Мистические истории из красной папки
Шрифт:
— Следует понимать, что Кенжи спрятал клад где-то на берегу Амударьи, а река вдруг унесла весь этот берег вместе с кладом? — предположил я.
— Похоже, что так. И это сделало его истинно безумным.
— А что за бумагу он комкал в руках?
— Это была схема, на которой он обозначил место нового тайника. Впрочем, теперь ценность этой бумажки невелика. Если хотя бы часть монет и задержалась у какой-нибудь коряги, то всё равно очень быстро утонет в вязкой глине. Амударья — одна из самых мутных рек на планете, в ней не могут работать ни аквалангисты, ни водолазы. — Он помолчал и добавил: — Тысячелетиями на берегах Аму возникали и гибли великие цивилизации, здесь проходил участок великого шелкового пути. Эта пустынная земля видела груды сокровищ. Быть может, когда-нибудь, когда будет создана техника нового поколения, способная видеть сквозь землю, и удастся исследовать русла реки, как существующее, так и бывшие, и тогда сделанные здесь находки потрясут воображение современников и, кто знает, заставят иначе взглянуть на историю древних веков.
— Но почему он решил, что нашел клад именно Мухаммада? — спросил я.
— Не забывайте, что Кенжи — историк по образованию. Добавлю: весьма знающий историк. Надо полагать, среди его находок содержалось нечто, что конкретно указывало на последнего хорезмшаха…
* * *
Вскоре я услышал про дейгиш еще раз — от речника с буксира “Новороссийск”. Этот буксир проводил 500-тонные баржи с материалами для строящейся Тахиаташской плотины. Утром бакенщик прошел на катере по реке, выставляя свежие вешки из травы и лозы. Менее чем через два часа буксир “Новороссийск” с баржами, шедший по этому же фарватеру, прочно сел на мель. Буквально на глазах речников дейгиш намыл крупный остров посреди реки.
По версии автора “Чингисхана” В.Яна, хорезмшах Мухаммад был трусоватым и никчемным правителем.
Так ли это?
За годы своего правления (1200–1220) Мухаммад провел немало походов и сражений, мечом раздвинув пределы своих владений, включив в них Афганистан, почти всю территорию Ирана, другие земли. На юго-востоке граница его державы проходила по реке Инд. После битвы в 1210 году на реке Талас с кара-китаями имя Мухаммада писалось в официальных документах с добавлением титула “Искандари дуюм” (то есть, второй Александр Македонский).
Почему же опытный полководец бежал, так и не дав монголам генерального сражения?
Дело в том, что Чингисхан повсюду в Хорезме не только имел своих шпионов, действовавших под видом купцов, но и скупал на корню местную знать. По-видимому, Мухаммад опасался не столько Чингисхана, сколько собственных приближенных, их предательства. Ведь даже родная мать хорезмшаха, властная и энергичная Туркон-хотун, затевала заговоры против собственного сына. Потому и бежал тот, кого еще недавно придворные льстецы почтительно именовали “Искандари дуюм”.
Логично предположить, что накануне своего вынужденного побега Мухаммад, никому уже не доверявший, надежно спрятал свои несметные сокровища. Скорее всего, в нескольких тайниках.
Быть может, несчастный Кенжи и вправду нашел один из них?
«Не тревожьте мой покой…»
Загадочное происшествие с двумя охотниками за цветными металлами
Стояла лунная летняя ночь. По узкой лесной дороге катил видавший виды пикап. В неосвещенном салоне находились двое мужчин.
— Полчаса уже пилим! — выговорил своему спутнику самоуверенный мордастый качок, сидевший за рулем. — Ты ничего не напутал, а, Кузя? Может, свернули не там?
Тот, к кому он обращался, — суетливый, нервозный тип заячьего веса, — передернулся:
— Свернули, где надо, Маркел! Я же показал тебе зарубку!
— Тогда лады!
Еще некоторое время ехали молча. Свет фар вырывал из темноты извилистые колоннады сосновых стволов, заросли колючего кустарника.
— Что-то я никак не врублюсь, — снова заговорил водитель. — Ну, глухомань. Дебри, болота… Но, с другой стороны, от шоссе не так уж далеко. Грибники и ягодники здесь точно шастают. Деревушка, сам говоришь, имеется. Опять же, вот эта самая колея, кто-то же по ней ездит… Как ни крути, а этого бронзового орла и раньше могла видеть куча народу. Так почему же никто его не умыкнул? За цветной металл люди жизни кладут, на столбы лезут, провода снимают под напряжением… А тут не просто цветмет — антиквариат! Это же какие бабки можно наварить! А птичка так и красуется… Вот что мне странно. Или мы с тобой самые умные?
— Во-первых, весу в этой птичке будет центнер с гаком, — ответил Кузьма. — На себе не потащишь. А без автогена не возьмешь.
— Не проблема! Мы же с тобой подготовились. И любой другой мог так же.
— Народ у нас ленивый, — скривился Кузьма. — Ему принеси да в рот положи. Никакой предприимчивости!
— А местные? Уж им-то деньга во как нужна!
— Так в деревеньке одно старичьё и осталось…
Кузьма и сам не понимал причину своей тревоги. Но она росла по мере того, как пикап углублялся в затаившиеся лесные дебри.
У Маркела, похоже, были еще вопросы, но тут открылась обширная поляна, залитая серебристым лунным светом. Она подступала к подножью невысокого холма с десятком стройных корабельных сосен на вершине. В их тени угадывалось некое изваяние. Пологий склон холма был усеян покосившимися деревянными крестами. Внизу, перед подъемом, цепочкой расположились крупные мшистые валуны, словно сторожившие дорогу к старому погосту.
— Приехали… — пробормотал Кузьма.
— У-у-у, зашевелилась земля, поднялся страшный мертвец! — замогильным голосом проверещал здоровяк Маркел и расхохотался.
— Замолчи!!! — тонко взвизгнул вдруг Кузьма.
— Псих, шуток не понимаешь?! Ладно, давай в темпе. Выволакивай баллон!
Склон хоть и выглядел пологим, но давался приятелям с трудом — из-за обилия тонких змеевидных корней, которые так и норовили петлей опутать ноги. Маркел поминутно спотыкался, чертыхаясь и звеня сумкой с инструментами. Кузьма, несший на плече ацетиленовый баллон, двигался молча и так осторожно, будто перед ним лежал участок минного поля.
Макушку холма венчала рваная гранитная плита. В нее была вделана бронзовая сфера величиной с крупный арбуз, служившая в свою очередь опорой для изваяния — гордого орла, изготовившегося к полету. Фигура птицы была выполнена со всей тщательностью — на распрямленных крыльях обрисовывалось каждое перышко, на лапах, сжимающих сферу, четко различался каждый коготок.
— Ух, красавец! — восхитился Маркел. — Точно антик! Смотри-ка, а бронза даже не позеленела. Начищают его, что ли?
— Не знаю. Давай скорее сделаем, что надо, и свалим.
— Кто бы спорил… А там что за огонечки?
— Деревенька. Маркел, ну, зажигай горелку! Резанем выше когтей и назад!
С Кузьмой явно творилось что-то неладное.
Маркелу, уже подсчитавшему в уме барыши, идея подельника не понравилась.
— «Выше когтей»… — передразнил он его. — Опупел, что ли?! Своими руками товар портить? Нет, брать будем вместе с шариком. В нем весь цимес! Придется, конечно, поработать зубилом… — он опустился перед изваянием на колени. — Эге, а здесь какая-то табличка. Буквы наполовину стерлись, но прочитать еще можно. Ну-ка… «Не тревожь мой покой. Иначе…» Что — «иначе»? Не пойму. Ага! «Смерть!» Нет, еще не все. «Без…» Хм! А, понял! «Иначе смерть или безумие!» Ха-ха! Во как в старину шутили деды! — он поднялся и фамильярно похлопал изваяние по гулкому боку: — Ладно, птаха! Хватит тебе торчать в чертовой глуши! Пора на лоно цивилизации!