Модель событий
Шрифт:
Дмитрий Олегович окончательно решил, что просидит в «Фее-кофее» весь день, до самого закрытия, но тут как раз учитель соизволил явиться в этот мир во всём своём великолепии. Таким он был в день их первой встречи, когда судьба подающего надежды молодого психолога решила, что судьбой подающего надежды молодого шемобора ей быть куда интереснее.
— Какой послушный мальчик! — одобрительно усмехнулся Ингвар Эрикссон. — Всегда бы таким был, так бегал бы сейчас на свободе. Вижу, ты времени зря не терял.
— Как раз терял, — буркнул ученик. — Только и делал, что терял время, драгоценное время, свободное, вольное.
— Вот размечтался-то! Свободное время — у свободных людей, а твоя рабская доля такова: сидеть тут и делать, что я говорю. И скажи спасибо, что не требую называть меня господином.
— Спасибо, господин.
— Ай, какой молодец, как быстро учится! Надо бы продлить тебе обучение ещё годков на пятьдесят, уж больно мы хорошо сработались. Я вот, кстати, пока ты тут время зря терял, вызнал кое-что интересное про двух хорошо знакомых тебе мунговских Бойцов.
Дмитрий Олегович почувствовал, что его слегка мутит: нет, не от страха, разумеется, а от какой-то свинцовой тоски. Как всё просто, как глупо и просто, — и стоило ли мариновать его несколько месяцев в плену, рассказывать о том, как здорово он может искупить свою вину, если будет работать на совесть, когда всё шло к тому, чтобы притупить его нюх, отвлечь и раскоординировать, а затем отдать на растерзание кошмарным старухам, вооружённым ножами, стилетами, скальпелями, топорами и свёрлами?
Он ничем не выдал своего замешательства, но Эрикссон всё равно прекрасно его понял и ухмыльнулся:
— Ждёшь, что сейчас к нам присоединятся эти славные старушки?
— Здесь не смогут. Здесь Джордж и его товарищи. Товарищ Костыль и вон тот, второй, — они, я знаю, могут справиться с целым отрядом таких старушек.
— Успокаивай себя, успокаивай, — кивнул Эрикссон, вытянул из кармана пачку папирос и вполне натурально закурил.
— Вы что делаете? Разве так можно?
— А что, это зал для некурящих? — Старый шемобор даже смутился.
— Да нет, зал-то как раз для курящих, но вы-то зачем курите, вы же... не нуждаетесь в этом.
— Да что ты говоришь? Большой специалист по нуждам умерших, встречайте, Дмитрий Маркин, он расскажет нам о том, что курить после смерти — вредно! От этого оживают! Когда умрёшь — сам поймёшь, что за все привычки, желания и вообще весь вкус к жизни отвечает не твоё бестолковое глупое тело, а твоя мудрая и бессмертная душа. В частности, моя мудрая душа научилась у моего глупого тела курению крепкого табака, и, когда я нацепляю человечью шкуру, она требует своей дозы.
Эрикссон замолчал и сделал несколько затяжек подряд, как настоящий заядлый курильщик, долгое время вынужденный обходиться без своей вредной, но приятной привычки.
— Это вроде того, как человек какое-то время чувствует боль в ампутированной конечности? — с интересом юного натуралиста спросил Дмитрий Олегович.
— А вот давай позовём наших драгоценных бойцов — и узнаем. Ампутируем тебе конечность, и ты скажешь, чувствуешь её или нет.
— Так вы что, всё это время водили меня за нос, манили надеждой, заговаривали зубы, а на самом деле только и ждали подходящего момента, чтобы отдать этим старым клюшкам?
— Старые клюшки, кстати, помоложе некоторых будут, — загадочно сказал Эрикссон. — Не дрожи так, убивать тебя здесь никто не намерен. К тому же — амулет. Да от такой защиты у тебя должно здоровья прибавиться, непонятно только за какие заслуги.
На амулет я как-то не особенно рассчитываю: вы его на меня надели, вы и снимете. В любой удобный момент.
— Очень разумная тактика: не доверяй никому, чтобы потом не разочароваться. Я вот всем доверял, а один ученик меня взял да и отравил.
Дмитрий Олегович стоически переносил все намёки на то, что случилось несколько лет назад. Если бы он знал, чем обернётся для него попытка побыстрее заполучить силу своего учителя — силу, которая и так была при нём с самого начала и не зависела от чьей-либо жизни или смерти, — он бы, конечно, поступил по-другому! Но что произошло, то произошло, ничего не исправить! Так зачем постоянно твердить об этом?
Эрикссон докурил папиросу и затушил окурок, помолчал ещё немного, сделал вид, что собирается исчезнуть, — а потом вывалил ученику на голову парочку тайн.
Дмитрию Олеговичу очень понравилась история о том, как ни о чём не подозревающий Джордж стал Хозяином Места, то есть человеком, который умудряется настолько понравиться заведению, в котором он вроде как главный, что заведение лезет ради него вон из кожи: держит защиту, улучшает посетителям настроение, приносит прибыль, даже в землетрясение может выстоять, если, конечно, сам хозяин не убежит. По словам учителя, выходило, что это он, своей волей, наделил Джорджа столь заманчивым даром. Одна беда — парень теперь не может никуда уехать, не имеет просто права покинуть место, которое так к нему привязано, а не то будет ой как плохо — и самому месту, и Джорджу. Вот когда он умрёт — от старости или там ещё почему, — место погорюет какое-то время, да и смирится, но живым своего возлюбленного Хозяина не отпустит ни за что. Зато в стенах «Феи-кофеи» и хозяину, и гостям всегда будет хорошо, привольно и спокойно. Даже непримиримые враги — мунг с шемобором — могут сесть рядом друг с другом и мирно побеседовать. Даже самые отмороженные Бойцы не станут размахивать ножами и плевать в кофе своему врагу, потому что ничего у них всё равно не получится. Короче, по словам учителя, выходило так, что Дима Маркин, если он боится страшных старушек Гусевых, мечтающих разорвать его на кусочки, может безвылазно сидеть в кафе у своего друга Джорджа и мелко-мелко дрожать. Хотя нет, дрожать ему долго не удастся: придётся как-то собраться с силами и выйти на улицу, потому что именно там, за пределами «Феи-кофеи», поджидает его дело, ради которого они оба — ученик и учитель — явились в этот город.
Начать надо с того, что Бойцы, о которых так много было сказано, сами нуждаются в помощи. Пару десятков лет назад два талантливых, но очень самостоятельных шемобора вторглись в такие тонкие материи, в которых и после четвёртой ступени не всякий специалист разбирается. Умники сделали своё дело, исполнили не выполнимое ни при каких условиях желание какой-то малявки, но при этом вмешались в то, во что им вмешиваться бы не стоило. Их стараниями две дряхлые крысы получили в своё распоряжение человеческие жизни, но не человеческие смерти. Когда придёт им пора умирать, они окажутся между двумя мирами: миром людей и миром животных, — и вот тогда может случиться всякое, если, конечно, не найдётся пара добровольцев, готовых по собственной воле отправиться в крысиный ад. Ага, ищите дурака. Вернее, даже двух дураков. Ищите-ищите, и как-нибудь да найдите, потому что, к сожалению, Зелёным хвостам в некоторых случаях приходится не только расследовать должностные преступления, но и устранять их последствия. Так что Дмитрию Олеговичу и его учителю надо как-то расстараться, тем более что случай благоприятствует. Миша и Коля, шемоборы вне закона, долгие годы скитавшиеся по России, заявились в Петербург, где одному из них по наследству досталась квартира. Жильё они, конечно, планируют продать, но продать повыгоднее, так что упорхнут не сразу, а вернее, совсем не упорхнут, потому что у Эрикссона припасена для них повестка о повышении по службе.
Дело за малым: до того, как это повышение случится, они должны добровольно, без принуждения и от чистого сердца поменяться смертями с мунговскими Бойцами Гусевыми. Как это произойдёт — забота Дмитрия Олеговича, на то он и раб, чтобы исполнять всю чёрную и грязную работу. А учителю некогда — ему попался какой-то любопытный случай, на который ему куда интереснее тратить своё время.
— Бойцам, значит, тоже светит повышение? — мстительно уточнил раб.
— Владение данной информацией не является необходимым условием для выполнения задания. Всё, разговор окончен, пшёл работать, а я буду развлекаться.