Мистические истории из красной папки
Шрифт:
По дороге я размышлял о случившемся. Теперь, когда паническое состояние прошло, я сочувствовал человеку, с которым судьба обошлась так жестоко. Очевидно, думал я, он очень одинок. Ему не хватает обычного человеческого общения, и вот, узнав, что в поселок должны приехать монтажники, он задумал навести мосты, прельстив меня старинной золотой монетой. А может, это и не монета вовсе. Так, свинцовая отливка, раскрашенная под золото. Приманка, чтобы заинтриговать случайного гостя. Ведь сюда, в этот поселок, расположенный в самой глухомани, люди со стороны, надо полагать, попадают чрезвычайно редко…
Может, он и не прокаженный вовсе, думал я. Носителю столь страшной болезни вряд ли разрешили бы торговать в магазине.
Я решил,
На казахдарьинскую трассу я уже не вернулся. А затем и вовсе надолго уехал из Каракалпакии.
Но история на этом не закончилась.
Года через три пути-дороги снова привели меня на эту древнюю землю. В один из будних дней я отправился к нашему нукусскому заказчику, чтобы согласовать ряд вопросов по новому объекту. Круглощекое и улыбчивое лицо начальника отдела показалось мне знакомым.
— Здравствуйте! А я вас сразу узнал! — приветствовал он меня и напомнил: — Казахдарья, пекарня…
Теперь и я узнал его.
— Амангельды!
Мы обменялись крепким рукопожатием.
Амангельды первым завел разговор о событиях в приморском поселке.
— Полагаю, в тот день вы оказались пленником нашего Кенжи, верно? — поинтересовался он.
— Отчасти. Но каким образом вы появились у книжной лавки? Ведь вы должны были улететь в Нукус?
— Пассажиры уже сели в самолет, когда пилот получил указание от диспетчера задержать рейс на два часа, — объяснил мой визави. — Ждали какую-то важную птицу из Ташкента. Вот я и решил скоротать время у родственников за пиалой чая. Дом моего среднего брата находится как раз за книжной лавкой. Когда проходил мимо, заметил, что дверь лавки закрыта изнутри. Ну, думаю, значит, Кенжи опять затащил к себе гостя. Я расспросил мальчишек, и они описали вас. И тогда я понял, что вас надо выручать.
— Скажите прямо: он ведь не прокаженный?
— Проказу в наших краях ликвидировали еще до войны, — не без гордости возвестил Амангельды. — Правда, гуляют слухи, что на островах есть лепрозорий, но туда свозят больных из других регионов. А в Казахдарье о проказе уже забыли.
— Что же случилось с Кенжи?
— Это долгая история, — вздохнул Амангельды, и его улыбка стала печальной. — Кенжи — образованный человек, историк. Был учителем в школе. Он хороший, добрый человек, но из бедного рода. Мечтал жениться, создать семью, но не было возможности уплатить калым, устроить пышную свадьбу, как принято в наших краях. Вот тогда-то он и уехал в город, окончил курсы сварщиков, а затем работал на строительстве ирригационных сооружений в низовьях Амударьи. Зарабатывал хорошо, часть денег откладывал. Но однажды случилось несчастье. Кто-то, не заметив таблички, включил рубильник, и ему в лицо ударила электрическая дуга. Руки тоже пострадали. Жизнь ему спасли. Спасли и глаза. А вот спасти лицо было невозможно. После нескольких сложных операций и курса реабилитации он вернулся в Казахдарью. Его старые родственники к тому времени умерли, и он остался один в доме. Семья моего среднего брата по-соседски помогала ему, чем могла. У властей он попросил подобрать ему подходящую работу. Ему предложили место продавца в книжной лавке, которое как раз освободилось.
Мой собеседник выдержал паузу и, собравшись с мыслями, продолжил в своей манере:
— Спустя какое-то время я приметил, что наш Кенжи начал чудить. Он заводил с приезжими людьми странные разговоры. Сначала принялся обхаживать летчиков. Сказал им, что знает, где лежит клад хорезмшаха Мухаммада. Обещал дать много золота, если они поедут в Ташкент или даже в Москву и договорятся с хорошими врачами, чтобы ему за любые деньги сделали новое лицо, с которым было бы не стыдно свататься. Летчики, конечно,
— И что он вам ответил?
— Сказал, что не сумасшедший. Что действительно нашел сокровище Мухаммада. Нашел, когда работал в управлении ирригации. Экскаватор, мол, копал глубокую траншею и ковшом вскрыл тайник, с самого края. Земля тут же осыпалась, и никто не заметил тайника, кроме него. Вечером он пришел с лопатой, подкопал немного и обнаружил золото. Много золота. Целую неделю перепрятывал его по ночам. Затем подал заявление на увольнение. Хотел начать подготовку к свадьбе. Ведь теперь он был богатым человеком. Он также сказал, что не собирался оставлять себе всё золото. Оставил бы, сколько нужно для жизни ему и его будущей семье, а остальное сдал бы государству с условием, что золото будет потрачено на нужды детских учреждений в автономной республике. Но этим планам не суждено было сбыться, поскольку в последний день работы с ним произошло это несчастье. — Амангельды сощурился: — Скажите, мог ли я поверить в подобные чудеса?
— Почему он не доверился вам сразу? Почему обратился к летчикам?
— Он сказал, что на этом золоте лежит проклятье. Ведь едва он успел перепрятать его, как лишился собственного лица. По его мнению, если бы он доверился мне или кому-либо из добрых знакомых, то всех нас постигла бы страшная участь, ибо за этим сокровищем стоят темные силы. Кенжи уверовал, что золото может дасться в руки лишь человеку пришлому, человеку другой веры. Поэтому, добавил Кенжи далее, мне лично он больше ничего не скажет, ради моего же покоя и покоя моих родственников… Но если ему удастся сделать себе новое лицо и жениться, то он впоследствии облагодетельствует весь поселок, поскольку будет уверен, что чары злых сил развеялись. В Нукусе я поговорил со знакомым врачом-психологом, и тот сказал, что это мания, вызванная сильным стрессом после неизлечимой травмы, усугубленная навязчивым желанием вернуть себе утраченную внешность, — улыбка вовсе исчезла с лица Амангельды. Он вздохнул: — Да, в тот период я искренне верил, что Кенжи — тихий сумасшедший. Теперь вижу, что ошибался, — неожиданно заключил мой собеседник.
— Что заставило вас переменить свое мнение?
— Те события, которые произошли в Казахдарье вскоре после вашего визита.
В этот момент у меня возникло ощущение, что сейчас я услышу нечто необычное.
— В один из дней, вскоре после вашего отъезда, Кенжи отправился куда-то на своем мотоцикле. Вернулся много часов спустя в страшном волнении. На нем не было ни плаща, ни шляпы, без которых он никогда не появлялся перед людьми. Бинты, которыми он маскировал свое лицо, наполовину размотались. Мотоцикл он бросил посреди площади, а сам принялся бегать кругами, комкая какой-то лист бумаги и выкрикивая: “Дейгиш! Дейгиш! Я знаю, его накликал джинн!” Его пытались успокоить, но он продолжал кричать, не узнавая никого из односельчан. И тогда все поняли, что этого человека охватило настоящее безумие, и что надо срочно везти его в больницу, в Чимбай…
— Дейгиш? — переспросил я. — Что означает это слово?
— Нужно родиться в наших местах, чтобы понимать, что такое дейгиш, — ответил мой собеседник. — Дейгиш — это процесс разрушения берегов Амударьи. Вы, наверняка, знаете, что река течет в глинистом русле и сама несет много тяжелой глины. Пласты глины вдоль берегов размягчаются, становятся податливыми и, наконец, сами текут, как вода. Многотонные глыбы земли с грохотом рушатся в воду, среди быстрых волн кружатся и старые коряги, и цветущие фруктовые деревья. В мутный поток сползает целый участок берега вместе с дамбами, садами и постройками, и река, всё еще могучая, уносит его прочь, в открытое море. Это и есть дейгиш.