Многобукаф. Книга для
Шрифт:
— Боги уже явили свою милость, у моего соседа сгорела усадьба. Я так рад!
— Но у тебя же тоже сгорела усадьба?
— Ну, это уже издержки…
— А обратите внимание, как красив наш город при таком освещении!
— Да, наш город прекрасен. Как скучны были эти серые стены, а взгляните на них сейчас, когда они обьяты пламенем? Какая экспрессия, какая мощь!
— Дух захватывает! Вам тоже трудно дышать?
— Вот так бы и умерли, ни разу не увидев горящего Рима.
— Да, как же все-таки очень
А император стоял на холме, смотрел вниз на горящий город и вздыхал. Ему было нестерпимо скучно.
В вагоне было душно и тесно, пахло кислой капустой, давно немытыми гоблинами и детскими пеленками. Скаллош потряс головой и решительно протолкался к тамбуру. Там было почти пусто, только вырисовывался на фоне окна высокий силуэт проводника.
— Уже скоро, — не поворачивая головы, ответил проводник на невысказанный вопрос.
— Да я просто так, подышать вышел, — смущенно пробормотал Скаллош.
— А-а…
Эльф глубоко затянулся папиросой и выпустил дым из ноздрей. Скаллош прислонился спиной к стене тамбура и сквозь мутное стекло дверей стал смотреть внутрь вагона. Там сидели, стояли, спали вповалку гоблины — наверное, целая сотня, не меньше. Бурые и зеленые, клыкастые и плоскомордые, лохматые и лысые, старые и совсем молодые. Из разных кланов и разных областей, большинство никогда не встречались друг с другом и не перекидывались словом, а если и перекидывались, то слова были, как правило, бранные. А сейчас все сгрудились в этом вагоне, всех собрала вместе общая беда.
— Если бы мне еще год назад кто-нибудь сказал, что эльфы будут спасать гоблинов… — Скаллош недоуменно покачал головой. — Почему вы это делаете?
Проводник вытащил папиросу из рта, прищурился на тлеющий кончик и щелчком сбил столбик пепла.
— А ты бы предпочел, чтобы вас перебили люди?
— Нет, конечно!
— А к этому всё шло, — эльф снова затянулся и уставился в окно. — Древние чащобы вырубаются под корень, всюду холодное железо, а вас, недомерков, просто уничтожают. Пиф-паф, ой-ой-ой. И нет гоблина.
Скаллош передернул плечами. Он до сих пор слышал как наяву лай гончих и крики охотников на болоте. Счастье, что удалось убежать. Счастье, что встретился спасательный эльфийский отряд. Счастье, что эльфы вообще забыли старую вражду и вышли из холмов на помощь избиваемым гоблинам.
— Вас ведь тоже когда-то преследовали, да? — осторожно спросил Скаллош.
— Угу. — Эльф кивнул и выкинул в окно окурок. — Люди с собаками. И гоблины с отравленными стрелами. Вы тогда были заодно.
— Мне очень жаль…
— Ерунда, — скривился эльф. — Меня тогда еще на свете не было.
— Вы поэтому решили забыть про старые обиды? Потому что сами знаете, каково это?..
— Мы ничего не забыли! — глаза проводника сверкнули в полумраке тамбура зелеными искрами. — Просто тогда был наш черед бежать в холмы. А теперь — ваш.
— Спасибо, — промямлил Скаллош.
— Не за что, — усмехнулся проводник.
— А там… ну, в ваших холмах — как там?
— Там… — Эльф задумался. — Там хорошо. Спокойно. Мы за эти годы развили науку, искусство, философию… У людей много нахватались, — он провел рукой по стенке вагона. — В общем, благодать и изобилие.
Проводник достал новую папиросу, раскурил, затянулся и нервно хохотнул.
— Спички вот только в дефиците. А еще сахар и мыло. Но мы работаем над этой проблемой. Уже, считай, почти решили.
Эльф пристально вгляделся в окно, чертыхнулся и, загасив начатую папиросу, сунул окурок в карман.
— Прибываем, — он кивнул на показавшиеся вдалеке огни станции. — Буколесье, вам здесь выходить. А мне обратно, за следующей партией.
— Спасибо, — еще раз от души поблагодарил Скаллош.
— Не за что, — хмыкнул эльф. — Иди, поднимай своих. Остановка через две минуты.
— Вещи сложите сюда, а сами пройдите в эту дверь, — монотонно наставлял новоприбывших усталый пожилой чиновник-эльф. — Ваши вещи вы получите в целости и сохранности. Не волнуйтесь. Проходите в эту дверь, не задерживайтесь. Вещи оставляйте здесь, вы их получите на выходе. Проходите в эту дверь, вещи оставьте здесь…
Скалллош вошел в длинное узкое помещение с изогнутыми трубками и вентилями вдоль стен. Возле каждого вентиля на подставке лежал аккуратный брусок бурого хозяйственного мыла.
«А проводник говорил, что у них с мылом проблемы…» — невпопад подумал Скаллош.
А из-за двери всё так же доносился ровный голос эльфа:
— Проходите в душевую, вам надо помыться после дороги… вещи оставляйте здесь… не задерживайтесь, проходите, проходите…
На выходе из рая человек обернулся.
— Можно один вопрос? Последний?
— Ну, спрашивай.
— Я, конечно, виноват, что съел запретный плод. Но я же думал, что рискую не зря! Я думал, отведаю от Древа Познания Добра и Зла — и познаю, что есть Добро, а что есть Зло. Но я по-прежнему этого не знаю! Почему так? И зачем тогда этому дереву дано такое странное имя — Древо Познания?
— Мое дерево, как хочу, так и называю.
— Ну, свинопас, что у тебя есть для меня сегодня? — с деланным равнодушием спросила принцесса.
— Сапоги-скороходы, — угодливо поклонился свинопас.
Принцесса состроила гримаску.
— У меня уже четыре пары таких!
— Улучшенная модель! — быстро произнес свинопас. — Девятимильные. И всего за десять поцелуев.
Принцесса задумалась.
— Три поцелуя! — деловито предложила она.
— Семь.