Модификаты
Шрифт:
На самом деле, мне вдруг опять потребовалась некая дистанция с ним… Как я должна рассказать ему, что в моем теле сидит микроскопическая капсула, что не даст мне забеременеть до тех пор, пока не будет извлечена, а достать ее реально только при помощи специальной аппаратуры, которой тут, само собой, нет? Но даже не это главное… Ребенок… дети в принципе… как это для меня вообще возможно здесь… В смысле, зачем? Ведь есть миллион причин, по которым заводить их — для нас с ним плохая идея, не говоря уже о том, что наши ДНК вообще имеют шанс оказаться несовместимыми, невзирая на внешнее сходство видов. Но помимо этого, вопрос с Тюссаном, колонией моих однопланетников и их патологической агрессией для меня остается по-прежнему открытым, чтобы там ни говорили. И кто сказал, что все у
Рисве, окрыленный недавним удовлетворением, кажется, совсем не заметил моего очередного впадения в переживания и, так и не дав слезть с его тела полностью, подхватил и поднялся на ноги.
— Только что ты одарила меня наслаждением, о котором я прежде мечтал, но даже тогда не представлял, насколько это хорошо, — пояснил он, пока нес меня куда-то. — Если бы Духи дали нам сейчас ребенка, он стал бы моим вечным напоминанием о том моменте, с которого началось мое счастье.
— Поверь, таких моментов у нас будет еще очень много, — рассмеялась я, стараясь отправить в топку свои сомнения. Они сопротивлялись и лезли обратно.
— Конечно, Софи. Но ни один из них не будет для нас тем самым, первым. — Мужчина наклонился, продолжая движение, и по моей спине прошелся легкий ветерок.
Снаружи уже наступила настоящая ночь, и через несколько шагов ступни моего носильщика зашлепали по воде.
— Все равно я считаю все разговоры о детях на данный момент слишком посп… У-и-и-и.
Рисве резко присел, а я, взвизгнув, чуть не забралась ему на голову, ускользая от ощутимо холодной воды, куда он просто взял и плюхнулся, а потом и вовсе улегся, позволив течь по нашим сцепленным телам.
— Холодная какая, — возмутилась, хоть и привыкла к температуре почти сразу. Это не вода была такой холодной, а мы все еще очень разгоряченные, поняла я, а вместе с этим и еще кое-что. Основной причиной страха для меня явилась не неуверенность в отношениях с Рисве, пусть мы и едва узнали друг друга. Нет, на уровне глубинного, интуитивного знания тут царили тишина и спокойствие. Опасения были другого рода. Разочаровать его. Он не получит желанного им ребенка от меня. Не после этого, столь знаменательного для него первого раза, ни… может, и никогда. Срок действия нанокапсул не был ограничен, и о саморазрушениях я не слышала.
Но мне абсолютно не хотелось омрачать или вовсе уничтожать исключительно прекрасный момент нашего полного счастья. Он принадлежал только нам двоим, а не всем предположительным будущим угрозам или осложнениям. Усевшись, я стала зачерпывать воду горстями и лить ее на гладкую грудь Рисве, растирать по его коже, смывая пот и прочие следы нашей недавней страсти. Спокойно это мой энгсин переносил совсем не долго. Вскоре по его мышцами снова побежали волны напряжения, и, уже не задавая мне наводящих вопросов, он обхватил мои груди, нежно смял их, сдвинув, чтобы образовать глубокую ложбинку, в которую уткнулся лицом. Терся носом, щеками, прихватывал соски губами, втягивал их в рот, издавая низкие, рокочущие звуки и толкаясь подо мной бедрами. Он был опять возбужден и готов для меня, а я почти мгновенно для него, точно это самая естественная вещь во Вселенной. Все так быстро и настолько сильно, будто и не случилось недавнего взрывающего мозг общего финала, и мы лишь прервались, дав отдых переполнявшим нас ощущениям, чтобы они переживались острее, а сейчас сразу же начали с того места, где остановились.
— Это всегда будет становиться только лучше с каждым новым слиянием, — пробормотал Рисве осипшим голосом, едва самые сильные спазмы оргазма прекратили сотрясать нас неизвестно, сколько времени, стонов, горячечных ласк и рваных движений спустя. Он не спрашивал, а доносил до меня собственное убеждение, в котором ничуть не сомневался. — Когда-нибудь я научусь подбирать слова, Софи, чтобы рассказывать тебе о том, что со мной делает возможность касаться тебя, быть в тебе, принадлежать тебе. Пока мой язык бесполезен, я как еще неразумный младенец, способный только выражать свое счастье бессвязными звуками.
— Допустим, не так уж твой язык и бесполезен, — усмехнулась, слезая-таки с него и выбираясь на берег. Сразу же стало холодно, и я обхватила плечи руками, не отказывая себе, однако, в еще одном моменте любования моим мужчиной.
Рисве вальяжно потянулся на мелководье, и даже в слабом освещении было видно исходящее от него сияние довольства, необычайно чувственной сытости. Могучий, великолепный самец, абсолютно удовлетворенный моими, надо сказать, далеко не малыми и чрезвычайно приятными усилиями, хотя и на данный конкретный момент. Который, кстати, истечет максимум через полчасика, учитывая заложенный в нем запас выносливости и тот долгий период ожидания для реализации своей ненасытности. Во имя всех звезд, как с таким взрывным темпераментом и силой его сексуальной жажды, что я теперь видела, он сумел удерживаться раньше?
— Софи-и-и, — протяжно проурчал Рисве, ловя мой взгляд и начав медленно, как подкрадывающийся хищник, подниматься из ручья, — то, как ты смотришь… будит во мне настоящую дикость. Я знаю, что тебе нужен отдых, но чувствую бесконечный голод по тебе. Едва мы останавливаемся, и хочу уже снова и снова. Это делает меня плохим энгсином в твоих глазах?
Ох, ты, Глыбушка, да в моих глазах ты сияешь ярче солнца, и потому-то я и смотрю, что не могу оторваться. Уж лучше ослепнуть, наслаждаясь твоим светом, чем отвернуться и потерять его хоть на секунду. Сердце сжалось в щемящей боли от осознания, до какой же степени я пропала. Влипла. Разве правильно так безрассудно, очертя голову? Разве когда-то раньше рвались из меня слова признания-восхищения-безумства, да с такой силой, что не сказать их просто больно? Я уже и вдохнула, готовясь отпустить их, но тут мой желудок громко заурчал, и Рисве резко поменялся в лице, становясь обеспокоенным.
— И я еще спрашиваю, — досадливо мотнул он головой. — Разве хороший энгсин не подумал бы сначала накормить свою анаад, прежде чем вести себя как похотливый рошон в сезон гона?
Мой мозг еще обрабатывал образ винторогого, гладкошерстного и длинноногого рошона, а мужчина уже поднял меня и потащил обратно в грот. Поставив на мягкую подстилку, он сразу же нашел мое платье, очевидно, не испытывая проблем с почти полным отсутствием освещения, зашуршал своими штанами и снова подхватил меня, устремляясь наружу.
— Скажи, ты таскаешь меня на руках, потому что это какой-то обычай, или не доверяешь моей способности нормально передвигаться на своих двоих? — поинтересовалась я, когда Рисве практически понесся по тропинке.
— Мне нужно чувствовать тебя все время. Повсюду, — пояснил он, обыденно пожав плечами, будто это такая абсолютно нормальная вещь — настолько нуждаться в постоянном контакте с кем-то. — Просто держать тебя за руку, пока мы идем, мне недостаточно, Софи. Но если это слишком…
— Нет-нет, — прижалась я к его груди. — Я, конечно, девушка — продукт своего времени и совершенно самостоятельна, но отказываться от того, чтобы меня носил на руках любимый, и в мыслях нет.