Мистические истории из красной папки
Шрифт:
Будто в ответ заскрипели стоявшие полукругом корабельные сосны. Где-то рядом заухал филин.
— Маркел! — жалобно заскулил вдруг Кузьма. — Не надо никакого антика! К бесу баксы! Ничего не будет трогать! Поехали отсюда! Поехали, прошу тебя!
— Я те поеду! — рявкнул Маркел. — Нет, сам же втравил меня в это дерьмо, а теперь — в кусты?! Заячья душонка! Кладбища испугался! Психушка по тебе плачет! А ну-ка, бери зубило и молоток и руби вот здесь!
— Маркел, ну, пожалуйста!
— Руби, говорю!
— Сам руби! Не надо мне моей доли! Я иду вниз!
— Ты у меня шагу отсюда не ступишь, придурок! Держи! — здоровяк насильно вложил тому в руки инструменты.
— Маркел, у меня мозги пухнут! Пусти!
— А в рыло?
— Пусти же! — Кузьма поднял зубило. — Не то…
— Ну, блин! — по-настоящему рассвирепел Маркел. — Ты на кого тянешь, урод?! Совсем, что ли, офонарел?!
В припадке безумия Кузьма бросился на него…
— Темное дело… — сощурился пожилой, необщительного вида следователь.
— А, по-моему, напротив — всё ясно, как дважды два — пять! — хмыкнул кругленький, весь какой-то по-домашнему ухоженный судебный эксперт. — Вот вам готовая версия. Можете построить на ней свой отчет. Дарю! Итак, два охотника за наживой приехали ночью на заброшенное кладбище, чтобы срезать бронзовое надгробье. С целью последующей продажи. По невыясненной причине между подельниками вспыхнула ссора, перешедшая в драку. Один из конфликтующих, более слабый, импульсивно защищаясь, ударил второго острым металлическим предметом, предположительно зубилом, в правый глаз. Удар — неожиданно для первого — оказался смертельным. В результате чего невольный убийца, узрев содеянное, свихнулся, рехнулся, сбрендил, спятил, ополоумел, слетел с катушек, вольтанулся. Уф!
— Зубило? — покачал головой следователь. — Рана слишком аккуратная для зубила. Скорее, это нечто похожее на… — он осмотрелся в поисках точного сравнения, — клюв вот этой птицы!
— Не исключено, — согласился эксперт. — В пылу драки, да еще в темноте, погибший мог ненароком напороться глазом на клюв надгробного орла. Рост как раз соответствует.
— А где следы крови на клюве? Их нет!
— Спятивший подельник мог машинально стереть их.
Следователь думал о чем-то своем.
— Чья это могила? — спросил он. — Откуда в этом медвежьем углу такое непростое надгробье?
— Архивы не сохранились, — пожал плечами эксперт. — Местные, возможно, знают, но не говорят. Впрочем, слыхал я краем уха, будто здесь покоится то ли святой, то ли отшельник, то ли даже колдун. И будто бы до сей поры к могиле тайно приходят почитатели…
— А ведь это не первый случай, — заметил следователь.
— Да, припоминаю. Что-то подобное здесь произошло лет пять назад. И, как будто, еще раньше… Это только те случаи, о которых известно наверняка…
— «Не тревожь мой покой»… Значит, предостережение сбывается? Но ведь это мистика!
— Есть многое на свете, друг Горацио… — развел руками эксперт.
На вершине холма заскрипели сосны, хотя вокруг не было ни ветерка.
Оба сыщика, не сговариваясь, посмотрели вдоль склона наверх. И обоим вдруг показалось, что бронзовый страж чутко прислушивается к их беседе, зорко озирая свои владения.
Соринка в глазу
Эту историю, произошедшую с ним в конце 80 гг 20 в., поведал мне мой добрый знакомый, хороший ленинградский писатель.
Естественно, я сразу же поинтересовался, отчего он, с его виртуозным владением пера, не поспешил собственноручно запечатлеть этот неординарный сюжет на бумаге.
Вздохнув, мой собеседник ответил, что в кругу своих читателей он пользуется репутацией твердого реалиста, ниспровергателя мистической ереси. Опубликуй он эту миниатюру под собственным именем, кое-кто из его поклонников, чего доброго, отвернулся бы от него.
Далее он вдруг заявил, что дарит эту фабулу мне, но при одном обязательном условии. Я не должен не только не называть его фамилии, но и вывести его под другим именем-отчеством. Так, чтобы героя не «опознали» даже коллеги по творческому цеху. Пусть, к примеру, он будет «Александром Владимировичем».
Поначалу я ответил категорическим отказом, ссылаясь на то, что не заимствую чужих сюжетов, но после целой серии деликатных препирательств дал всё же себя уговорить. Жаль, если пропадет столь диковинная быль!
И вот оно перед вами, это странное, преисполненное таинственности происшествие, случившееся в самой обыденной обстановке и изложенное от лица главного героя.
— В конце 80-х годов ленинградским писателям выделили дачный участок вблизи платформы «63-й км» по Выборгскому направлению, — начал свое повествование Александр Владимирович.
Дача, сад, огород — не мое призвание, поэтому я даже заявки не подавал на владение загородным «поместьем».
Но большинство ленинградских мастеров пера охотно вступили в дачный кооператив, в том числе мой приятель Василий Степанович, назову его так.
Если еще недавно мы беседовали с Василием, как правило, о тонкостях литературного процесса, то вскоре в наши разговоры мощно вклинилась дачная тема. По инициативе Василия, разумеется.
В какой-то момент я понял, что ему просто нужен помощник.
Не буду отнимать вашего времени описанием того, как мы расчищали его участок от спиленных сосенок, колючего кустарника и больших, вросших в землю камней, как корчевали пни и т. д. Как позднее выстроили по эскизам Василия из подручного материала, тех же распиленных сосенок и собранных в кучу камней, «избушку на курьих ножках».
Прошло еще два-три сезона, и садоводство приняло вполне обжитой вид. Мой Василий Степанович взял за правило переселяться в свою избушку на всё лето.
Обычно я навещал его один-два раза в месяц, если, конечно, позволяли дела и погода.