Мне нравится твоя ложь

Уоррен Скай

И, спотыкаясь, падаю на пол. Здесь безопаснее.

— Оставайся внизу, — приказывает Кип, прежде чем расстрелять всю обойму.

Безопасность больше ничего не значит.

Если кого-то застрелят, это будет Кип. Он имеет значение.

Я ползу к одному из мужчин на полу и беру его пистолет.

Дело в том, что мужчины всегда меня недооценивают, потому что я маленькая и слабая. Потому что у меня киска вместо члена. И мой отец, он держал меня под замком. Учитывая все эти факторы, я плохо подготовлена к миру. Но единственное, что я знаю, это насилие. Всю мою жизнь

меня окружали мужчины, несущие насилие. Я была рядом с ними, когда они вытаскивали свое оружие, когда отталкивали границы безопасности. Была рядом с ними, когда они стреляли. И я смотрела.

Я целюсь и стреляю. Отдачи достаточно, чтобы отбросить мое тело назад, и в стене появляется новая дыра благодаря мне.

Я привлекаю внимание Байрона. Конечно, он ухмыляется.

Поэтому я иду к нему. Кип бросается ко мне, но этого я и жду. Я уклоняюсь от него и направляюсь к Байрону. Я знаю, что не прицелюсь так, чтобы убить его. У меня не было месяцев или лет практики в стрельбе. И моя рука, возможно, сломана. Похоже, она горит. Но если я окажусь рядом, то смогу убрать его.

Это предполагает, что он не станет стрелять в меня первым. Он мог бы. Сейчас я не против, но не думаю, что он это сделает. Потому что он больше всего недооценивает меня.

Между нами уже всего пара футов. Кип прямо позади меня, вот-вот раскроет себя, сделает уязвимым, чтобы спасти меня. Я не могу этого допустить.

Я наставляю пистолет на Байрона. Теперь он смотрит в дуло. Считается он один.

— Ты не посмеешь, — холодно говорит он. Уверенно. Выходит, не считается.

Я стреляю. Целюсь по центру его груди. Отдача от пистолета и мучительная боль в руке означает, что я попала ему в плечо. И чувство от этого хорошее. После всех его издевательств, что вынесло мое тело, после всех дней, когда он трахал меня. Причинял мне боль. Боже, как болит рука. Но я все равно чувствую себя хорошо. Сладкая победа.

Хотя это не похоже на победу, если ему удается схватить меня. Он поворачивает меня и приставляет пистолет к моей голове.

Он хочет использовать меня в качестве заложника, и это уже работает. Я вижу, как глаза Кипа темнеют от гнева. И страха. Он боится за меня, потому что у моей головы пистолет. Но я уже сломала себе руку. Я чертовски непобедима. Он направляет свое оружие на нас обоих, но я знаю, что он не станет стрелять. Он не может, не потеряв меня.

— Привет, младший братец, — произносит Байрон, и этого достаточно, чтобы шок от этого увел меня от моего плана.

Кип слегка кивает.

— Хотел бы я сказать, что рад тебя видеть.

Байрон смеется.

— Правда? Ты искал меня уже несколько недель.

— Не тебя. Ее.

— Ах, да, — Байрон смотрит на меня, опуская дуло пистолета к моему боку. — Она отлично трахается, но не стоит всех этих неприятностей, если ты спросишь меня. Девушек вроде нее пруд пруди.

Кипа охватывает ярость. Его ноздри трепещут. Вероятно, он собирается сказать что-то, чтобы защитить меня. Или, может быть, он всего лишь начнет стрелять. Я не даю ему шанса. Потому что я сама могу себя защитить.

Если

я хочу выжить, я останусь единственным заложником Байрона. Но с меня хватит выживания.

Я тянусь рукой вниз и хватаю пистолет. Он мог бы остановить меня, попытайся я выхватить его у него, но я не делаю этого. Вместо этого я нажимаю на курок. Стреляю в себя. Захлопываю ловушку. Теперь ему нечего предложить взамен. У него даже нет моего тела, чтобы прикрыться им как щитом. Я падаю на пол и слышу выстрелы, которые убивают Байрона — один, два, три — прежде, чем он валится рядом со мной.

Тогда Кип переворачивает меня, прижимает руку к моему боку, молясь, ругаясь и молясь, снова и снова.

— Боже, Хонор. Почему ты... Иисус. Пожалуйста, живи. Пожалуйста, не забирай ее. Боже, пожалуйста.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Это похоже на сон.

Я под водой. Огни и тени танцуют перед моими глазами. Все приглушено, даже боль. Но он там. И голоса. Я узнаю ее голос. Впрочем, она не разговаривает со мной. Она далеко.

— Клара, — говорю я, но слово получается как хрип. Грубый звук, похожий на камни, падающие друг на друга.

Она все равно слышит меня.

— Поспи еще немного, — говорит она, и что-то прохладное и мягкое касается моего лба. Кажется, все плохо, раз она говорит это. Все кажется еще серьёзнее, если она заботится обо мне, сохраняя меня в безопасности. Разве это не моя работа?

Безопасность.

Я должна убедиться, что она в безопасности. Я борюсь с водой, но она такая тяжелая и густая. Единственное, что я вижу — это стерильный белый потолок. Единственное, что я чувствую — это резкий запах чистящего средства. Я на больничной койке.

— Все в порядке, — успокаивает ее голос. — Просто отдохни.

Но я не могу отдыхать, когда беспокоюсь о ней. Я никогда не могла отдохнуть. Я так устала.

— Ты в порядке? — слова все еще искажены, но она отвечает мне.

— Я в порядке. И ты тоже. Мы все в порядке благодаря тебе.

Только тогда я могу снова расслабиться. Только тогда я могу дышать.

Это как вырваться на поверхность, к воздуху. Безопасность.

Ее рука обхватывает мою, даря тепло там, где я чувствую холод. Я впитываю ее жар, купаясь в ее лучах.

— Я знаю, что тебе больно, — мягко произносит она. И даже в моем бреду я знаю, что она говорит не о физической боли. Она говорит о каждом холодном взгляде на мое тело и каждом жестоком слове. Она говорит о страхе. И я боюсь, только не по тем же причинам, что раньше.

— Кип? — с грустью спрашиваю я.

— Его сейчас здесь нет. Если ты подождешь минуту, я смогу...

Но действие медикаментов, боль и усталость слишком сильны. Они утаскивают меня, как якорь, привязанный к моим лодыжкам. Я опускаюсь на дно, уплывая из сознания. Я знаю только одну вещь. Возможно, я потеряла Кипа. Возможно, он никогда и не был моим. Но у меня есть Клара.