Миттельшпиль
Шрифт:
— Значит, имеется их слово, против нашего слова, — задумчиво произнес император. — Не столь уж плохой вариант. Алоиз?
— К нашему глубокому сожалению, русский министр иностранных дел оказался весьма шустрым и буквально спустя пару часов после получения в Петербурге телеграмм от Витгефта, нам официально вручили ноту протеста. Наша нота протеста была составлена и вручена русским уже после этого. К сожалению, русские выиграли этот раунд. Далее, наша полиция оказалась весьма нерасторопна и допустила утечку информации. В этот же вечер информация оказалась в английских газетах, как я полагаю, с благословления Форин Офиса, да и не только его. Тон заметок — возмутительный. С другой стороны, британцы направили к нам нового военного атташе, Уильяма Пекинхэма.
— Он был инструктором у японцев во время войны. А также мой, х-м-м, коллега, — добавил фон Гезлинген. — Это явный знак того,
— Если дозволено будет мне подвести итоги, господа, — снова вступил в разговор фон Эренталь. — Присылая Пекинхэма, англичане дают понять, что их симпатии и возможная поддержка на нашей стороне. Берлин — наш союзник, пусть и заключил договор о ненападении с русскими. Кто останется с Россией? Французы? Так достаточно окрика с Альбиона и они останутся нейтральными. Не верите? А как они повели себя во время японской войны? Кроме того, из-за договора с германцами отношения между Францией и Россией весьма напряженные и отнюдь не напоминают союзные. И если русские решат довести дело до объявления войны, то им же будет хуже! Германия вынуждена будет выступить на нашей стороне, ввиду несомненного casus foederis[4]! Так, что нам нельзя спускать русским их выходки.
— Как я полагаю, вы склоняетесь к этому мнению, господа?
— Да, Ваше Императорское Величество, — ответил за всех Конрад.
Эрцгерцог решительно поднялся с места.
— Вы не удосужились даже выслушать мое мнение, господа. Я полагаю, что открытое столкновение с русскими будет для нас самоубийством!
— Помилуйте, экселенц, — фон Хетцендорф решил выступить от лица всех «ястребов», — какое самоубийство? На нашей стороне практически вся Европа. В конце концов их армия только недавно реформирована и еще не сколочена в новых условиях. Нет новых тяжелых артиллерийских систем, пулеметы только ставят на поточное производство. Кроме того, они будут вынуждены оставить корпуса против Германии, японцев, турок и в Туркестане. Сейчас их армия слаба как никогда.
Он помолчал, выразительно поглядывая на императора, а затем продолжил.
— Полагаю, нам необходимо предъявить русским ультиматум и тем самым вынудить объявить войну.
— Оставьте меня, я должен подумать, — неожиданно мрачным тоном произнес Франц-Иосиф.
Участники совещания потянулись к дверям, за исключением эрцгерцога. Дождавшись, пока закроется дверь, Франц-Фердинад повернулся к императору.
— Ваше Величество, позволите? — Дождался кивка головы и продолжил. — Дядя, то, что предлагают наши «ястребы» приведет к нашему поражению. Позволь, не возражай, дай мне сказать! Да, Конрад говорил правду, но не всю правду. Да Европа настроена антироссийски. Но японцев никто не поддержал, даже союзные британцы. Нас они тем более оставят один на один с медведем. Мальчиками для битья русские не будут. Сомневаюсь и в том, что французы останутся в стороне: разгроми мы русских, и они останутся один на один с пруссаками и нами. А это значит, что они вынуждены будут вступить в войну. Британцам же я не верю ни на крейцер. Подумайте дядя. Лучше отправить Монтекукколи на пару месяцев в отставку, при условии, что царь загонит Витгефта в Сибирь. Еще не время для начала войны. У нас не меньшие проблемы с вооружением, чем у противника, а половина армии, если не больше, потенциальные трусы и предатели.
— Ваша светлость, я выслушал тебя, — все также неторопливо и мрачно ответил император. — А теперь оставь меня. Я должен подумать и принять решение…
К вечеру Алоиз фон Эренталь получил приказ о составлении ноты к русским с требованием немедленных извинений, и а также выдачи Витгефта австрийской стороне для последующего предания его суду. Одновременно фон Хетцендорфу было выдано распоряжение о начале тайной мобилизации. Доводы эрцгерцога были проигнорированы: Австро-Венгрия начала готовится к войне, которую планировалось завершить малой кровью и в максимально короткий срок.
Австро-Венгрия. Вена, дворец Хофбург. Июнь 1909 г.
Библиотека в Хофбурге выглядела не менее помпезно, чем весь остальной дворец: огромное пространство под куполом, фрески, статуи, сводчатые окна, великолепные кресла. Эта красота имела и оборотную сторону. Для того, чтобы работать в такой обстановке, надо было иметь привычку. Франц-Фердинанд привычен к такому был, однако сегодня работать не мог. Точнее сказать, не хотел. Как и не хотел никого видеть. Именно поэтому, подхватив первую попавшуюся под руку
Слегка шаркающие шаги императора, единственного человека которого не могли не пропустить слуги, Франц-Фердинанд услышал издалека. Можно было подняться и уйти, но это было бы поступком самовлюбленного мальчишки. Шаги затихли, и монарх вошел в круг света, отбрасываемого свечами. Возможно из-за этого он казался много старше своих лет, морщины резко выделялись на его лице, а знаменитая «габсбургская» губа резко отвисла, практически как у родоначальника.
— Не спится, мой мальчик? — Очередная неожиданность поразила эрцгерцога до глубины души. Никогда император не позволял себе столько нарушений привычного распорядка дня и придворного регламента. Франц-Иосиф присел к столу, подвинув стоящий рядом стул. — И мне тоже не спится. Вот только не по той причине, что ты думаешь. Помолчи, выслушай меня. Все вопросы будешь задавать позже. Вот ты думаешь, что все тебя предали. И старина Монтекукколи, и Конрад и Алоиз и прочие. Думаешь, я ведь вижу это. И думаешь неправильно. Они делали то, что выгодно именно тебе.
— Почему вы так считаете, Ваше Величество? — говорить эрцгерцогу не хотелось, но и обижать старика было глупостью, следовало поддержать разговор.
— Твой вопрос говорит о твоей обиде, Франц. Если смотреть со стороны, то так и есть. Ты прав в своих раскладах, но прав не полностью, отбрасывая важный момент. Этот момент — мадьяры. Сейчас кажется, что они те, кто держит империю кроме нас, немцев. Но это далеко не так: нет больших сепаратистов, чем венгры. Еще во времена моей молодости они чуть не разрушили империю. К счастью Николай, по нашей просьбе, подавил восстание, у нас просто не хватало сил. А уж далее мы сыграли удачно, есть образ душителя и врага в виде русских и есть добрые венцы, которые пошли на расширение прав венгерской знати. И, заодно, показавшие русским, что более мы не дадим мадьяр «в обиду». До поры, до времени этого было достаточно, но я вижу, что наш котел кипит. Да и мадьяры стали умнее, используют всех этих славян, для отвлечения внимания. Сами же ждут того момента, когда мы ошибемся. Тогда нам смерть. Оставшаяся маленькая Австрия или будет в составе «Великой Мадьярии» или ее проглотят пруссаки.
— Пусть вы правы, дядя, но какое отношение это имеет к нынешней ситуации? — кое о чем Франц-Фердинанд знал, что-то предполагал, но, поскольку, император разговорился, то он решил воспользоваться моментом.
— Самое непосредственное, самое непосредственное. Конечно, Рудольф наломал дров с тем, что его капитан забыл отдать салют, но вот далее я его не могу упрекнуть. Он сделал все, чтобы русские или смирились с произошедшим или сами начали войну. Но не повезло. Кто бы не был в каземате, но у него сдали нервы. Мелкая песчинка, из-за которой многое пошло не так. Теперь смотри, что получается дальше. Если мы, как ты правильно предлагаешь, формально наказываем Монтекукколи и удовлетворяемся таким же «наказанием», — это слово он подчеркнул голосом, — у русских, то мадьяры решат, что сил у нас нет. И начнут прежние песни о отделении. Твоим же планам о создании федерации, а под эту марку урезаниям их излишних вольностей будут ставить палки в колеса. И не помогут тебе твои славяне, их мадьярский пример сделает не меньшими сепаратистами. Если же мы решились на войну…, — император замолчал и уставился на догоравшие свечи. Франц-Фердинанд поднялся на ноги и подошел к соседнему столику за свечами. Вызывать слуг и нарушать создавшуюся атмосферу откровенности ему не хотелось. Тем более, что у него начинало складываться впечатление, что, под видом подготовки к войне император что-то затевает. Франц-Иосиф терпеливо ждал, когда наследник закончит возню со свечами.
— Так вот, если мы решимся на войну, то вводится военное положение. А при военном положении можно будет остудить излишне горячие головы. Тем более у них найдутся документы, свидетельствующие о передаче сведений англичанам, русским или кому-то там еще.
— Дядя, ты уверен в этом, — эрцгерцог был весьма озадачен. С такой точки зрения он на сложившиеся обстоятельства не смотрел. — Они действительно …
— Эти документы у них найдутся в любом случае, — по волчьи оскалился старик. — А вот далее им придется доказывать, что это неправда. Умные поймут, что им выгодно, а глупые… глупые предатели будут примерно наказаны. Вот уж после этого можно будет проводить твои реформы. И не обижайся на своих людей, они специально ломали изрядную комедию. Мадьяры узнают то, что мы им подсунули.