Митерикон. Собрание наставлений аввы Исаии всечестной инокине Феодоре
Шрифт:
206. Блажен, добрая сестра моя, отвергший всякую надежду мирскую и все упование свое возвергший на Господа. Как проклят человек, имеющий надежду на человека, так благословен тот, кто уповает на Бога. Бог не только не приемлет такого человека, который хочет любить мир и Бога, но даже ненавидит его, как врага, и отвергает, как дьявола. Не мое слово это, но святого апостола Иоанна, который говорит: Кто из людей хочет быть другом миру, враг Божий бывает [137] . И что пользы, добрая сестра, иметь Бога врагом? Какая выгода, какая прибыль? Не приемлет таковых Сладчайший наш Иисус Христос. Иногда надеяться на деньги и человека, а иногда опять на Бога – это не приносит никакой пользы человеку. Бог любит и хочет, чтоб совершенно возвергли на Бога всякий совет и всякое желание. А неразумные люди и миролюбивые монахи, не зная милости Божией, блажат часто о том, что ничего не стоит: богатстве, здоровье, временной славе и красоте лиц, которая, как трава, увядает.
137
Кто из людей хочет быть другом миру,
207. Спрошу тебя, сестра моя, что тебе кажется лучше – избрать ли привременную жизнь и через нее вечную смерть или ревностное о добродетели злострадание в подвижничестве и безмолвии, чтоб тем стяжать вечную и блаженную жизнь? Конечно последнее. Усердствуй же. Невозможно нам сделаться вместилищами Божией благодати, если наперед не очистим душ своих от страстей злобы и похоти, в которые они были погружены прежде.
208. Для всех есть Дух Святой, но в тех, которые чисты от страстей, целомудрствуют и живут в безмолвии и молчании, Он являет особую силу.
209. Невозможно при разделении ума на разные заботы совершить как должно молитву и держать безмолвно, хотя бы и старался кто о том, по слову Самого Господа: Никтоже может двема господинома работати и: Не можете Богу работати и мамоне (Мф. 6, 24).
210. Если не устранимся от плотского родства и общения житейского, так, чтобы быть как бы перешедшими в другой мир, то невозможно нам, добрая госпожа, достигнуть цели своей, то есть святой любви к Богу и блаженного безмолвия. Человек, вступивший в ангельский чин и омрачающийся страстями, подобен коже пардановой [138] , которая ни бела вся, ни черна, но испещрена разными пятнами, и нельзя ее причислить ни к белым, ни к черным. Таков и безмолвствовать желающий, если он занимает ум свой мирскими вещами. Некто из святых сказал одному, который, выйдя из мира и вступив в монастырь, не оставлял мирских мудрований: «И монаха мы не сделали, и синклита [139] потеряли».
138
Кож (е) парданов (ой) – шкура барса или леопарда.
139
Синклит (а) – синклит (слово греческого происхождения – , что буквально означает «созванный»), то есть высший совет византийской столичной знати, главным образом служилой. Его членов именовали синклитами или синклитиками.
211. Не одно какое-либо дело приводит к совершенству ревнителя, но он должен тщательно стремиться ко всякой добродетели. Как входящие в баню обнажаются от всякого совершенно одеяния, так и монахам, приступающим к Богу, должно пребывать в безмолвной жизни обнаженными от всего житейского. Поверь словам моим, сестра моя. Чей ум веется туда и сюда и непостоянен, подобно блудницам, которые, не довольствуясь любовью одного мужа, хотят всех уловить живыми в сети свои, тот не может стяжать ни одной добродетели, если он не свяжет непостоянного ума своего страхом Божиим, добрым безмолвием и молчанием.
212. Безмолвие и молчание есть драгоценное стяжание для того, кто имеет его, и приятнейшее и сладчайшее зрелище для тех, которые видят и слышат.
213. Срамное же и из злых злейшее дело для монаха, если он тогда, как разбирает и отстраняет вредную пищу, никакого попечения не имеет о чтении писаний, которые питают души наши, и даже презирает то. Должно привыкать все творить с тщанием, как освященное Господом, и со всяким благоговением проходить безмолвие.
214. Восставляющий падшего всячески должен быть выше того, кто пал, а падший равно и сам имеет нужду в другом, который бы восстановил его. Вверяющие же руководство свое слепым учителям сами себя лишают сладости духовного света, ибо на них исполнится Господне слово: Если слепец ведет слепца, то они оба падут в яму [140] (ср.: Мф. 15, 14). Но когда ученики хорошо наставляемы бывают учителем, а сами не оставляют своих привычек, хотят работать более похотям плоти, нежели Господу, и не восприемлют жизни по Евангелию, то никакого нет за них нарекания учителю. Ибо в народе упорном и противоречивом мы научились слышать: Спасая спасай свою душу и чужим грехам не приобщайся, – как говорит величайший в отцах Василий [141] .
140
Если слепец ведет слепца, то они оба падут в яму – ср.: А если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму (Мф. 15, 14).
141
Спасая спасай свою душу, и чужим грехам не приобщайся — из письма «К Амфилохию, о правилах, третье каноническое послание» Василия Великого, письмо 209 (217): «Все же сие предписываем, чтобы испытываемы были плоды покаяния. Ибо, конечно, не по времени судим о подобных вещах, но обращаем внимание на образ покаяния. Если же с трудом отвлекаются от собственных нравов и лучше хотят служить плотским удовольствиям, нежели Господу, и не принимают жизни по Евангелию, то у нас нет с ними ничего общего. Ибо знаем, что о народе непокорном и пререкающем сказано: спасая спасай твою душу (Быт. 19, 17). Почему не потерпим того, чтобы погибнуть вместе с таковыми, но, убоявшись тяжкого Суда и имея пред очами страшный день воздаяния Господня, не пожелаем погибнуть вместе с чужими грехами. Ибо если не вразумили нас угрозы Господни и такие удары не привели нас в сознание, что за беззаконие наше оставил нас Господь и предал в руки варваров, и народ отведен в плен врагами и предан рассеянию за то, что на такие дела отважились носящие на себе имя Христово; если не познали и не уразумели, что за сие посетил нас гнев Божий, то что у нас общего с ними? Напротив того, день и ночь, и всенародно и наедине обязаны мы свидетельствовать им о сем, не допустим же, чтобы увлекли и нас лукавства их, всего более молясь о том, чтоб и их приобрести и извлечь из сетей лукавого. Если же сего не будем в состоянии сделать, то постараемся, по крайней мере, души свои спасти от вечного осуждения» (Письма, писанные святым Василием прежде епископства его. 357–370 гг. См. Правило 84).
215. Как разбойники заседают в скрытных местах, так дьявол утаевается [142] под тенью житейских сластей, способных по себе скрывать его козни, и тайно раскидывает нам сети пагубы. Таким образом, то хотя, то не хотя, мы подаемся к врагу в страшное его тиранство и получаем смерть, влекомые скверными похотями и сластями житейскими.
216. Не услащаемый и не тревожимый похотью блудной избегнет всякого греха. Кто же избегает большей части страстей: славы, богатства, благородства и прочего, встречаемого в жизни, а одержим одной страстью, то есть страстью блуда, тот не есть воздержник [143] , а слуга дьявола, как и здоровым не называют того, кто одной только одержим телесной болезнью.
142
Утаевается — скрывается, утаивается.
143
Воздержных — то же, что и великопостник, то есть человек, проводящий жизнь в строгом воздержании.
217. Не сказать только: согрешил, а потом оставаться в грехе – значит каяться, но, по Писанию, нужно осознать грех свой и возненавидеть его. Ибо не по количеству времени, а по расположению души ценится покаяние. Но мы, люди, грех совершаем охотно и скоро, а покаяние воспринимаем медленно и леностно, хотя бывают и истинно кающиеся; также желаем Царства Небесного, а о добродетелях, через которые можно получить его, никакого не имеем попечения. Но, не подъемля никакого труда о безмолвии, молчании и делах добродетельных, в суете ума своего желаем удостоиться равной части с теми, которые до самой смерти противостояли греху. Возжгем же, хотя отныне, возжгем, добрая сестра, попечение о душах наших, поскорбим о суетности протекшей жизни, поподвизаемся ради будущих благ, убезмолвимся, пока немного еще имеем времени, возмолчим, госпожа моя и сестра, в немногие дни наши – да там возвеселимся вечно; не пребудем в лености и нерадении о благих добродетелях.
218. Скорби обличают и испытывают душу, как огонь золото. И подлинно, для хорошо приготовленных скорби есть как бы атлетическое воспитание и упражнение, возводящие подвижника к славе Божией, через противостояние им твердым терпением, ибо скорбь терпение соделывает; терпение же – искусство. Тот же, кто отвергает скорбь, сам себя лишает искусства, ибо как никто не венчается без брани и подвига, так и искусным никто не может оказаться без скорбей и трудов. Труды же ради добродетелей, добрая сестра моя, есть пост, бдение, безмолвие, молчание, молитва, великодушие, терпение, сидение в келии своей и удаление от бесед с людьми.
219. Кормчий не всегда может иметь тишину, когда хочет; ты же, если захочешь сделать несмущенным путь безмолвия, легко можешь то сделать. Как же тебе это сделать? Вот скажу тебе. Если в безмолвии будешь упражняться в посте, приседеть молчанию и пребывать в молитве и молении, то вскоре воссияет свет истинного ведения; тогда мгновенно удалятся и живущие внутри тебя звери, то есть нечистые страсти. Если же не послушаешь меня и пребудешь в житейских страстях и заботах, то будешь походить на весьма жирную птицу, которая и крылья имеет, и перья, и все нужное для полета, но летать не может по причине своей от жира тяжести. Имеешь ум совершенного и разумного человека, и ничего не достает в тебе нужного; если хочешь спасения – вот оно, готово, по слову Господа: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). Так, спасение твое в воле твоей: избери лучшее и держи то.
220. Истончившие плоть свою долговременным строгим житием и, через исполнение заповедей, обогатившиеся всеми добродетелями, подобны великому и богатому купцу, который, плавая по разным странам, стяжал всякого рода драгоценности. Смотря на них, он радуется и веселится. Но вот, в виду берега и пристани, после того, как проплыл он великие и страшные моря, случится, что или ветром бурным, ударяясь о камень, корабль его идет ко дну, или разбойники морские, набежав внезапно, расхищают все стяжание его, он, несчастный, остается ни с чем, если только успеет как-нибудь спасти тело свое. То же бывает и с тем, кто, прожив в великих добродетелях, по навету врага падает в страсть блуда. Не осуждай его, но пожалей о нем, как и о том богаче жалеют все, знавшие его богатым и видящие теперь в нищете. Горестна участь его, но коль скоро он покается, Бог приемлет его, милует и заступает, и любит еще более, нежели прежде. Впрочем, и в самом падении Он не оставляет его, но ищет возможность воззвать его к первой доброте, как некогда воззвал к Адаму по падении: Адаме, где еси? (Быт. 3, 9), жалея о несчастий его, что из такой славы ниспал в такое бесславие, с такой высоты – в такую бездну. Помышляй об этом и ты и бодрствуй. Смотри, не пренебрегай моими наставлениями, ибо ни один человек не может обрести спасения сам по себе. Почему Бог, благодетельствуя нам, дал нам советников и учителей. Если, когда я учу и наставляю тебя, ты не слушаешь и небрежешь о том – твоя вина. И нерадение твое и преслушание твое взыщет Господь от тебя, а меня неповинным сотворит. Горе нам от лукавых сетей дьявольских, горе от хитрых козней его!