Мне – 65
Шрифт:
Все вскроется, как постепенно вскрывается.
Но пока вскроется, многие из именитых уходят из общения в Инете. Слоны могут разделаться со стаей шакалов, но их тявканье раздражает. И тогда слон просто ходит по Инету, пользуется его ресурсами, но не называет своего имени.
К чему вроде бы это вспомнил? Ведь говорят же, кто старое помянет – тому глаз долой. Но не договаривают, что тому, кто забудет – долой два.
Это и напоминание, что за свой базар отвечать все-таки надо, иначе долой всю юриспруденцию, никто ни за что не отвечает, да здравствует беспредел… да и просто приятно ткнуть носом в несбывшиеся предсказания. Ведь бурными рукоплесканиями приветствовали пять лет тому заявления некой ясновидящей на одном антиникитинском сайте, что имя Никитина через пять лет уже забудется полностью… срок истек в прошлом году, его книг никто читать не будет и т.д. Я ничего от этого щелчка не имею, не так ли? Но приятно ткнуть носом, приятно. Почему я должен отказывать себе в таком невинном удовольствии?
Ныне утихли многие, но лишь потому, что, несмотря на все предсказания, утопить не удалось. Не только не забыли имени Никитина к 2000 году, как уверяли эти шибко шустрые, но и укрепляется гад, без всяких усилий укрепляется, без интервью, рекламы, раскрутки! А секрет прост, только они им не владеют: писать надо лучше.
На их предсказание предскажу я: не только не забудут и в ближайшие пять лет – это я такой скромный, – но через эти пять моя черная гнусная фигура будет отбрасывать намного больше тени! Намного. А всякие там антиникитинцы будут там, где им и положено быть, в дерьме. КЛФ при ЦДЛ займет такое же место, как мой харьковский КЛФ занимал среди остальных клубов фантастики, неупоминание о которых мне поставили в вину, чтобы хоть как-то вывернуться. Как будто помню о крохотных клубиках и клубочках, возникавших при заводах и институтах и существовавших, как мотыльки, одно-два заседание! А если и вспомню, то стоят ли они упоминания? Мой харьковский просуществовал много лет, перевернул горы, существует и доныне, возможно. Этот московский КЛФ станет центральным, однако всю эту мелкую окололитературную гнусь не пустим и на порог.
А для самих предсказателей и для тех, кто это сейчас читает, это серьезное напоминание, что даже друзья через пару лет уже могут стыдиться соседства с таким «предсказателем», а в минуту ссоры скажут язвительно: да ты и про Никитина предсказывал… и что получилось?
Нет, я не имею конкретно Никитина, но за злые дела и поступки рано или поздно отвечать приходится. В той или иной степени клеветники всегда плохо кончают. А мне же просто приятно и через пять лет ткнуть носом некого господина L в сообщение, которое он на этой неделе занес в собираемое на меня досье. Ну, где через пять лет, то есть в 2009-м, популярность моих книг будет еще выше. Я-то знаю, что вы не сомневаетесь, но разве не приятно через пять лет посмотреть на их перекошенные разочарованием рожи? Разве не приятно будет напомнить? И то мое напоминание тоже будет названо… ах, как будет названо!..
Хотя… написав это, подумал, что слишком оптимистичен. У нас как-то сложилось, что каждый дерется в одиночку. А те, кто едет рядом, норовят в момент схватки исподтишка ударить в спину или шарахнуть по затылку. Что делать, отличительная особенность России…
Ладно, я это знаю и потому всегда дерусь в одиночку. И выбрал вид боя, где помощь и поддержка не нужна.
А вот началось несколько обратное… Один из тех, кто пускал слухи и поливал грязью, то ли поумнел, то ли решил, что, раз не удалось утопить тогда, теперь такого слона не утопишь, прислал емэйл… с извинениями. Как вы понимаете, для России и это подвиг: ведь здесь умолкнувший клеветник уже считается благородным, ведь перестал гадить, чего же еще от человека надо!
Он не понял, да и многие из читающих сейчас не поймут, почему я его послал навстречу пожеланиям трудящихся. Не принял то есть извинения. Как же – человек извинился! Покаялся!
Поясняю свою максималистскую для российского менталитета позицию: человек, который в самом деле понял ошибочность своих предыдущих… утверждений – видите, как я мягко? – должен извиняться не шепотом по личному емэйлу, а там же, где и гадил. И пусть это извинение будет одноразовым, хотя гадил в течение ряда лет, но это все-таки не шепотом по емэйлу, тайком, дабы соратники не увидели и не оплевали перебежчика или хотя бы отступника.
Умолкнувший клеветник не считается автоматически обеленным. Не считается, не считается! Юридически он ненаказуем… видимо, но что сказано, то сказано.
И вот таких извинений, шепотом по емэйлу, недостаточно.
Не знаю, но меня идиоты все еще раздражают. Особенно – напыщенные. Пора бы, конечно, принять как данность, что большинство населения Земли – идиоты. А раз они в абсолютном большинстве, то это уже не идиоты, а нормальные общечеловеки, на них рассчитано большинство телепрограмм, для них поют, танцуют, острят, проводят футбольные матчи, снимают фильмы и устраивают по улицам шествия святого Патрика.
Вот сейчас один такой, явно считает себя умным, а как же, попавшись на удочку моих противников – а я их продолжаю множить и теперь! – спрашивает с невинно открытыми глазами и зелеными пузырями из носа: «А скажите, почему вы, автор романов на тему о рабочем классе, вдруг начали писать фантастику?»
Этот еще сказал просто «автор романов на тему о рабочем классе», а другие так и вовсе добавляют «многих». В смысле, автор многих романов на тему о рабочем классе.
Ну как вам эти шедевры? И вот я, вздохнув, начинаю объяснять, что я начинал как юморист, за несколько лет собрал кучу премий и первых мест на конкурсах юмористов, публиковался всюду, потом писал фантастику, переводился за рубежом, издал в Москве стотысячным тиражом «Человека», он и сейчас все еще издается, а уж потом на спор с местными литераторами написал роман «Огнепоклонники» на рабочую тему. Нещщасные смели вякать, что фантастику писать легко, что фантастика – не литература, а вот они – магистральное направление… И еще посматривали так это свысока! Я взялся написать за полгода, написал за четыре месяца, выиграл пари, за книгу получил кучу литературных премий, гору жабьих шкурок, место в Союзе Писателей СССР и в рядах, должность ответсека организации, а это власть и бабки, и много-много чего еще.
Конечно, я тут же всем этим спрашивальщикам предлагаю пари – что делать, азарт никак не вытравлю! – ставлю тысячу долларов против одного, что если отыщут еще хоть один мой роман на производственную тему, то я выплачу эту сумму и вдобавок сделаю двойное сальто с двадцать четвертого этажа на асфальт.
Увы, никто даже не берется спорить. Трусы. Долларом боятся рискнуть.
Я всю жизнь стремился упростить быт, и когда на Крайнем Севере научился бриться без мыла и крема, то так и осталось на всю жизнь. И сейчас, когда бреюсь трехлезвийной бритвой «Gillette», я всего лишь чуть смачиваю лицо водой из-под крана, снимаю щетину, споласкиваю бритву и закрываю кран.
Все, я выбрит.
Поймал себя на том, что раздраженно кривлюсь: в ближайшем к дому гастрономе что-то совсем мал выбор в отделе сыров, не больше двух десятков. Еще раздражает очередь в кассу: по два, а то и по три человека. А вот в «Перекрестке», что за два квартала, там этих сыров полсотни, к любой кассе подходи, обслужат моментально, все вежливые, улыбаются.
В «Стокмане» еще богаче, выбор неимоверный, на сыры из коровьего молока уже и не смотрим, но из козьего – десятки разных сортов. Никаких очередей, свободно подходишь к любой полке, набираешь в корзину и неторопливо идешь к кассе, где уже улыбается навстречу молоденькая кассирша.
На миг промелькнуло воспоминание, как покупал сыр со Светланой, когда она обвиняла москвичей в зажратости. Тогда медленно продвигающаяся очередь в сто человек считалась нормальной. А если появлялся «дефицит» – очередь увеличивалась в несколько раз. В очереди стояли за всем. Если приходилось стоять сутки, неделю или месяц – записывали номера, чтобы могли отлучиться, а потом найти свое место в этой нескончаемой цепи.
А потом чаще всего звучало, что товар кончился. И неизвестно, когда будет.