Мистик Томас Свит
Шрифт:
– Вижу вы заняты, поэтому буду краток. – джентльмен попытался сыграть уверенность и у него это от части вышло, по крайней мере так ему показалось. – Смею пригласить вас на бал, вечер, презентацию, не имеет значения, посвящается, как эгоистично не звучит – мне. Но думаю, определенно, что центр всей этой затеи станет никем, после нескольких бокалов вина, или из-за моей врожденной скрытности, в общем, также не имеет значения. Но к вам миссис Прэй это утверждение не относится, я буду с благоговением ожидать вашего скорого приезда в замок Краусвеа. Позвольте услышать ответ на приглашение.
Последовала очередная пауза, если бы действо происходило
Элизабет под действием упрямых чар гостя, прямо не могла больше испытывать его терпение, она не черства сердцем, таить нечего, человек схожий ей по возрасту вызвал в ней взаимный интерес. Прежде она решила поиграть с жертвой, прежде чем вонзить в нее свои острые зубки, что звучит устрашающе, зато сравнительно четко изображает, то, что леди Прэй возжелала сотворить.
Она слегка игривым взглядом Джоконды, но без загадочной, насмешливой улыбки, повернулась к Геральду, который сидел в кресле и без стеснения разглядывал особу так испытывающую его. В руках ее в открытом виде нежилась книга и тогда отрешенно она произнесла.
– Не люблю банальных речей.
Геральду потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, прежде чем он ответил. Ему сразу понравился ее голос, другого он и не ожидал.
– Я, или книга? Кто из нас кажется вам до боли обыденным?
– Вы в роли автора этой книги.
– Подобную реплику в мою сторону я слышу так часто, она стала настолько банальна, что не воспринимается как вид воздействия. Вы ошиблись и произнесли ныне, ненавистную самой душе моей речь.
– Неужели я обидела вас?
– Это исключено.
Элизабет отложила книгу, присела напротив гостя на столь же удобное кресло. Они исследователи и артефакты одновременно. Чуть было, не спросив еще раз о бале, Геральд осекся и не стал ожидать ответ больше похожий на пытку.
– О чем вы хотели поговорить? Не мне спрашивать, но и не мне отвечать. – проговорила леди.
– Что вас интересует в этот момент. – граф смело вел себя, сказал то ли собеседнику, то ли себе, но его ожидало разочарование.
– Трубадуры прославляют в своих песнях, как говорят последние романтики, то, что было до них и то, что после, живет вечно и не знает смерти, может быть искренней и лишь игрой, радостью улыбки, болезнью слез, может стать она спасителем, зовется – любовью. Поговорим о ней. Любовь.
– Пусть так.
– Думаете это женский каприз. Ошибаетесь.
– Мне не привыкать, ведь я всегда ошибаюсь. Но речь не о том. Расскажите ваши мысли. – этими словами Геральд попытался оживить диалог.
В тот миг Элизабет в первый раз действительно смутилась. Немного поразмыслила, как бы ни сказать лишнего, ведь можно так легко преждевременно раскрыть карты, проиграть, сказав одно неверное слово.
– Думаю, не стоит говорить
– О нет, признаюсь в начале готов я был услышать обычные, хуже того научные доводы, но…продолжайте.
– Я? Теперь ваша очередь, граф.
– К сожалению, у меня опыт в этой теме как у младенца. То есть я слышу, понимаю, но ответить не в силах.
– Тогда придется вам согласиться со мной, или нет, будучи слепым, быть ведомым слепой интуицией.
– Пытаетесь вывести меня на эмоции, таким изощренным способом, умно, должно быть действенно. Я если вам известно пленник порывов, я устремляюсь в некую неведомую мне доселе даль, как бы ни был велик страх, препятствия не были бы высоки, меня никто не остановит.
Леди Прэй смягчилась. И в этом нет ничего удивительного, все ее попытки разгорячить гостя оказались четны, хотя и Геральд практически вспылил, произнося последние слова, к счастью еле заметный отблеск практически быстро потускнел. Она не признала себя побежденной, немного задетой, и только.
– Сейчас я ощутила лишь легкий ветерок. – сказала Элизабет.
– Но всё же. – откликнулся Геральд.
– Мы совсем позабыли о нашей теме. – зная какой перед ней мужчина, Элизабет не случайно выбрала тему настолько высокую и философскую, настолько сентиментальную и кому-то может даже показаться достойную глубоко усмотрения, или поверхностного, зависит от веры и характера. – Недавно я заимела некую мысль, немного лексического плана и дедуктивного, какие бы прилагательные не стояли впереди любви, главное слово всегда одно, а значит и смысл, значение, можно немного поменять, смысл же тем временем неизменен. Безответная, взаимная, разделенная, платоническая, ревностная, любовь одна, на протяжении всей жизни человека. Теперь мы подходим к главному вопросу. Почему любовь одна? (имеется ввиду между мужчиной и женщиной, супругами, любящими), а не повторна, после угасания (что также довольно спорный аргумент). Всё очень просто, мое мнение, любовь одна, и если это не так, то разницы когда встречаешься с разными женщинами и называешь это первой, второй любовью, и когда также встречаются, но не называют, одинаково цинично.
– Думаю, вы не все сказали, что хотели. Ну, раз так; то боюсь, я сам не раз был тем грешен. Мною двигал азарт к девушкам, может быть, я никогда не поеду в Египет и не увижу Сфинкса, чей нос французы изрядно укоротили, но вот я возле существ, сошедших со страниц Эллиады, неужели я мог оставаться в стороне, глаза не утоляют жажду познания, художника, да, но точно не меня. К глубочайшему сожалению меня ждало разочарование, я не нашел ответы, не набрался мудрости, но и не стал еще более глуп, чем был, лишь безбоязненно погладил по грифе сытого льва, не более. – подумал, затем добавил. – Согласен. Таков мой ответ.
– Вы так сказали, будто дали ответ на предложение руки и сердца.
– Будьте уверены, услышите из моих уст только подобный выпад. Или молчание, сравни отказу.
– Так замолчите и уходите. – сказала Элизабет указывая на дверь.
– Вы растревожились, потому что я завел разговор о женщинах, с коими мне довелось разгуливать по аллеям парка.
– Исключено. Как вы вообще посмели подумать такое.
Пререкания не утихали, милые бранятся, только тешатся.
– Позвольте спросить.