт текст, призвана вызвать…
– У меня она вызвала раздражение, – перебиваю
Я внезапно вскипаю, разворачиваюсь на месте, резко выхожу из комнаты. Дорт. Я забыл сказать Иблику про миссию на Рослине. Хотя какая разница? Всё равно скоро узнает.
10
В рубке Анс, нахмурившись, колдует над штруками. С расчётами курсов у него всегда тяжело. Он склонился над клавиатурой, справа от которой лежат горы исписанных бумажек. Он ругается шёпотом, черкает маркером, бормочет про себя и вводит всё новые цифры.
Мне кажется странным, что в наше время запрещено прокладывать курс автоматически, но я привык к дурацким законам. Пусть в данном случае это и связано с разумным ограничением прав роботов. Конечно, штурман должен сам нести ответственность за то, что прыгнул в один конец без возможности возврата. Может быть, я именно поэтому часто доверяю курс Ансу. Погибнуть в гиперскачке – может быть, это неплохой выход.
На моём мониторе висит оповещение. Я открываю его и вижу письмо от генерала Апулинафи. «Прилагаю принятое сообщение и имеющуюся информацию», – говорится в нём. В приложении к письму короткий файл. Внутри данные в непонятном для меня формате и обрывок текста.
– «На планете Рослин убит чиновник таможенной службы Тапа17. Есть основания полагать», – зачитываю я вслух.
– Уроды они, – говорит Анс, кривовато улыбаясь. – Сколько можно по Галактике мотаться?
– «Есть основания полагать», – говорю я. – Что полагать? Такое впечатление, что автор послания недоговаривает. Может быть, он хотел, чтобы мы сами догадались, что он имел в виду. Но я вот не догадываюсь. Нет у меня способностей к ясновидению. А у тебя, Анс?
Анс диким взглядом косится на меня.
Я открываю второй файл. В нём – подробная справка о планете Мкераш, откуда я родом. Почему генерал её прислал? Я не знаю. Но, может быть, он не знает и сам. Генерал Апулинафи не вполне адекватен. Во всяком случае, не всегда. Но никто ему об этом ещё не сказал.
– А что мы знаем о планете Рослин? – спрашиваю я.
– Сволочи, – говорит Анс. – Вот когда у тебя последний раз баба была? Ты хоть помнишь?
– Помню, – отвечаю я.
11
Я сидел на скамеечке в парке, одетый в тёплый халат с нейтронным подогревом. Мне было дурно, перед глазами плыла плотная грустная дымка. Рядом со скамейкой стоял, покачиваясь на двух раздвижных ногах, робот с продолговатой головой и мычал некую невнятную мелодию.
– Бирн, если это, конечно, вы, – сказал я, – вы не могли бы прекратить свои напевы? Честно говоря, раздражает.
– Конечно я, – ответил робот, – кто же ещё? Доктор Эрдэпфель с вами закончил, доктор Мор, к нашему удивлению, не понадобился, а доктор 239 уехал в отпуск. Что же касается мадам Лавустри…
– Это ещё кто такая? – нахмурился я.
– Психиатр. Она вас наблюдала некоторое время, но потом сдалась. Спит уже третьи сутки. Нервное перенапряжение. Впрочем, это к лучшему. У неё в последнее время проблемы с координацией, знаете ли, всё время заваливает нас на бок, а потом отключается, так что подниматься на ноги приходится мне.
И он снова начал мычать свою противную мелодию.
– Бирн, зачем вы это делаете?! – воскликнул я.
– Я пытаюсь добиться двух вещей, – сказал Бирн. – Во-первых, вас успокоить, поскольку вы нуждаетесь в позитивном настрое. Во-вторых, я пытаюсь вас разозлить, чтобы вам захотелось, наконец, покинуть клинику. В прошлый раз вы отказались подписать согласие на выписку, поскольку якобы страдали от галлюцинаций.
– Это было в позапрошлый раз, – заметил я. – В прошлый раз у меня началась бессонница из-за этих скрипов на свалке.
– Которая расположена в двадцати километрах отсюда, – подтвердил Бирн. – Да, я помню. И я, с согласия мадам Лавустри, прописал вам очередной седативный препарат. Но мне бы хотелось объяснить вам кое-что, господин шпион. Вам надо выйти отсюда. Возможно, вам здесь спокойнее…
– Господином шпионом меня, кажется, называл доктор 239, – вспомнил я.
– Когда живёшь пять лет в одном теле с другими личностями и можешь подсматривать в чужие базы данных, то поневоле перенимаешь привычки, – ответил Бирн. – Я хотел просить вас не затягивать с выпиской. И не потому, что государство тратит на вас много денег, мне до этого дела нет. Я боюсь, что в этих стенах вы окончательно закопаетесь в своих фобиях. А могли бы ещё жить и жить.
– Помнится, – сказал я, – вы давали мне пару месяцев.
– Давал, – согласился Бирн, – но ваше тело сейчас в лучшей форме, чем тогда. Чего, конечно, не скажешь о психике.
– Так, может быть, мне нужно ещё одно лекарство?
– В этом я не специалист, – сказал Бирн. – Я не имею права сам выписывать вам препараты. Если только плацебо. Кстати, а это неплохая идея. Вы не находите?
– Мне всё равно, – ответил я. – Я бы хотел чувствовать себя так же, как полгода назад.
– Ну, – сказал Бирн, – не всегда наши желания совпадают с возможностями. Я лет двадцать назад тоже не думал, что моё сознание переселят в ржавую железяку, набитую разными психопатами. Однако же терплю и выполняю свою работу. И вы выполняйте свою, как можете.
– Плохо вы свою выполняете, – сказал я. – Почему мне всё время мерещится всякая ерунда? Откуда эти внезапные боли? Почему кружится голова, если вы утверждаете, что физические показатели в норме?
– Я сделал всё, что мог, – сказал Бирн. – Но вы со своей стороны тоже должны предпринять некоторые усилия.
– Я встал с кровати сегодня, – возмутился я. – В моём теперешнем состоянии это подвиг.
– Смешно, – сказал Бирн. – Я рад, что вы вернули себе способность шутить. Но проблемы, о которых вы говорите – это чисто субъективное восприятие. Для того, чтобы его изменить, нужно работать над образом своего мышления. Вы выполняли те упражнения, которые я вам рекомендовал?