Мистицизм, Андерхилл Эвелин

Мистицизм

на обложку

Андерхилл Эвелин

Шрифт:

Путешествие Странника к Богу завершается, когда достигается знание о Нем — «Озарение» на языке европейских мистиков. Точка, в которой оно достигается, называется Постоялый двор, т. е. место, где странника ждет отдых в пути и где он вкушает Божественные Тайны. Существуют также придорожные «Таверны», где утомленного паломника могут ободрить и подкрепить глотком вина Божественной Любви. [288] Только по окончании странствия к Богу начинается "Странствие в Боге", получившее у христианских мистиков название Пути Единения, — и оно, в силу того что представляет собой сущность Вечной Жизни, не может иметь конца. Возвышение, третий помощник паломника, является экзальтированной, экстатической формой способности сознания к созерцанию, дающей страннику мимолетное видение духовного града, к которому он идет. [289]

288

Мне нет надобности напоминать читателю, что этот символизм, извращенный в полном соответствии

с задачами философии скептицизма, проходит через все рубайи Омара Хайяма.

289

См. Palmer, "Oriental Mysticism", pt. I. caps, I., II., III., and V.

Поэт-суфий Аттар в своей мистической поэме "Беседа Птиц" с большой психологической проницательностью описал стадии этого духовного паломничества как странствие через "Семь Долин". Чибис, которого другие птицы спросили, долог ли путь, ведущий к сокровенному Дворцу Царя, ответил, что существует Семь Долин, которые должен пройти каждый странник, но никто из тех, кто достиг цели, никогда не возвращается, поэтому никто не знает, как долог путь.

(1) Первая долина, говорит чибис, — это Долина Исканий. Она велика и труднопреодолима; здесь странник должен отрешиться от всех земных благ, стать нищим, нагим и одиноким и оставаться таким до тех пор, пока Высший Свет не бросит луч на его одиночество. Фактически, это «Чистилище» Данте, Христианский Путь Очищения; это период самоотречения и очищения, который фигурирует в каждой практике того или иного мистического мировоззрения.

(2) Когда луч Высшего Света касается паломника, он вступает в безграничную Долину Любви: он начинает, так сказать, мистическую жизнь. Это дантовский "Земной Рай", или, в традиционных системах мистицизма, начало Озарения.

(3) Затем он приходит в Долину Знания и Просвещения — это стадия созерцания, — где каждый в общении с Истиной находит надлежащее ему место. Всякий внимательный читатель Данте без труда увидит здесь поразительную параллель с теми планетарными небесами, где каждая душа вкушает от Божественного "не в абсолютном смысле возвышенно", как подразумевал св. Бонавентура, но "возвышенно по отношению к себе самой". Здесь страннику приоткрывается Тайна Бытия. Он видит тайну Природы и Бога во всех вещах. Это высшая точка озарения.

(4) Следующая ступень — Долина Отрешения, полного погружения в Божественную Любовь — Звездные Небеса святых, — где Долг видится как все во всем. Эта ступень ведет к —

(5) Долине Единения, где неприкрытое Божество является единственным предметом созерцания. Это ступень экстаза, или Прекрасного Видения, описанного Данте в заключительных строфах «Рая». Однако пребывание здесь мимолетно и ведет к —

(6) Долине Изумления, где Видение, далеко превосходящее способность паломника воспринимать, как бы отнимается у него и он погружается во мрак и смятение. Это та ступень, которую Дионисий Ареопагит и вслед за ним многие средневековые мистики называли Божественным Мраком и описывали как самое истинное и близкое из всех наших постижений Божества. Это — Облако Неведения, "мрак от чрезмерного света".

И последняя ступень:

(7) Долина Исчезновения Я — высшая ступень единства, когда Я окончательно погружается в Океан Божественной Любви и пребывает в нем, "как рыба в море". [290]

Через все эти метафоры паломничества к цели — долгий путь, преодоление дальней дистанции, многотрудное испытание — проходит идея о том, что странствующее Я, отправляясь в свое путешествие, исполняет судьбу, закон трансцендентной жизни, подчиняясь императивному требованию. Поиски Грааля — это предназначение или призвание Избранных Рыцарей. "Все люди призваны к своему источнику", — говорит Ралмен Мерсвин. И рыбы из его Видения Девяти Порогов вынуждены пробиваться, как бы "против природы", вверх по течению от водоема к водоему, к источнику. [291]

290

Сокращенный перевод сочинения Аттара можно найти в "The Conference of the Birds", R.P.Masani (1924). См. также W.S.Lilly, "Many Mansions", p. 130.

291

"Rulman Merswin", p. 27.

Все мыслители-мистики сходятся в утверждении, что существует взаимное притяжение между Искрой Души, свободным "горчичным зерном" божественного в каждом, и ее Источником. "Мы тоскуем по Абсолюту, — говорит Ройс, — именно постольку, поскольку в нас самих тоскует Абсолют и ищет Себя посредством наших крайне ограниченных временем усилий к обретению покоя, которого нет нигде во времени, зато он несомненно, причем в смысле Абсолюта, есть в Вечности". [292] Ту же истину о мистическом опыте Хилтон облек в замечательные слова: "Он есть желающее в тебе, и Он же есть желанное. Он есть все, и Он делает все, чтобы ты смог увидеть Его". [293]

292

Royce, "The World and the Individual", vol. II. p. 386.

293

"The Scale of Perfection", bk. II. cap. XXIV.

Странствие человеческого духа к своему дому, таким образом, может быть осмыслено как обусловленное толчком божественной жизни внутри нас, которому соответствует тяга божественной любви вне нас. [294] Это возможно только потому, что этому духу уже присуще определенное родство с Божественным, определенная способность к Вечной Жизни; и мистики, открывая ее в себе, являются первопроходцами человечества по единственному пути, ведущему к покою. Следовательно, это притяжение, в котором

мусульманские мистики ясно видели помощника, необходимого страннику, является во всем мистицизме элементом первостепенной важности; и, как следствие, символика обоюдного желания теснейшим образом переплетена с символикой паломничества. Духовный паломник идет, потому что он призван, потому что он желает идти, он должен идти, он вынужден искать отдых и покой. "Бог нуждается в человеке", — говорит Экхарт. Это любовь призывает любовь; и странствие, которое, с одной стороны, является многотрудным паломничеством вверх и за пределы, к горной вершине и десяти Божественным небесам, с другой стороны, есть непреодолимое стремительное движение блуждающей, но в конечном итоге попадающей во власть тяготения кометы к Центральному Светилу. "Сила моего тяготения заключается в любви моей; силою этой любви стремлюсь я туда, куда она влечет меня", — сказал св. Августин. [295] Подобно гравитации, она неизменно принуждает, хорошо это или плохо, каждый дух занять надлежащее ему место. Согласно иному ряду символов, эта любовь бросается открыть дверь перед большой Жизнью, чтобы та вошла и составила с душой "единое целое".

294

Срв. Recejac "Fondements de la Connaissance Mystique", p. 252. "Согласно мистицизму, нравственное побуждение ведет душу к границам Абсолюта и даже дает ей импульс войти [в него], но этого недостаточно. Это движение чистой Свободы не может увенчаться успехом, если нет равносильного движения внутри самого Абсолюта".

295

Августин. Исповедь, кн. XIII, гл. 9. "Все те, кто любит, ощущают это притяжение, больше или меньше, в зависимости от степени их любви" ("De Calculo sive de Perfectione filiorum Dei").

Итак, мы прошли через целую гамму символических образов: через Трансценденцию, Желание и Имманентность. Все они, как видим, подводят к одному выводу, по-разному и всегда косвенно выраженному: о необходимости единства между отделенным духом человека и Реальностью, о преображении человека ради трансцендентной жизни, о его утверждении в том Царстве, которое одновременно есть "рядом и далеко".

"В книге Сокровенных Вещей написано, — говорит Экхарт, — "Я стою перед дверью, и стучу, и жду"… Тебе нет нужды искать Его здесь или там; Он не далее, чем дверь твоего сердца. Он стоит там, и ждет, и ждет, пока ты не будешь готов открыть дверь и впустить Его к себе. Тебе нет нужды звать Его издалека; Ему труднее, чем тебе, ждать, пока ты откроешь. Ты нужен Ему в тысячу раз больше, чем сам нуждаешься в Нем. Тебе открыть, и Ему войти — единое мгновение, и только". [296] "Бог, — говорит он в другом месте, — столь же мало может сделать без нас, как и мы без Него". [297] Наше приобщение к Абсолюту не является односторонним стремлением, но исполнением обоюдного желания. "Ибо наше естественное Желание, — говорит Юлиана Норвичская, — обладать Богом, и Добрая воля Бога — обладать нами; это страстное желание никогда не оставит нас, пока мы не будем обладать Им в полноте радости". [298]

296

Meister Eckhart, Pred. III.

297

Ibid., XIII.

298

"Revelations of Divine Love", cap. VI.

Так, в "Гимне Иисусу", прекрасной поэме или обряде из апокрифических "Деяний Иоанна", которые датируются раннехристианским периодом, Логос или Вечный Христос представлен как отвечающий своим трансцендентным, самоотверженным желанием каждому желанию души. [299]

Душа говорит:

"Я буду спасена".

Христос отвечает:

"И спасителем буду Я".

Аминь.

Диалог продолжается:

"Я буду свободна".

"И освободителем буду Я".

Аминь.

"Я буду поражена".

"И поражать буду Я".

Аминь.

"Я буду рождена".

"И родителем буду Я".

Аминь.

"Я буду вкушать".

"И Я буду вкушаем".

Аминь.

"Я буду слушать".

"И Я буду услышан".

Аминь.

299

Греческий и английский тексты можно найти в Dr. M.R.James, "Apocrypha Anecdota", series 2 (Cambridge, 1897), p. 1–25. Далее можно убедиться, что я принимаю гипотезу Мида о драматическом характере этой поэмы. См. G.R.S.Mead, "Echoes from the Gnosis", 1896.

* * *

"Я — Светильник для тебя, кто созерцает Меня,

Я — Зеркало для тебя, кто постигает Меня,

Я — Дверь для тебя, кто стучится в Меня,

Я — Путь для тебя, странник".

Та же фундаментальная идея обоюдных исканий Души и Абсолюта выражена великим мусульманским мистиком в терминах иного символизма:

"He только влюбленный всегда ищет единения со своей возлюбленной,

Но и его возлюбленная также ищет единения с ним.

Но любовь влюбленного истощает его тело,

Тогда как любовь возлюбленной делает ее прекрасной и сильной.

Когда в этом сердце загорается яркая искра любви,

Будь уверен, что любовь откликается в том сердце.