Многоликий странник

Шатилов Кирилл Алексеевич

– А я уж думал, что откажешься, – рассмеялся Локлан и похлопал вконец растерявшегося Хейзита по плечу. – Олак! – Слуга не заставил себя долго ждать. Хейзит подумал, что вот он человек, который наверняка слышал и теперь знает все их секреты. Только уж пусть о его доле заботится сам Локлан. – Ты ведь знаешь гончара Ниеракта, мастерская которого стоит поблизости от мельницы Брома на обводном канале?

– Знаю.

– Отправляйся к нему или пошли кого-нибудь из своих людей и передай, чтобы сразу же шел в замок. Мы будем его ждать. Это крайне важно.

– Я понял. – Олак помялся. – Если я вам пока не нужен, то лучше мне отправиться к нему самому. Так быстрее будет.

– Вот и отлично.

Постой! Скажи ему, чтобы на время передал дела своему подмастерью, поскольку я хочу предложить ему кое-что серьезное. Подробностей ты не знаешь.

– Передам.

Слуга с легким поклоном исчез.

– Подозреваю, что у него в Вайла’туне завелась очередная подружка, – усмехнулся Локлан. – Сам того не замечая, он последнее время использует любой предлог, чтобы вырваться из замка.

В этот момент каждый подумал о своем: Локлану представилась снова связанная по рукам и ногам и отчаянно ругающаяся на птичьем языке пленница, а Хейзиту – одинокая наездница, которую он до сих пор не встретил на узких улочках Вайла’туна. Специально искать он ее, конечно же, не станет, но увидеть хоть одним глазком – совсем не прочь. Хотя бы ради того, чтобы удостовериться в отсутствии спутников.

– Что мне делать теперь, пока Ниеракт ни подошел? – спросил он, с грустью отогнав чарующее видение.

– Прежде всего ты должен получить назначение.

– Назначение?

– Не будешь же ты каждый раз просить меня снабдить тебя верительной грамотой. – Локлан обвел прощальным взглядом округу и направился к лестнице вниз. – Пойдем я представлю тебя Скелли.

От внимания Хейзита не ускользнуло, что при упоминании этого имени Локлан брезгливо поморщился.

Они проделали весь обратный путь со стены в башню, прошли мимо тронной залы, за дверями которой звучали раскаты голоса Ракли, вышли на противоположную лестницу и неожиданно для Хейзита пошли не вверх, а вниз. Ему почему-то представлялось, что хранилище свитков должно находиться выше всего остального, а тем более не на этаже хозяйственных помещений. Однако они миновали и их и по крутой узкой лестнице спустились в подземелье. Отовсюду веяло холодом, и Хейзит вспомнил, как слушал рассказ Харлина, сидя у него в подполе. Вероятно, отец строил Харлину жилище по образу и подобию Меген’тора, правда, здесь, благодаря приподнятости над рекой, холод был сухим, а не влажным, как под землей Вайла’туна.

– Ты знаешь, куда мы идем? – оглянулся через плечо Локлан.

– Догадываюсь. Скелли, если не ошибаюсь, служит главным писарем.

– Служил. Теперь он не только главный писарь, но и особо приближенный к моему отцу человек. Чему я, между нами говоря, не слишком рад. Лучше бы каждый занимался своим делом. Раньше он просто выписывал грамоты на тех, кого ему называли, а сейчас ему видите ли, нужно самолично со всеми видеться и определять, насколько ты или кто другой благонадежен. Но таково распоряжение Ракли, а я ему пока перечить не собираюсь.

Хейзит машинально подмечал изменения тона собеседника, пытаясь понять, на чьей стороне его нынешний начальник. Пока все шло к тому, что он сохраняет активный нейтралитет, критикуя отца и его сподвижников, но и не отказываясь в нужную минуту прибегать к их помощи. Вот бы представить себе, что изменится в Торлоне, когда Ракли рано или поздно почиет-таки с миром, дай ему боги долгих зим жизни! Но Хейзит слишком мало знал о подковерной жизни замка, чтобы иметь возможность взвесить силы сына и отца. Да и не очень-то хотелось ему в этом копаться. Сейчас он был окрылен уже одним тем, что тяжелый камень, с которым он проснулся утром в предвкушении предстоящего разговора, как-то сам собой упал с плеч, и дальнейший ворох забот выглядит вполне подъемным.

Правда, если при этом сконцентрироваться на изготовлении лиг’бурнов вместо того, чтобы отвлекаться на то, кто с кем и почему ведет такую, а не иную игру. Разумеется, игры сильных мира сего тоже важны, от них многое зависит, ведь решать в конечном итоге все приходится людям, наделенным властью, но, попытался тяжело вздохнуть улыбающийся про себя Хейзит, негоже строителю указывать пахарю, как ловить рыбу.

Размышляя так, он не мог не любоваться неброской красотой и мощью подземного коридора, по которому они вот уже некоторое время целенаправленно плутали. Представляя себе, как все это когда-то давным-давно пробивалось в твердокаменной породе скалы, он искренне восхищался упорством и мастерством своих предков-каменотесов. Чтобы построить такое, требовалось работать каждый день и не одну зиму. Стены, как и пол, выглядели совершенно гладкими, как будто их ко всему прочему еще и специально отполировали. Потолка видно не было: постоянно горевшие здесь факелы зачадили его, и создавалось странное ощущение, словно над головой – пустое пространство. Хейзит с трудом сдержался, чтобы не проверить это ощущение рукой, однако вовремя спохватился, что после такой «проверки» ему едва ли удастся найти пемзу и воду, чтобы руку отмыть. На рукопожатие при знакомстве с главным писарем он не слишком рассчитывал, однако и поддерживать расхожее представление о строителях как о людях вечно в чем-то измазанных и моющихся разве что по большим праздникам ему вовсе не хотелось.

Встречу со Скелли он представлял себе туманно, однако ему почему-то виделся эдакий внешне добродушный толстяк с хитрыми маленькими глазками, сидящий за большим столом, заваленным свитками, что-то жующий и пишущий длинным гусиным пером при свечах. Вероятно потому, что Локлан высказался по отношению к нему с неприязнью, а что больше всего раздражает виггеров в окружающих как ни полнота и обжорство?

Единственное, что он, как оказалось, угадал, была улыбка Скелли. Хотя на его лице она едва ли означала добродушие.

Поначалу Хейзит даже не понял, что они наконец-то пришли. Хранилище, если это было именно оно, являло собой продолжение коридора, вдоль одной из стен которого тянулись высокие буковые полки, сплошь уставленные кожаными бочонками, помеченными неразборчивыми надписями. Вдоль полок с мрачным видом ходили двое людей в плащах с надвинутыми на самые брови капюшонами, что-то выискивая среди бочонков, а еще один стоял на приставной лестнице и читал развернутый чуть ли не до самого пола свиток. Хейзит решил, что он и есть Скелли, однако Локлан, поздоровавшись со всеми одновременно, прошел дальше. Писари поприветствовали его в ответ, хотя и не так учтиво, как того следовало ожидать. Судя по всему, текущие дела представлялись им важнее признания в глазах сына хозяина замка. А может быть, они считали, что подземелье и замок – два разных мира, неподвластных один другому?

По струнке перед Локланом вытянулся разве что широкоплечий, облаченный в доспехи страж, уныло дежуривший в месте раздвоения коридора.

– Скелли у себя? – поинтересовался Локлан, делая при этом вид, будто его ничуть не коробит необходимость задаваться подобными вопросами в собственном доме.

Страж кивнул и церемонно отступил в сторону. Его настороженный взгляд Хейзит расценил как тоску по общению с обитателями внешнего мира. Стоять здесь, в холоде, целыми днями нюхая затхлый воздух свитков, – удовольствие для избранных. Себя Хейзит к таковым отнести не мог. Его тянуло на улицу, на свободу, и если не в толпу людей, то уж во всяком случае к друзьям. Здесь он их явно не найдет.