Мистер Фо
Шрифт:
Приставы расположились в вашей библиотеке. Один спит на диване, другой, видимо, на сдвинутых креслах. За едой они посылают на Кингс-Армз. Они готовы ждать месяц, два месяца, год - так они говорят; чтобы вручить вам ордер на арест. Ну, в месяц я еще могу поверить, но не в год - они просто не знают, как долго может тянуться год. Один из них, пренеприятный тип по имени Уилкс, открыл мне дверь, когда я пришла во второй раз. Он вообразил, что я посыльная между вами и миссис Траш. Он прижал меня в коридоре, когда я уходила, и начал говорить мне про Флит, как живут там люди, отвергнутые своими близкими, эти отверженные в самом сердце Лондона. Кто спасет вас, мистер Фо, если вас арестуют и посадят во Флит? Я думала, что у вас есть жена, но миссис Траш сказала, что вы овдовели много лет назад. Ваша библиотека пропахла табачным дымом. Дверца большого
Я вернулась домой на Клок-лейн в подавленном настроении. Иногда мне кажется, что силы мои безграничны, что я могу взвалить вас с вашими бедами себе на спину, а заодно и приставов, если понадобится, а также Пятницу и Крузо и наш остров. Но бывает и так, что меня разбивает усталость, и тогда я мечтаю возродиться к новой жизни в каком-нибудь далеком городе, где я никогда не буду слышать ни вашего имени, ни имени Крузо. Не можете ли вы поторопиться с вашим сочинением, мистер Фо, чтобы Пятница поскорее вернулся в Африку, а я избавилась от того жалкого существования, какое вынуждена влачить? Конечно, это скучно - прятаться от приставов, а сочинительство, несомненно, один из лучших способов времяпрепровождения. Воспоминания, которые я для вас написала, сочинялись, сидя на кровати, бумага лежала на подносе на моих коленях, сердце мое полнилось страхом, что Пятница сбежит из подвала, где он заточен, или просто отправится побродить и заблудится в лабиринтах улиц Ковент-Гардена. Все же я написала свои воспоминания за три дня. Слишком многое поставлено на карту в рассказе, который вы пишете, думаю я, потому что он не только откроет правду о нас, но и доставит удовольствие читателям. Я надеюсь поэтому, что вы будете помнить о моей несчастной судьбе, которая зависит от окончания вашей работы.
19 мая
Дни идут, а я не имею от вас никаких вестей. Под моим окном на крохотном клочке земли растут одуванчики, прижимаясь к стене дома. К полудню в комнате становится жарко. Когда придет лето, я просто задохнусь в этой клетке. Я мечтаю выйти из дому и отправиться на прогулку, как я постоянно делала это на острове.
Три гинеи, присланные вами, потрачены. Очень дорого обошлась одежда для Пятницы. Я уже задолжала квартирную плату за эту неделю.Мне стыдно спускаться на кухню и готовить нашу скудную трапезу, состоящую из гороха, приправленного солью.
Кому я это пишу? Я перечеркиваю страницы и выбрасываю их в окно. Пусть их читает кто хочет.
* * *
Дом в Ньюингтоне закрыт, миссис Траш и слуги уехали. Когда я называю ваше имя, соседи теряют дар речи. Что случилось? Или же приставам удалось вас выследить? Сумеете ли вы продолжать писать в тюрьме?
29 мая
Мы поселились в вашем доме, где я сейчас и пишу это письмо. Вы удивлены? Окна уже успели зарасти паутиной, мы их вымыли. Мы ничего не тронем. Когда вы вернетесь, мы исчезнем, как призраки, без единой жалобы.
Я получила возможность посидеть за вашим столом, смотреть в ваше окно. Я пишу вашим пером на вашей бумаге, и, когда очередной лист исписан, я кладу его в ваш сундучок. Одним словом, жизнь продолжается, хотя и без вас.
Мне не хватает только одного - света. Во всем доме не осталось и свечки. Но, может быть, это только к лучшему. Поскольку мы живем с закрытыми шторами, мы привыкнем к полумраку днем и к темноте ночью.
Все не совсем так, как я себе это представляла. То, что представлялось мне письменным столом, не письменный стол вовсе, а бюро. Окно смотрит не на лес и пастбище, а на ваш сад. На стекле нет никакой ряби. Сундук вовсе не сундук, а корзинка для корреспонденции. И все-таки все очень похоже. Удивляет ли вас так же, как меня, подобное совпадение между реальными вещами и картиной, рисуемой нашим воображением?
* * *
Мы с Пятницей исследовали ваш сад. Клумбы заросли, однако морковь и бобы на грядках растут очень хорошо. Я поручу Пятнице прополоть их.
Мы живем здесь как тишайшие и беднейшие родственники. Лучшее белье припрятано, мы едим из посуды, которой пользовались слуги. Думайте обо мне как о двоюродной племяннице, опустившейся на дно общества, по отношению к которой вы почти не испытываете чувства долга.
Я молю Бога, чтобы вы не сбежали в колонии. Меня больше всего страшит, что буря в Атлантике швырнет ваш корабль на скрытые под водой рифы и выбросит вас на голый остров.
Сознаюсь, что, живя на Клок-лейн, я иногда думала о вас плохо. Он отвернулся от нас, говорила я себе, с такой легкостью, будто мы пара гренадеров из Фландрии, совершенно забыв о том, что эти гренадеры могут спать безмятежным сном, когда его мысли заняты чем-то другим, тогда как мы с Пятницей должны есть, пить и иметь крышу над головой. Иногда казалось, что мне не остается ничего иного, как выйти на улицу и начать попрошайничать, воровать или заниматься кое-чем похуже. Но теперь, когда мы расположились в вашем доме, ко мне вернулось спокойствие духа. Почему так должно было случиться, я не знаю, но к этому дому - которого еще месяц назад я вообще не видела - у меня такое же чувство, какое мы испытываем к дому, где родились. Все щели в доме и укромные уголочки в саду кажутся такими знакомыми, как будто в давно забытом детстве я играла здесь в прятки.
***
Какая огромная часть моей жизни потрачена на ожидание! В Баия я только и делала, что ждала, хотя чего именно, я подчас не смогла бы объяснить. На острове я все время ждала избавления. Здесь я жду когда появитесь вы, жду окончания книги, которая освободит меня от Крузо и Пятницы.
Сегодня утром я сидела за вашим бюро (сейчас уже день, и я все еще сижу за тем же бюро много часов кряду), достала чистый лист бумаги, окунула перо в чернила - ваше перо в ваши чернила, я это знаю, но каким-то образом, когда я пишу этим пером, оно становится моим, оно точно вырастает из моей руки; итак, я написала наверху: «Женщина, высаженная на берег мятежниками. Подлинный рассказ о годе, проведенном на необитаемом острове. Со многими загадочными обстоятельствами, никогда доселе не обнародованными». Затем я составила список всех странных случаев года, которые мне удалось припомнить: бунт и убийство на борту португальского корабля, замок Крузо, сам Крузо с его львиной гривой, в одежде из обезьяньих шкур, его бессловесный раб Пятница, обширные террасы, очищенные от растительности, которые они соорудили, ужасная буря, сорвавшая кровлю нашего дома и забросавшая берег дохлой рыбой. В сомнении я подумала: достаточно ли этих удивительных обстоятельств, чтобы сделать из них рассказ? Меня давно уже подмывает выдумать новые и еще более удивительные вещи: спасение инструментов и мушкетов с затонувшего корабля; изготовление лодки или, на худой конец, ялика, попытка доплыть до материка, высадка людоедов на остров, закончившаяся схваткой с кровавыми жертвами, и, наконец, появление златокудрого незнакомца с мешком зерен и семян на террасах. Увы, наступит ли когда-нибудь такой день, когда мы сможем написать рассказ без этих удивительных, но вымышленных событий?
Потом насчет языка Пятницы. Еще на острове я примирилась с тем, что мне не суждено узнать, как Пятница лишился языка, как примирилась я и с тем, что не узнаю, как переправились через море на этот остров обезьяны. То, что мы принимаем в жизни, кажется неприемлемым в рассказе. Рассказать мою историю и умолчать о языке Пятницы - все равно что выставить на продажу книгу с пустыми страницами. Но единственный язык, который мог бы открыть секрет Пятницы, это язык, которого он лишился!
Сегодня я набросала два рисунка. На одном фигура мужчины в куртке, узких штанах и конической шапке, с баками, торчащими во все стороны, и большими кошачьими глазами. Перед ним коленопреклоненная фигура чернокожего в таких же штанах, с руками за спиной (руки связаны, но на рисунке это не видно). В левой руке человек с бакенбардами держит язык чернокожего, в его правой руке - нож.
О втором рисунке я расскажу вам чуточку позже.
Я показала их Пятнице, когда мы были в саду.
– Посмотри на эти рисунки. Пятница, - молвила я, - а затем скажи, где правда?
– Я показала первый рисунок.
– Хозяин Крузо, - добавила я, указывая на человека с баками, - Пятница, - продолжала я, указывая на коленопреклоненную фигуру.
– Нож, - молвила я и показала на рисунке нож.
– Крузо вырезал у Пятницы язык.
– Высунув язык, я показала, как его вырезали.
– Это правда. Пятница?
– настаивала я, пристально глядя ему в глаза.
– Хозяин Крузо вырезал твой язык?