Мне – 65
Шрифт:
Все вскроется, как постепенно вскрывается.
Но пока вскроется, многие из именитых уходят из общения в Инете. Слоны могут разделаться со стаей шакалов, но их тявканье раздражает. И тогда слон просто ходит по Инету, пользуется его ресурсами, но не называет своего имени.
К чему вроде бы это вспомнил? Ведь говорят же, кто старое помянет – тому глаз долой. Но не договаривают, что тому, кто забудет – долой два.
Это и напоминание, что за свой базар отвечать все-таки надо, иначе долой всю юриспруденцию, никто ни за что не отвечает, да здравствует беспредел… да и просто приятно ткнуть носом в несбывшиеся предсказания. Ведь бурными рукоплесканиями приветствовали пять лет тому заявления некой ясновидящей на
Ныне утихли многие, но лишь потому, что, несмотря на все предсказания, утопить не удалось. Не только не забыли имени Никитина к 2000 году, как уверяли эти шибко шустрые, но и укрепляется гад, без всяких усилий укрепляется, без интервью, рекламы, раскрутки! А секрет прост, только они им не владеют: писать надо лучше.
На их предсказание предскажу я: не только не забудут и в ближайшие пять лет – это я такой скромный, – но через эти пять моя черная гнусная фигура будет отбрасывать намного больше тени! Намного. А всякие там антиникитинцы будут там, где им и положено быть, в дерьме. КЛФ при ЦДЛ займет такое же место, как мой харьковский КЛФ занимал среди остальных клубов фантастики, неупоминание о которых мне поставили в вину, чтобы хоть как-то вывернуться. Как будто помню о крохотных клубиках и клубочках, возникавших при заводах и институтах и существовавших, как мотыльки, одно-два заседание! А если и вспомню, то стоят ли они упоминания? Мой харьковский просуществовал много лет, перевернул горы, существует и доныне, возможно. Этот московский КЛФ станет центральным, однако всю эту мелкую окололитературную гнусь не пустим и на порог.
А для самих предсказателей и для тех, кто это сейчас читает, это серьезное напоминание, что даже друзья через пару лет уже могут стыдиться соседства с таким «предсказателем», а в минуту ссоры скажут язвительно: да ты и про Никитина предсказывал… и что получилось?
Нет, я не имею конкретно Никитина, но за злые дела и поступки рано или поздно отвечать приходится. В той или иной степени клеветники всегда плохо кончают. А мне же просто приятно и через пять лет ткнуть носом некого господина L в сообщение, которое он на этой неделе занес в собираемое на меня досье. Ну, где через пять лет, то есть в 2009-м, популярность моих книг будет еще выше. Я-то знаю, что вы не сомневаетесь, но разве не приятно через пять лет посмотреть на их перекошенные разочарованием рожи? Разве не приятно будет напомнить? И то мое напоминание тоже будет названо… ах, как будет названо!..
Хотя… написав это, подумал, что слишком оптимистичен. У нас как-то сложилось, что каждый дерется в одиночку. А те, кто едет рядом, норовят в момент схватки исподтишка ударить в спину или шарахнуть по затылку. Что делать, отличительная особенность России…
Ладно, я это знаю и потому всегда дерусь в одиночку. И выбрал вид боя, где помощь и поддержка не нужна.
А вот началось несколько обратное… Один из тех, кто пускал слухи и поливал грязью, то ли поумнел, то ли решил, что, раз не удалось утопить тогда, теперь такого слона не утопишь, прислал емэйл… с извинениями. Как вы понимаете, для России и это подвиг: ведь здесь умолкнувший клеветник уже считается благородным, ведь перестал гадить, чего же еще от человека надо!
Он не понял, да и многие из читающих сейчас не поймут, почему я его послал навстречу пожеланиям трудящихся. Не принял то есть извинения. Как же – человек извинился! Покаялся!
Поясняю свою максималистскую для российского менталитета позицию: человек, который в самом деле понял ошибочность своих предыдущих… утверждений – видите, как я мягко? – должен извиняться не шепотом по личному емэйлу, а там же, где и гадил. И пусть это извинение будет одноразовым, хотя гадил в течение ряда лет,
Умолкнувший клеветник не считается автоматически обеленным. Не считается, не считается! Юридически он ненаказуем… видимо, но что сказано, то сказано.
И вот таких извинений, шепотом по емэйлу, недостаточно.
Не знаю, но меня идиоты все еще раздражают. Особенно – напыщенные. Пора бы, конечно, принять как данность, что большинство населения Земли – идиоты. А раз они в абсолютном большинстве, то это уже не идиоты, а нормальные общечеловеки, на них рассчитано большинство телепрограмм, для них поют, танцуют, острят, проводят футбольные матчи, снимают фильмы и устраивают по улицам шествия святого Патрика.
Вот сейчас один такой, явно считает себя умным, а как же, попавшись на удочку моих противников – а я их продолжаю множить и теперь! – спрашивает с невинно открытыми глазами и зелеными пузырями из носа: «А скажите, почему вы, автор романов на тему о рабочем классе, вдруг начали писать фантастику?»
Этот еще сказал просто «автор романов на тему о рабочем классе», а другие так и вовсе добавляют «многих». В смысле, автор многих романов на тему о рабочем классе.
Ну как вам эти шедевры? И вот я, вздохнув, начинаю объяснять, что я начинал как юморист, за несколько лет собрал кучу премий и первых мест на конкурсах юмористов, публиковался всюду, потом писал фантастику, переводился за рубежом, издал в Москве стотысячным тиражом «Человека», он и сейчас все еще издается, а уж потом на спор с местными литераторами написал роман «Огнепоклонники» на рабочую тему. Нещщасные смели вякать, что фантастику писать легко, что фантастика – не литература, а вот они – магистральное направление… И еще посматривали так это свысока! Я взялся написать за полгода, написал за четыре месяца, выиграл пари, за книгу получил кучу литературных премий, гору жабьих шкурок, место в Союзе Писателей СССР и в рядах, должность ответсека организации, а это власть и бабки, и много-много чего еще.
Конечно, я тут же всем этим спрашивальщикам предлагаю пари – что делать, азарт никак не вытравлю! – ставлю тысячу долларов против одного, что если отыщут еще хоть один мой роман на производственную тему, то я выплачу эту сумму и вдобавок сделаю двойное сальто с двадцать четвертого этажа на асфальт.
Увы, никто даже не берется спорить. Трусы. Долларом боятся рискнуть.
Я всю жизнь стремился упростить быт, и когда на Крайнем Севере научился бриться без мыла и крема, то так и осталось на всю жизнь. И сейчас, когда бреюсь трехлезвийной бритвой «Gillette», я всего лишь чуть смачиваю лицо водой из-под крана, снимаю щетину, споласкиваю бритву и закрываю кран.
Все, я выбрит.
Поймал себя на том, что раздраженно кривлюсь: в ближайшем к дому гастрономе что-то совсем мал выбор в отделе сыров, не больше двух десятков. Еще раздражает очередь в кассу: по два, а то и по три человека. А вот в «Перекрестке», что за два квартала, там этих сыров полсотни, к любой кассе подходи, обслужат моментально, все вежливые, улыбаются.
В «Стокмане» еще богаче, выбор неимоверный, на сыры из коровьего молока уже и не смотрим, но из козьего – десятки разных сортов. Никаких очередей, свободно подходишь к любой полке, набираешь в корзину и неторопливо идешь к кассе, где уже улыбается навстречу молоденькая кассирша.
На миг промелькнуло воспоминание, как покупал сыр со Светланой, когда она обвиняла москвичей в зажратости. Тогда медленно продвигающаяся очередь в сто человек считалась нормальной. А если появлялся «дефицит» – очередь увеличивалась в несколько раз. В очереди стояли за всем. Если приходилось стоять сутки, неделю или месяц – записывали номера, чтобы могли отлучиться, а потом найти свое место в этой нескончаемой цепи.
А потом чаще всего звучало, что товар кончился. И неизвестно, когда будет.