Мистик Томас Свит
Шрифт:
Если бы мы встали со стороны кареты и без умысла созерцали входную дверь замка, то нашим очам предстал бы интереснейший эпизод, а вернее сказать сцена, конечно же, будоражащую ум своим замыслом и не вызывающую слезы своей сентиментальностью, о нет, всё было исключительно проще. Мы бы увидели, как дверь с шумом распахнулась и выбегающий кучер, растерянный, крестящийся, при этом из уст которого невольно вылетают бранные слова, который в собственной суматохе вскакивает на козлы, и будто уже готов ударом хлыста встрепенуть лошадей, дабы поскорей покинуть столь ужасающее место. Неведомо, что послужило причиной кучерского страха, то ли он увидел ускользающее привидение, или алкогольные пары еще давали о себе знать, неизвестно, в общем, и не столь важно. Он вскидывает поводья, но тут слышит шуршание в карете, несколько ударов о стенку, которые чуть было, не повалили его на землю. Спрыгивает и дрожащей рукой, смотря в окошко, отворяет дверку, и видит, как его хозяин лежит, поджав ноги, мирно спит, забыв обо всех приличиях, и о своем положение.
– Сэр, проснитесь. – прошептал
– Разве уже утро? – проговорил Геральд, подняв голову. – Значит больше не должно бояться за сохранность своей души. И даже не спрашивайте, это была ужаснейшая ночь в моей не столь длинной жизни, но боюсь, она за те часы, проводимые в том замке, стала значительно короче, и я даже не удивлюсь седым волосам на своей голове.
– Я искал вас повсюду, но не надеялся уже найти.
– Страх способен поглотить, увести человека с правильного пути, может стать причиной для отречения, мести, лжи и свершенного злодейства. Но как видите, меня он увел не так далеко, как должно быть надеялся. Не пойму одного, мне приснился кошмар или…, неважно, одно ясно с научной точностью, таким способом можно заработать простуду. Мы немедленно отправляемся в город!
– Как сложно. Я и сам не желаю здесь больше оставаться. – пробубнил кучер, принимаясь выполнять свои обычные обязанности.
Карета тронулась с места, вскоре покинула владение, на которых навсегда останется отпечаток сверхъестественного впечатления, неслась по проторенной дороге, взмывая пыль, разрезая свежий здешний воздух. Лошади без должного ухода на удивление двигались резво, должно быть они и сами ощущали необъяснимое вокруг себя, видимо представляли, что они запряжены в колесницу, от быстроты которой зависит жизнь хозяев. Геральд тем временем окончательно пришел в себя, сел и по привычке стал изредка поглядывать в окошко, на всё тот же однообразный лесной массив, что был виден ему. Достав из кармана брюк округлые часы на бесцветной цепочке, он подивился столь раннему пробуждению, и тут же пожалел о том “пустяке”, плащ, с которым он не расставался весь прошедший год, спасавший его от палящего солнца, морозных ветров и леденящих метелей, оказался бесцеремонно забыт, но иначе не могло и быть. Встречный ветер проникал в экипаж, словно загнанный в клетку зверь не щадил никого, а вернее джентльмена, чьи руки покраснели, по коже выступили мурашки, да и чувство голода, стало обостряться, в общем поездка оказалась неувлекательной, не столь интересной, чтобы заострять на ней внимание. Как только они миновали графство, солнце уже достаточно поднялось, чтобы согреть всё живое, кому суждено ползать по поверхности. Начали вырастать, словно из-под земли домики и спасительные таверны, со съестными припасами и доброжелательными хозяевами, чья отзывчивость зависит от количества звонких монет в их липких руках. Леса становились реже, и светлей, согнутые люди уже работали в огородах, на полях стояли пугала, они словно качали своими соломенными руками вслед ускользающей за поворот очередной карете. Они так быстро неслись, будто часы должны пробить полночь, превратившись в тыкву, скоро былые надежды и планы рухнут. Но как бы ни так; оставалось несколько миль до города, когда Геральд приказал остановиться.
– Навестим адвоката после. После того как посетим здешнюю церковь, у меня возник более важный вопрос, ответ на который я получу только там. – сказал кратко джентльмен и экипаж снова пришел в движение.
Кучеру ничего не оставалось, как озираться по сторонам, выискивая заветное здание. Город не велик по размеру, достопримечательностей, населению, это некий перевалочный пункт между графствами. Одинокие улочки, тоскливые серые здания, с еле осязаемым зачатком ренессанса, рыночная площадь и храм, словно жемчужина в этой поросшей водорослями и тиной раковине. Шпили домов, выстроенные в ряд, преграждали путь порывам ветра, громоотводы содрогались, а занавешенные гардинами окна мирно спали ослепленные утренним сиянием. Безмятежно жил сей обитаемый остров, окруженный темно-зелеными океанами, на дне которого обитают неведомые человеку существа. Бесследно и безлюдно храня жалкое существование, уповая на вечность, и прислушиваясь к шуму издаваемой коляской. Лишь изредка возле порогов лежали свернувшиеся на полу дремлющие кошки, в основном черного окраса, они как любой другой зверек, грелись под лучами светила и мастерски выражали на своих мордочках кошачью мудрость с легким оттенком хитрости. Но не было ни одного белого создания, что может считаться знаком близкой кончины несчастного зрителя, если верить древней примете. Вот и показался первый человек, встретившийся им на пути, трубочист, невольно вымазанный в саже, чернеет на фоне безоблачного неба, он таким образом на крыше одного из домов с помощью профессиональных приспособлений работает не покладая рук. Он оказался не единственным горожанином давно проснувшимся, по выложенному камнем тротуару шла молодая леди, в одежде гувернантки и с плетеной корзиной в правой руке. Управляющий каретой незамедлительно справился о месторасположении церкви, на что получил удовлетворительный ответ, указав кистью руки на окраину города, она поклонилась, и как небывало, не сбавляя шаг, скрылась из виду. Церковь действительно располагалась на околице, но при этом была существенно незаменимой частью города. Путешествие утомило Геральда, он, облокотившись о дверцу, лишь изредка посматривал на результат векового зодчества, чей изменчивый характерный строй по-прежнему дает о себе знать во все времена.
Мысли его блуждали сквозь сомнения и предрассудки, его разум воспален, душа, будто не на месте.
Внезапный толчок пробудил джентльмена от раздумий. Экипаж остановился у ворот церкви, послышался обыденный выдох кучера и ропот усталых лошадей. Геральд уверенной поступью направился в храм, его желанием было свидеться со священником, но вскоре его ждало разочарование в собственном замысле, справившись о нем у одной из прихожанок, ему поведали о том, что отец Вильям сейчас провожает бренное тело ныне покойного в последний путь, успокаивая и помогая молитвой вездесущей душе. Это ритуальное действо происходило на кладбище прямо за сводами церкви, то была печальная и в то же время с надеждой на светлую загробную жизнь сцена, которую Геральд вовсе не хотел лицезреть, особенно после ночных скитаний по замку в поисках укромного убежища. Он только встал в тени старого дуба, росшего поблизости с крестами, дерево с морщинисто-коричневой корой и высокими ветвями колено преклонного призрака, а вернее согнутого под бременем ветхости. Словно неприкаянный дух, согласившийся на столь неблагодарную и тяжелую работу, как созерцание покоя мертвых. Ту ни с чем несравнимую тишину, нарушали лишь голос священнослужителя и редкие всхлипывания дамы в черном платье, также и в вуали поверх лица, лишь белый платок нарушал гармонию ее траура, с помощью которого она вытирала вновь и вновь появляющиеся слезы. Помимо удрученно неизгладимой скорбью леди, в похоронах участвовали еще несколько человек, но они вели себя более сдержанно, и от того были менее интересны созерцателю. Прошло несколько десятков минут, прежде чем всё закончилось. Геральд уже от нетерпения начинал считать желуди, что лежали на земле, но увидев как, родственники покойного посыпают землей гроб и произносят слова прощания, он тут же осекся, уж слишком неподходящий был момент.
После всех прощаний, процессия двинулась прочь от кладбища. Тем временем Геральд наблюдал за одной особой, той дамой не по-христиански скорбящей, ведь смерть это только начало пути. Неведомое притягивало его любопытные глаза. Следом шагал отец Вильям, он не слишком стар и давно не юн, со светлой седеющей бородой, с природной залысиной, взглядом филантропа, в скромной рясе священнослужителя и крестом на груди. Джентльмен не теряя ни секунды, вышел из тени дуба и предстал перед священником. Незамедлительно вопросил.
– Доброе утро. Вы, я предполагаю, отец Вильям?
– Да, чем я могу быть полезен. – ответил немного удивленный священник.
– Видите ли, меня постигла проблема, которую сможете решить только вы. Я не грамотен в подобных вещах, потому смею дерзостно обратиться к вам за помощью. – говорил Геральд. – И позвольте представиться – Геральд Краусвеа.
– Вам необходимо исповедаться? – пророчествуя, осведомился священник.
– Нет, лишь совет.
– Тогда пройдем в более уединенное место.
Джентльмен поразила та отзывчивость и наблюдательность священника, он словно читал его мысли. Они направились немного поодаль от церкви и, выйдя за предел кладбища, вышли к остову беседки, от коей остались скамья и несколько стенок, окруженная охраняемая двумя дубами близнецами. Отец Вильям пригласил присесть Геральда, а затем поднял испытывающие глаза на него; граф начал рассказывать.
– Смею предупредить вас, что могут показаться странными мои слова и, в общем, всё мое короткое, но от того важное повествование. Это произошло вчерашней ночью. Окутанный сетями бессонницы, я безропотно взирал в темноту, и тут в ней виденье словно в кошмаре передо мной предстало. Дева в призрачном ореоле. О, не описать. Затем лишь страх, молитвы и побег. Не обладая даром рассказчика я не могу в полной мере истолковать происшедшее, хотя история типична и Вальтер Скотт, определенно уличил бы меня в посредственном построении сюжета, но всё было именно так. Что теперь? Не знаю, смогу ли я вернуться в замок, тем более провести там еще одну неспокойную ночь, даже думать об этом страшно. И поэтому жду от вас отец Вильям, объяснений.
– Я знаю не понаслышке ваш знатный род сэр Краусвеа, как только увидел вас, сразу заметил схожие черты, словно соединились все те портреты в едином лике, что юношей мне однажды посчастливилось видеть в свежих красках. Но сейчас не об этом. Во всем есть промысел Божий, пути сплетаются, расходятся, мне нужно было более ревностно заботиться о замке, и смею сказать, что я не мог и помыслить о том, что кто-нибудь приобретет сей оплот скорби, говоря без преувеличения, ведь тот неумолимый дух по-прежнему витает средь стен и комнат. Но, так как вы, последний человек носящий знамя мертвого рода. Я предположу, что вы не получили его по наследству, бюрократия вступает в силу в подобных ситуациях. – Отец Вильям говорил ровно, словно читал проповедь. – Боюсь, мне придется разочаровать вас, сэр, вы видели не привидение, не злого духа, а живого человека. Скажу больше, там живет живая чистейшей души затворница по собственной воле, молитвы которой помогают нам. Господь оберегает ее, великой верой одарена Даниэла, таково ее имя и вам, сэр, не нужно страшиться ее.
– И давно она заточена в замке?
– Десять лет минуло с тех пор. Обычно она проводит всё время в своеобразной келье, что на нижнем этаже, в комнате слуги, а тогда приходила в свою комнату, должно быть поразмыслить и вспомнить навсегда ушедшее прошлое.
– Значит, она как-то связана со мной, она может быть моей родственницей?
– Так оно и есть. Далекое родство вас связывает, и поэтому вы должны с уважением и добротой относиться к Даниэле, помогать в ее нелегком поприще. Она станет для вас обузой, но со смирением, терпимостью, вы соизволили жить с нею под одной крышей, не побоюсь этого слова, праведницей.