Млечное
Шрифт:
печальным, как дверь, роковым, как аптекарь влюблённый,
бездумным, как эхо
сентябрь увиделся мне.
30 сентябя 1968
КОНЦЕРТ №1
до минор
для лирического тенора и всхлипов дождя
Ты
и
я.
Сны
и
явь…
Только о прошлом не будем грустить,
раз
Я — это грустное слово прости,
ты — это я…
Да!
Не смотри на меня удивлённо —
Вспомни: в Павловске клёны стоят,
листья падают с клёнов,
в травы, на дорожки,
ты молчишь настороженно.
Ах, я забыл — о прошлом…
Осень —
это такая страна,
где сбывается всякая небыль:
от анонсов снежных заносов —
по прогнозам,
до ассонансов сосновых просек,
если попросим…
Вот бредём мы вдоль полотна,
справа лес от нас,
слева насыпь,
сверху — догма пустого неба…
Осень —
это такая страна…
Только лишнего ты не требуй…
14-16 сентября 1968
Трикраты асфальтовый мир провожает весну,
трикраты гляжу я в его опустевшие очи —
и слышу скольжение мне отведённых минут,
и вижу агонию мной не написанных строчек,
с тех пор, как расстались мы;
с тех пор —
не так уж и много вода утекло на земле,
и реки всё те же бегут от истоков до устья;
но стопочкой годы лежат у меня на столе,
и это, быть может, единственный повод для грусти
с тех пор, как расстались мы.
С тех пор…
октябрь 1968
На самом краешке лета,
у моря, под рыжим утёсом,
лежат большие ответа
на маленькие вопросы.
Всё просто.
Видишь, как просто?
1 ноября 1968
СОНЕТ
Как мне забыть твои глаза и губы?
Идут года, и с ними всё ясней:
мы только неслучившееся любим,
и канувшему преданы вполне.
И, может статься, так оно и проще:
возникла, улыбнулась и прошла…
Но день, и взгляд, и Вацлавскую площадь —
мы всё с тобой делили пополам;
и мыслилось, что был не прав Гораций,
и нету меры счастью, как ни мерь;
и было нам с тобою не расстаться —
вот так же, как не встретиться теперь…
Ах, детство, ах, далёкое, — прости.
Гораций прав. Закон не обойти.
5 октября 1968
НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ М. Г.
Твой октябрь осыпает листья
нежные, поблекшие едва.
Никаких хрестоматийных истин,
ни плакатов, ни знамен — листва…
Твой октябрь бродит в переулках,
трогает, как струны, провода,
спрашивает: — Маша, ты уснула? —
и во сне ты отвечаешь: — Да. —
Говорит он: — Мы давно знакомы,
наши грусть и слезы — пустяки,
будь что будет: вызываю гномов
из моих подземных мастерских.
Ты проснешься утром ровно в восемь,
будешь долго у окна стоять:
это мой подарок, это — Осень
Самая Красивая, Твоя.
Спи. Мы все поглощены работой —
лишь бы ты, проснувшись, поняла,
что живет на этом свете кто-то
чтобы делать добрые дела.
октябрь 1968
НАВЕК, НАВЕК
…Я верность сохраню
тебе, тебе — безумная, смешная,
отчаянная выдумка моя,
которой имя юность, и которой
минувшим днём подведена черта.
Тебе, тебе я верность сохраню,
меня отвергнувшая, — пусть не мне
твои мечты и помыслы достались
и ласки те, которых я искал…
Уже и то я почитаю счастьям,
что ты живёшь на этом свете, ты,
серьёзная, прошла со мною рядом,
и я ловил дыханье уст твоих
и голосу внимал… Безумству помнить,
блаженству знать, что это было так —
мучительною радостью мгновений,
которых не вернуть, клянусь: отныне
навек, навек я верность сохраню…
11 февраля 1969,
в день защиты диплома.
ЭЛИСЕНВААРА
В городе — асфальтовое лето.
Сколько их, забытых, невоспетых
дней, которые уходят даром!..
— Собирайся! Куплены билеты —
мы поедем в Элисенваару!
Милая, ты слышишь? Мы поедем
в ту страну, где сосны и медведи,
где озёра, полные, как чаши,
нашим счастьем и тревогой нашей,
где немыслимы тоска и старость —
мы поедем в Элисенваару!
В городе — асфальтовое лето.
— Ты ведь знаешь: нам приснилось это.
Где они: хрустальные озёра,
дикий край, с названьем звонким город,
лес, весна?.. Признайся, сделай милость, —