Мистик Томас Свит
Шрифт:
Иногда задумываюсь о том, а может быть так всё и должно быть, судьба такова, нужно смириться, усмирить и затмить собственное я, приглушить тщеславные амбиции, списать фальшь с затертого до дыр сценария, такого беззвучного и почти бескрасочного, в котором одни сплошные действия. Жить не по своей заблудшей воле. А как же выбор? Думаю те, кто обладают нравственно обогащенным умом, способны выбирать верно, плыть против течения. Существуют непредвиденные ситуации, и что тогда? У меня же всё благополучно, свыкнуться не составит особого труда, однако душа всегда будет рваться на свободу. Ах, если бы человеческие мысли использовать как топливо для двигателя, то мы бы больше не загрязняли окружающую среду, главное чтобы мысли были добродетельными. Вот он вечный двигатель, душа человеческая.
Лошади томились в ожидании без страха и упрека. В отличие от них, нам потребовалось некоторое
Небеспричинное томление духа начало обуревать меня, изморозь пронзала тело, хотя рядом пылал своеобразный камин, к счастью мучения мои вскоре подошли к логическому концу. Бед предсказанных странниками не произошло, даже намека не последовало о неминуемой невзгоде по причине вступления на ведьмовскую землю. Предрассудки развеялись, как только мы благополучно достигли первого пункта, то была типичная дешевая гостиница, с одним постоялым двором, средь гор она напоминала о существовании других людей. Всего несколькими комнатами располагал отель, несколько незанятых этажей, судя по очертаниям и свету из окон, это всё что я мог разглядеть во тьме полуночи. Мышцы затекли, и так хотелось побыть одному, что не описать.
И такая долгожданная возможность появилась, прежде чем были устранены все формальности и тонкости с размещением. Дело обстояло так: одолеваемые холодом, все разом ввалились в угловатое помещение, заняли должные места по старшинству. Естественно, комнат имелось пара, женская и мужская, могу описать только одну, определенную мне в силу моих внешних данных, хотя я бы не отказался от женских удобств и уюта. Заведовала распределением хозяйка гостиницы, ей за сорок, полноватая с ямочками на щеках дама, она стояла за своеобразной стойкой, вот только колокольчика не было, потребовалось некоторое время, чтобы вызволить ее из укрытия, настолько она не привыкла к частым гостям, что удивилась, не на шутку разгорячилась, усмотрев, какая прибыль ей обеспечена. Она незамедлительно выдала жетоны с грузно повисшими на них ключами, сопроводила улыбкой господ и дам до комнат.
Суета улеглась, как только все ориентиры со всей достоверностью были указаны, нас разделили на два миролюбивых лагеря, дамы и господа, разные стороны здания служили нам усыпальницей, белые стены, словно в психлечебнице, холод и куча других неприятных неудобств, предстояло пережить. Агнетта на прощание хотела было обнять меня, но ограничилась лишь кратким – “Спокойной ночи”, и в эти простые слова она попыталась вселить всё свое тепло, давая повод, лишний раз показать мне какой я глупец, отказывавшийся от нежности ее кукольных ручек. Далее уже в комнате, я одновременно попытался размять тело и прилечь, вышло только глухое падение мешка картошки об пол подвала, так жестки, оказались кровати, затем начало властвовать желание попросту уснуть, забыться неспокойным сном, дабы утром все невзгоды показались ерундой и мои псевдо проблемы улеглись, успокоились насколько это возможно. Далее воспоминания расплывчаты, лампа постепенно размывалась, превращаясь в тусклую лампаду, освещающую мою душу частицей потерянного в этих краях тепла, согретый этой мыслью, я предался сну.
Глаза слипались, будто их склеили. Меня разбудил довольно скоро неугомонный ветер, ворвавшийся метелью в незакрытое окно, некто не слишком уважительный забыл прикрыть ставни, после процесса курения. Около входной двери мелькали тени, доносились приглушенные голоса. Отворив полностью очи, я спросил у тайных интриганов.
– Вы куда-то собрались?
Последовало обезоруживающее молчание. Затем прозвучал утробный вздох и знакомый голос ответил.
– Что ж, может оно и к лучшему. –
– Нынче ничего не поделаешь, придется. – сказала вторая.
– Мы решились на некоторую авантюру, не самую конечно безумную в наших седых летах, однако опасную для жизни. Если хочешь, можешь присоединиться к нам. Но я бы не стал вовлекать тебя.
– Отец, о чем вы? – недоумевающим тоном спросил я, узнав батюшку.
– Поход в горы, опасный, но недолгий, проход открыт, к утру можем вернуться. Говорят, оттуда открывается прекрасный вид.
– Почему нет. – согласился я.
– Хорошо, тогда не шуми, не хочу, чтобы дамы начали переживать раньше времени.
Одевшись как можно теплее, толком не продрав заспанные глаза и не умывшись, я последовал за группой энтузиастов джентльменов. Вели они себя не в привычку тихо, будто ассасины, прячась в тенях, стараясь как можно меньше издавать неуместный в такой поздний час шум. Я почувствовал себя мальчишкой, залезшего в соседний сад за сливой, как помню, впоследствии ждало после свершения кражи и вкушения плодов, неожиданное несварение желудка, возмездие, потому в следующий раз хорошенько продумываешь каждый шаг. Мы решились на нечто компрометирующее, но интригующе завораживающее действо. Зачем я ввязался в это неведомое чудачество стариков? Юная кровь заиграла или любопытство, отчаяние и отсутствие жалости к себе, я плохо соображал и не находил ответа. Одно ясно, союз между семьями скреплялся, в кругу дам разговорами, а среди господ совместными вылазками на первозданную природу. Впоследствии я выяснил, что Льюис также удосужился роли скалолаза. Видеть горы издалека это одно, вблизи вовсе иное ощущение, трепет пред величием и покорность пред непокорностью. Но прежде предстояло пробираться чрез полуметровые сугробы, с поклажей наперевес. Подгоняемые метелью, мы двигались медленно, словно заключенные совершающие побег, изнуряемые погоней и страхом, вот-вот и свет прожектора нагонит беглецов. Путники постоянно о чем-то переговаривались, однако я не произнес ни слова. Несколько раз невольно вспомнил Агнетту, если бы она знала, куда я отправился, она бы возжелала отговорить меня от этой затеи, расчувствовавшись, поспешила бы заточить меня в свои цепкие объятья. Может быть, познав цену жизни, я пойму насколько дорога моя невеста, однако сдаваться было не время. Никто не знал о нашем ночном путешествии. К удивлению моему было довольно светло, ступая по чужим следам, я явственно различал предстоящую преграду. Несерьезность происходящего витало в морозном воздухе, если вспомнить тот “бал на колесах”, понимания опасности недоставало, однако я следовал за процессией, вопреки суждениям и опасениям, как мальчик, взбирающийся на ветхое древо, и даже резко обломавшаяся ветвь из-под руки его не испугает. Видимо, именно таким образом и отыскиваются всевозможные сокровища.
И вот мы достигли гор, фонарь гостиницы тускло мерцал в ночи, лунный свет, отражаясь о белизну снега фосфоресцировал голубоватым отблеском. Впереди возникло из-под земли черное препятствие, которое нам необходимо было покорить, забравшись на самую вершину. Мы были смельчаками, нет, скорее искателями приключений и зрелищ, словно в цирке, только мы не были зрителями, и нам предстояло изрядно потрудиться. И это единственное впечатление, оставшееся от всей той поездки у стариков, но не у меня. И вот, снаряжение готово и роздано. Друг за другом без лишних вопросов и препирательств, мы стали подниматься по податливому, но извилистому склону горы. Мне впервой пришлось столько применить физической силы, казалось, что снаряжение было чрезвычайно лишним и увесистым, стесняло движения и всячески мешало. Я преодолевал заданный путь, с надеждой встретить рассвет.
Мелькали судорожные мысли – для чего я ввязался в эту авантюру, но порыв солидарных со мною товарищей подогревал мой энтузиазм. Я представлял, как должно быть радостно, видеть наступление утра над землями покрытыми снегами, как исчезают долгие сумерки, мир пробуждается и мы тому свидетели. Однако мысли о теплой постели и махровом пледе также имели место в моем воображении. Один шаг и тебя уже несет неизвестно куда, в далекие дали рокового будущего.
Я не смотрел вниз дабы не питать судорожный страх, заставляющий конечности трястись, сославшись на потерю сна, отгонял проявления боязни. Иногда мне мерещились пещеры и овраги, будто мы вступили во владения подгорного короля. В общей сложности я слабо соображал и двигался по инерции, повторяя движения за остальными. Воздух наполнялся напряжением, начинала кружиться голова. Я потерял счет времени, подъем оказался сложным, я стал понемногу уставать, спутники начали удаляться, и чем дальше они уходили, тем слабее становился я.