Мистик Томас Свит
Шрифт:
Я соглашусь. Потому что люблю. И если не суждено, то пусть будет так.
Глава десятая
“Для меня навсегда останется загадкой, как вообще люди могут контактировать между собой, особенно мужчина и женщина”.
В зените стояло солнце, оно с меньшим энтузиазмом согревало мир в пределах досягаемости своих верных подручных лучей. Участились грибные дожди, внезапные, но освежающие. Так приятно прогуливаться вдоль аллей, под почти безоблачным небом, слушать пение оставшихся певчих птиц, соприкасаться с тенью первозданной природы. Смотреть на причудливые силуэты древ и кустарников, наблюдать за миром насекомых и знать, что ветер сдувает маленьких кровопийц. Провожать время, вспоминая забытое и размышляя, под натиском разнообразных образов. День накладывается на другой, третий, четвертый, первый же самый драгоценный и любимый, тускнеет, и кто же тот реставратор воспоминаний, куда еще занесет безудержную фантазию, куда повернет жизнь. Жизнь подобна гусенице, местами ползет медленно, потребительски, но не в этом сравнение, а в конце, когда она трудится, превращая себя в кокон, чтобы потом пробудиться, преобразиться в бабочку, летающую, прекрасную, и от той работы зависит превращение, гусеница может не успеть, и ее ждет недостроенный гроб.
Бабочка сев на рукав Геральда, расправила крылья, показала свою красу, она не улетала. Он смотрел на нее, забыв о печали, давно так не заострял внимание на чем-либо. Мысли болью не блуждали в его душе, не бились о непреступные стены доводов и выводов. Он спокоен или опустошен. Чувственные люди часто ощущают то, чего нет, пока, подобно взрыву, оставляющему после себя голые деревья и выжженную землю, избирают задумчивый декаданс или свободный ренессанс. К счастью душа человека не камень, скорее чаша, что налито в ней, зависит от нас, золотая со скверной или деревянный сосуд с небесной манной, решать нам.
Бабочка улетела, оставив после себя лишь память и немного невидимой пыльцы на одежде. Геральд поднял глаза и увидел Элизабет, она пришла поговорить; он лишь улыбнулся ей в ответ.
Глава одиннадцатая
“Современное общество делится на “мы” и “другие” ”.
“Настало время слабых, так как сильные погрязшие в благах силы и уверенности, придаются смысловой лености”.
“Искусством является умение говорить – никогда”.
– Вы видели когда-нибудь сэра Гарисона? – сказала миссис Краусвеа.
– Никогда. Только слышала о нем. – с досадой ответила дама.
– Много потеряли, дорогая, это исключительный человек, не смотря на то, что так молод. Чуть старше Даниэлы, лет на десять, пятнадцать, но разве это возраст для мужчины.
– Всего лишь?
– Может вам посчастливится на одном из светских раутов воочию видеть его, слышать, может и познакомиться с ним, но вы вряд ли будете ему интересны.
– К сожалению вы правы. – с досадой декламировала пожилая дама.
В гостиной зажгли свечи, поднесли фужеры и блюда, сидя в полумраке, беседовали две женщины, хозяйка и гостья, они любят поговорить, даже начинаешь верить в стирании одной кости женской челюсти, так археологи иногда определяют пол ветхих найденных останков. Поодаль за книгой находилась Даниэла, девушка с сосредоточенным взглядом утопала в бумаге, слегка шевеля губами, как бы проговаривая занимательное местечко в тексте. Ее мысли непроницаемы. Она ненадолго отошла, забыв оставить послание о скором возвращении.
– Вот недавно возникло желание пригласить достопочтенное семейство в наш, как говорят устаревший замок.
– Прекрасная идея.
– Исключительно заманчивое предложение. Наша дочь, хотя и не славится в высших кругах, зато новое лицо их непременно заинтересует, в особенности сэра Гарисона, уставшего от нападок ветреных девиц в коричневых платьях. Даниэла слишком заботится о своем уме, забывая о природной наследственной красоте, со временем боюсь, это будет все явственней видно. Напряжение головы является подспорьем морщин. Надеюсь джентльмен не из пугливых, а истинный ценитель женственности.
– Не слишком ли рано?
– Чем быстрее, тем лучше, пока она вовсе не погрязла в книгах. Супружеская жизнь озаботит ее, тем более материнство. Спасительная суета.
– И будем надеяться, ее не постигнет судьба той писательницы, Остен, кажется.
Здесь они дружно посмотрели в сторону Даниэлы, должно быть мысленно крестясь.
Девушка по изволению Создателя не склонна была к пустым разговорам, отчего мало кто мог припомнить ее речь, за редкость. В такие ситуации часто недооценивают человека, сомневаются в уме, доброжелательности, не стараясь проникнуть в суть личности, требует сей процесс усилий, а, как правило, лишние движения тела, души, затрачивают много времени и воли. К тому же рядом леность. Куда легче контактировать с общительным человеком. Думаю, не стоит упоминать о чем-нибудь подобном. Однако сопоставление вещь хорошая, влечет за собой различные формы выводов, обдуманных или скоропостижных, так или иначе смысл в том есть, позволяет искать и видеть то, что мы привыкли не замечать, или абстрагироваться от того.
Первая же встреча произошла примерно через месяц после выше столь кратко описанного диалога. Расположившись неподалеку от замка, в крайней близи с лесом, Даниэлой был устроен пикник на одну персону, она считала это хорошим занятием, так как на лоне природы, возможно с легкостью наблюдать, читать, слушать, сочинять без каких-либо помех извне. Несколько часов уединения.
Нарушившегося так же внезапно, как мысль о поджоге Рима. И этот пожар оказался жарче и обширнее, то был огонь, из-за которого горит сердце. Безжалостный, попирающий все ведомые и неведомые уголки души, сравни стихии и нежности первых чувств. В тот момент ее с легкостью можно было поставить на самую видную полку, с надписью “сентиментальная проза”, написанная не ради чего, не вопреки, а из-за. Джентльмен будто появился из неоткуда, в руке его покоилась шляпка с полями.
– Ваша матушка сказала, что я смогу найти вас здесь. Она попросила меня вручить вам эту шляпку от солнца.
– Спасибо, вы так добры.
– Что вы, я нахожусь в вашем чудесном замке на правах гостя, и просто обязан помогать по мере возможностей, и по мере поступления предложений. Красивое место, подтвердит любой художник, только немного мрачновато в сумеречное время суток.
– Так вы художник?
– Я, нет, забыл представиться, я Вильям, а вы, разумеется, Даниэла, ошибки быть не может.
– Вы правы. – чуть покраснев сказала Даниэла. – Несколько дней или неделю погостите?
– Хотелось бы дюжину, но гораздо меньше. Дела имеют дурную привычку накапливаться, и чем основательнее их не решаешь, тем настойчивее они лезут в личную жизнь. У наших отцов впрочем, их по горло, вряд ли в скором времени увидимся в общем семейном кругу. Я же успел многое отложить и могу с чистой совестью и с пустым кошельком отдохнуть в ваших владениях, которые, как я мельком мог заметить, обширны. Еще не заскучали от моей болтовни? Нет? Тогда позвольте присесть возле вас на уютный плед.