Мистер Аркадин
Шрифт:
Такой парень, как я. И такая девушка, как она. Я бросил им эти слова просто так, для эффекта. Это была мулета матадора, развевающаяся перед носом Аркадина, от ярости лишившегося дара речи. И такое невозможное заявление получило поддержку. Как синьорита бросает на арену розу. Райна бросила мое имя. Краска начала заливать ее щеки. Клянусь, она расчувствовалась, как школьница. Она приняла это всерьез. Решила, что я могу на ней жениться. Ну а почему бы и нет? Она увлечена мной. Это несомненно. И я любил ее, клянусь Богом, любил. Я с ума сходил по ней; на все был готов ради нее. Единственное, чего я не мог, — это вновь потерять
— Все говорит за то, что эти двести тысяч швейцарских франков, ваш первоначальный капитал, был добыт нечестным путем. Вскоре я надеюсь раскрыть секрет вашей блистательной карьеры, и как знать, может, узнав рецепт, и сам сделаюсь Аркадиным.
Медленно, хотя в комнате было тепло. Райна завернулась в свой мех. Выражение лица ее было твердое и изучающее, как тог да, когда она наблюдала процессию кающихся в Сан-Тирсо.
— Ты слышала, Райна? — тяжело уронил Аркадин. В его глухом голосе мне слышалось признание собственного поражения. — И ты любила этого человека. Грязный шантажист.
И как только он еще недавно мог производить на меня такое грандиозное впечатление! Я чувствовал себя Давидом, сражающимся с Голиафом, которого неминуемо ждет поражение. Райна покачала головой.
— Разве я говорила, что люблю его?
Она произнесла эти слова каким-то странным голосом, будто речь шла о чем-то незначительном. Настал мой черед ощутить удар, нацеленный прямо в меня.
— Так ты его не любишь?
У него появилась надежда. Впрочем, серьезно ли Райна сказала эти слова? Мне надо было только подойти к ней, обнять, сделать то, что я не смог тогда, в Испании. Она была моей.
— Ты ведь не любишь его, правда, Райна?
В его голосе звучала тревога. Она не спешила разуверить его, в ней не было жалости. Она думала только о себе и обо мне.
— Ты говоришь, он шантажист? Я думаю, дело в другом. В том, что ты заплатил ему, чтобы он держался подальше от меня.
Удары ниже пояса не запрещены в той игре, в которую меня вовлекли. Я не мог позволить себе роскоши щепетильничать.
Я солгал.
— Я никогда не говорил, что откажусь от тебя, Райна. Да, я принял это странное поручение — расследовать его прошлое. Необычно, не так ли? Конечно, из-за денег. Потому что только так мог вернуть тебя, Райна, и иметь хоть что-нибудь, чтобы оплатить хотя бы свадебное путешествие.
Загадочное расследование, со всем наполнявшим его отчаянием и ужасом, поглотившее меня целиком, я сразу отбросил как ненужный хлам. Мне необходимо было убедить Райну, и я понял, что тот набор мелких уловок и хитростей, который обычно идет в дело в таких случаях, пройдет и на сей раз.
— Тебе в самом деле необходимо уехать? — спросила Райна.
Она сделалась похожей на Мили. Еще час назад мысль о том,
чтобы покинуть ее, была для меня невыносимой. Теперь же я застегивал широкий ремень пальто, как воин, перепоясывавшийся мечом, с тем мужественным и радостным воодушевлением, которому так подойдут лаконичные слова утешения для той, что должна остаться дома за прялкой.
— Да, дорогая. Но я скоро вернусь и больше никуда не уеду. Встретимся в Париже.
Она стояла, прислонившись к стене, закутанная в свой мех, и лицо ее было бледным и изможденным. Она казалась безучастной ко всему.
— О, — простонала она, — когда только ты покончишь с этими блужданиями! Я устала от этой цыганщины. Мне хочется наконец раскинуть где-нибудь свой шатер.
Аркадин тоже заметил ее усталость и, несмотря на горечь, которую доставили ему ее слова, подошел к ней с почти униженным видом.
— Дорогая моя, почему бы тебе не отдохнуть немного на Капри или в Сан-Тирсо? Ты говорила, тебе там нравится. Зачем ты сюда приехала? Ведь это ты настояла, чтобы мы на недельку наведались в Нью-Йорк купить рождественские подарки…
Она стояла, глубоко засунув руки в карманы, мрачно и тяжело глядя на него из-под ресниц, оттопырив, как капризный ребенок, верхнюю губу.
— Я приехала, потому что хотела. Я хотела, потому что надеялась встретить здесь Гая.
Это был нокаут. Она таки его доконала.
Пришел портье за вещами. Я бросил последний взгляд на комнату. Никаких страстных прощаний. Это был бы дурной тон.
Да и ни к чему. Ведь нам предстояло встретиться через неделю-другую. И вместе провести рождество в Париже.
— Ну, пока, малыш.
Я послал ей воздушный поцелуй. Она ответила на него взмахом ресниц. Аркадин все еще стоял рядом с ней, словно впервые ощутив тяжесть своего массивного тела. Его легендарный профиль как-то размяк, и от всей величественности осталась просто бородатая фигура, почти смешная.
Я поднял шляпу, приветствуя его с преувеличенной вежливостью.
— До встречи, мистер Аркадин.
И не удержался, чтобы не добавить, хотя слышал уже скрип открывавшейся в конце коридора двери лифта:
— Забавно, не правда ли, как иногда, не зная, не ведая, расстаешься с привычным — и навсегда?
В аэропорту самолет ради меня задержали с отлетом на пять минут. Опоздать на рейс в Мехико мне не удалось. Но лучше бы я опоздал.
Это было отвратительно.
Я отдал команду причалить к берегу. Особого риска тут не было, побережье в этом месте было безлюдным. Да и вряд ли Оскар предпринял бы попытку к бегству. Он валялся на пустых мешках в душной каюте, не то спал, не то был в отключке. Такое бывало с ним все чаще и болезненней, и не знаю, что меня удручало сильнее — это полумертвое состояние или нервные припадки, которые заставляли его искать дозу, пускаясь во все тяжкие.