Мистические истории из красной папки
Шрифт:
«А старичок-то непростой», — уже в который раз подумалось мне.
Ладно, вот вернёмся со следующих выходных, обязательно залучу этого философа из народа на беседу тет-а-тет!
В те времена зарплату нам привозили прямо на трассу — из Ташкента, из нашей главной конторы.
Кассиршу, с полной денежной наличностью, сначала доставляли в ташкентский аэропорт, там она, уже безо всякого сопровождения, садилась в обычный рейсовый самолет и прилетала в Нукус, где ее встречал кто-либо из водителей.
Затем, чаще на самосвале, она объезжала в течение двух-трех дней все объекты. Последней точкой на маршруте значилась, естественно, самая удаленная, устюртская трасса.
Вот и в тот день всё проходило по знакомому сценарию.
С той лишь разницей, что едва самосвал затормозил, как кассирша Валя прокричала мне:
«Собирайтесь! Вас срочно вызывают в Ташкент!»
В жарком воздухе, пропитанном глинистой пылью, это звучало подобно сладкой музыке.
Лично для меня причина столь экстренного вызова не являлась секретом.
Еще весной, находясь в Ташкенте, я побывал по повестке в военкомате, где мне сообщили, что нынешним летом на основании закона о всеобщей воинской обязанности меня призовут на действительную службу. Я честно предупредил военкома, что летом, скорее всего, буду находиться на дальнем объекте. Он бодро ответил, что это не проблема. Как только придет приказ, военкомат свяжется с руководством моей конторы и под личную ответственность начальника обяжет отозвать меня в кратчайшие сроки, хотя бы даже я находился у черта на куличках. («У черта на куличках» — это военком как в воду смотрел!).
Собирая позднее в вагончике свою сумку, я выглянул в окошко и увидел «начальника станции», который привычно наводил порядок на подведомственной территории.
Эх, не стоило мне откладывать разговор с ним «на потом»!
Вот так всегда бывает: думаешь, я это еще успею, но жизнь распоряжается по-своему.
Прощай, старик! Дай Бог здоровья тебе и твоей дражайшей половине!
В Каракалпакии мне довелось побывать еще раз, уже после службы в армии, но на Устюрте наша организация больше не работала.
Спустя какое-то время я расстался с профессией энергетика, а много позднее и со Средней Азией, расстался, как оказалось, навсегда.
Но нет-нет, да и вспомнится мне старый железнодорожник как пример потрясающей выживаемости русского человека, его стойкости не на показ и неколебимой крепости его духа.
Продавец книг
До сих пор меня не покидает ощущение, что много лет назад я прикоснулся к самому краешку одной древней тайны.
Случилось это в июне 1971 года в Каракалпакии…
В ту пору в качестве молодого прораба я строил высоковольтную линию электропередач от поселка Шахаман, расположенного “там, где кончается асфальт”, к еще более глубинному поселку Казахдарья, где вообще не было никакого асфальта. Наш лагерь — два вагончика на колесах — базировался на околице Шахамана. С точки зрения энергетики, трасса была простенькой — всего-то около сорока километров. Притом, между двумя поселками простиралась плоская безлюдная степь: ни холмов, ни косогоров.
Тем не менее, ежедневная езда на работу и обратно являлась для бригады жестким испытанием нервов. Дело в том, что степь была покрыта твердыми как железо кочками. Машина прыгала на них, словно резиновая. А вместе с машиной невольно прыгали и мы. Каждые десять секунд. После такой езды даже самые выносливые монтажные зубры подолгу приходили в себя. И вот что странно: в процессе езды кочки не сглаживались, а делались еще бугристее.
Поэтому, построив трассу до середины, разумнее было перебазироваться в Казахдарью.
Но среди нас нашлись противники переезда.
Бульдозерист Геннадий Петров, ссылаясь на некую медсестру — близкую знакомую его жены, упорно твердил, что вдоль южного побережья Арала, в этих глухих, нетронутых местах, еще встречаются прокаженные. Недаром же на острове Барсакельмес расположен секретный лепрозорий! Иногда прокаженные бегут оттуда и селятся небольшими группами в прибрежных камышах, промышляя ловлей рыбы и охотой на птиц. Пока поймешь что к чему, зараза уже прилипнет к тебе. Нет, вещал Геннадий, уж лучше протрястись на кочках, чем провести остаток жизни в лепрозории!
Геннадий был известным паникером. Нередко над ним смеялись, но на этот раз он приобрел в бригаде сторонников. Само слово “проказа” вызывало в подсознании священный трепет.
Однако же, кочковатая дорога на трассу и обратно изматывала нас всё больше с каждым днем.
Наконец, доводы рассудка победили, и мы решили съездить в Казахдарью всей бригадой, чтобы осмотреться и по возможности выбрать место для лагеря.
Казахдарья оказалась весьма крупным, широко разбросанным поселком, вытянувшимся вдоль южного берега Аральского моря. Народ здесь жил исключительно рыбным промыслом и подсобным хозяйством.
В поселке имелся все приметы цивилизации — площадь перед сельсоветом, магазины, школа, больница… Имелся даже собственный аэропорт — спланированная земляная площадка, куда дважды в неделю прилетал кукурузник из Нукуса. Как раз к моменту нашего появления этот АН-2 стоял на взлетной полосе.
Осмотр поселка и его окрестностей, как и здоровый вид его жителей, произвели, похоже, благоприятное впечатление даже на нашего бульдозериста. Геннадий уже не напоминал нам о проказе и явно склонялся к согласию на переезд.