Мне – 65
Шрифт:
– Жуть, ни единого облачка! Поквакай, что ли?
Я с сомнением огляделся по сторонам.
– Не поймут.
Она тоже огляделась, хихикнула:
– В самом деле.
Мимо шла, степенно жестикулируя, солидная супружеская пара. Похоже, бывшие руководители области или большого района. Партийные руководители. Тот же взгляд мимо и чуть свысока, но с готовностью милостиво улыбнуться простому народу.
– Дома поквакаю, – пообещал я. – А ты покажешь свои высохшие крылышки.
Странный разговор, если со стороны, особенно учитывая, что он длится уже много лет. Однажды, когда жену звали Ириной, а не Лилией, мы часто ссорились, притираясь характерами, она меня назвала жабой мексиканской. Я насторожился, ибо жаба – понятно, оскорбление, но почему мексиканская? Потребовал объяснений. Она молча показала журнал «Наука и жизнь», где в большей статье о жабах-итаниях помещены красочные фотографии толстой и великолепной в своей безобразности жабы. Жаба понравилась, мы сразу помирились, а я с той поры гордо именовал себя жабой. Мир все еще звал друг друга лапушками, кошечками, пупсиками, барсиками и прочей сладкой херней, только я в пику всем назвался жабой. А ее назвал хомяком, за ее страсть к домовитости. Время шло, вместо хомяка появился кузнечик, хотя с хомяком осталась крепкая теплая дружба, но я своей жабистости не менял. По утрам говорил, просыпаясь, довольно «ква!», хвастался, какие у меня лапы с перепонками, какое перламутровое брюхо и какая великолепная спина в бородавках. Стали появляться игрушки, изображающие самых разных жаб. И вот через каких-нибудь тридцать сорок лет начался прямо жабий бум: пошли мультики, картинки, кулончики, брелки, скульптурки из камня, дерева, пластмассы, металла. Лиля накупила этих жаб, и теперь они в каждой комнате смотрят на меня из цветочных горшков, выглядывают из-за книг, сидят на краю ванной, и как-то постепенно получилось, что я о жабах знал уже больше, чем иной профессор-жабист, а жаб жалел больше, чем вымирающих пингвинов или пушных ондатр.
Мой кузнечик получил такое прозвище за длинные великолепные ноги. Я назвал их прыгательными и убедил, что кузнечик куда красивше, чем избитые кошечки, птенчики и всякие лапочки. Понятно, что она знает о кузнечиках теперь не меньше, чем я о жабах, считает кузнечика своим тотемом, на стенах фото самой разной саранчи, хоть статуэтки еще не выпускают! – и начинает рассуждать, что вселенную создал Великий Кузнечик и что вообще-то собирался населить ее кузнечиками, так как они по его образу и подобию…
Я смеялся, она очень хорошо вошла в роль, и даже внешне чем-то становится похожей на кузнечика. Пусть, это красивые насекомые. К тому же хороший корм для жаб. А рассуждения о Великом Кузнечике не более, чем забавны. Понятно же, что мир был создан Великой Жабой!
Не так ли появились все Муравьевы, Жуковы, Снегиревы, Голубевы, Петуховы, Таракановы, Ястребовы, Волковы, Медведевы и многие-многие другие, избравшие себе вот так тотем, а потом уже не силах с ним расстаться? Все понятно, да? Мир создал он, Господь Бог, но дальше уже мы ведем мир, руководствуясь своими вкусами, желаниями, стремлениями. А он лишь выполняет наши желания.
Так что будем… осторожны.
Я пришел из мира, который был понятен даже неандертальцу. Не говоря уже о том, что сам я из племени не то полян, не то еще кого-то… я до сих пор вижу перед глазами наши хатки под соломенными крышами!.. но все, что было тогда сделано, все самое сложное, было понятно первобытному человеку.
К примеру, самые сложнейшие и точнейшие швейцарские часы дать Архимеду или любому другому механику того древнего мира, он раскроет их и тут же поймет принцип действия. Это колесико цепляется за это, это за другое, двигают стрелки, а все их заставляет двигаться вот эта туго закрученная пружинка…
Так же точно он поймет принцип действия паровоза, парохода, пулемета или самой мощной пушки, даже устройство автомобиля, ибо там нужно всего лишь понять принцип действия двигателя внутреннего сгорания, а это понятно и древнему греку.
Но на мое поколение пришелся первый качественный скачок техноэволюции. Тут уже Архимеду не понять ни работу телевизора, ни видеомагнитофона, ни компьютера, ни простого радиоприемника. Да, соответственно, никто из моих сограждан тоже не знает, как работает телевизор, магнитофон или холодильник. Хотя бы потому, что никто даже не знает, что такое электрический ток.
Отвечают просто: «Как работает? Да очень просто: вот тут включаешь, а здесь нажимаешь, и – все! Каналы переключаются…»
Если еще в мое время все абсолютно знали, как работает то или иное устройство, а по поводу новинок мучительно старались понять их работу, как та дама, что не могла понять, как доходят телеграммы из Европы в Америку сухими, но сейчас… да, целое поколение уже не только не знает, но и не стыдится не знать. Это не в осуждение: я сам не знаю устройство кристаллов и чипов в моем компе, но пользуюсь!
Ребята в Южном Бутово перехватили на дороге, сунули книжку для автографа. Два парня и девчонка, явно общая, теперь это нормально, лица всех троих усеяны бусинками и кольцами: в носу, на переносице и даже на щеках.
Я смолчал, но, видимо, по взгляду все поняли, один сказал запальчиво:
– Сейчас это клево!.. Старшее поколение не понимает…
Я покачал головой:
– Вот сейчас ждете, что этот старый пердун начнет зудеть о том, какая молодежь пошла не та, какие все гадкие… черт-те что творят… Эх! Как раз напротив. Это не ваше поколение, а мое совершило сексуальную революцию, добилось свободы полов, свободы в прическах, одежде, модах. Но мы добивались этого через тюрьмы, через побои в милиции, через увольнения с работы, а из университета так называемых стиляг исключали!.. А чем вы рискуете с этими кольцами или когда красите голову в зеленый цвет?
Ребята переглянулись, один буркнул с неуверенностью:
– Ну, фыркают…
Девчонка хихикнула:
– Ничем… И это здорово!
Я указал на ребят.
– А им хотелось бы, чтобы хоть какая старушка фыркнула неодобрительно. Но не больше, не больше… А то вдруг еще палкой вдарит. Кольца в носу – этого достаточно, верно? Бросаете вызов современному обществу!
– Да, – пробормотал один. – А разве не так?
– Разве это вызов? – спросил я. – Если кого и раздражаете, то не революционностью, а как раз ее отсутствием! Вы не молодежь, а старики – старые, слабые, робкие. Да попробуйте что-нибудь покруче!.. Скажем, принять ислам и отстаивать среди людей, которые по тупости ничего не знают, кроме своего огорода и своего православия. Не нравится ислам? Тогда попробуйте восстановить славянское язычество, выберете место и поставьте столб Сварогу или Перуну, восстановите касту волхвов и воинов… И это не нравится? Тогда возглавьте борьбу против ислама, против язычества, потому что ислам – давно сила, а язычество набирает силу теперь. Но у самых крутых из вас революционности и вызова обществу хватает только на то, чтобы разбить стекло у припаркованного на ночь у обочины автомобиля, украсть приемник или даже влезть и прокатиться с ветерком. Да и то по пьянке, у трезвых даже на такое отваги не хватает!
Он испуганно отшатнулся.
– Нет-нет. Мы так не делаем!
– Ну вот, – буркнул я, вспоминая, как в детстве грабили ларьки и магазины, – даже на это смелости нет….
Так недолго и поверить в то, что вся цивилизация подчиняется моей воле. Я ненавидел галоши и кальсоны, и их не стало. Ненавидел пиджаки с подкладкой из конского волоса – их не стало, пришли те, о которых мечтал – джинсовые куртки.
Восхищался США и ненавидел СССР: США вошли в силу, а СССР исчез. Жаждал много фантастики на прилавках – вот она, появилась наконец. Похоже, Творец меня любит, раз уж убирает из мира те мелочи, что меня раздражают, а значит – потребует от меня потом чего-то серьезного, когда придет пора расплачиваться. И вот сейчас я, прекрасно понимая, что он расчищал передо мной дорогу… могу ли предаться простейшим радостям, которые почему-то называют человеческими, хотя они свойственны именно животным: вкусной еде, отдыху, сексу?..
В мире, где правил партаппарат, где в писательском мире ценилось не умение писать, а умение пробиться в печать, завязать отношения с редакциями, у меня не было шансов, и Творец уничтожил для меня эту систему, заменив ее такой, где начали ценить именно книги, а не умение автора подлаживаться под всемогущего издателя. И мои книги пошли по нарастающей вверх. Без всякой раскрутки, рекламы, без интервью в газетах – медленно, но с каждым годом все шире по стране, с каждым годом все больше тиражи, с каждым годом все больше влияния. Естественно, он что-то потребует от меня взамен, а я, похоже, уже делаю то, что Он от меня ждет.